Русский капитал. От Демидовых до Нобелей
Шрифт:
И сегодня Петровский пассаж является одним из самых солидных торговых предприятий Москвы.
Двухярусные торговые линии соединяют улицы Петровку и Неглинную.
Здание построено архитектором С. М. Калугиным под влиянием стиля модерн; в конце 1980-х – начале 1990-х годов проведены реконструкция и реставрация
В 1921 году в простенке между входами в пассаж (на Петровке) по плану монументальной пропаганды был установлен барельеф «Рабочий» скульптора М. Г. Манизера – одно из лучших произведений первых лет советской власти
Даже революция не смогла сразу «расправиться» с роскошью одного из главных магазинов
В 1930-х годах почти весь первый этаж был отдан тресту «Дирежабльстрой», во второй этаж въехали сразу несколько советских учреждений, а из третьего была устроена огромная коммунальная квартира.
Но это в 1930-х. А тогда, в первом десятилетии нового века, ни сама Вера Ивановна Фирсанова, ни ее новый друг и поверенный во всех делах блестящий юрист Виктор Лебедев даже и не догадывались о тех сюрпризах, которые готовила им на ближайшее будущее переменчивая судьба.
Иван Григорьевич был одним из немногих московских купцов, постоянно державших при себе крупные суммы наличных. Не потому, что он не доверял банкам или любил деньги, нет. Просто в таком деле, как покупка недвижимости, эти суммы могли потребоваться в любой момент. Часто от того, можешь ты сразу оплатить сделку или нет, решалась судьба крупного мероприятия.
Однажды к нему пришел некий поляк и предложил поучаствовать в выгодном деле: одни его знакомые продавали имение, и он мог устроить дело так, чтобы хозяева продали его за 700 000 рублей, притом что стоимость имения превышала 1 000 000 рублей. Поляк рассчитывал, что на деньги купца они могли бы купить землю, затем выгодно ее продать, а разницу разделить поровну. Иван Григорьевич обещал подумать, посмотреть хозяйство и дать ответ. Приказчик, посланный им по адресу, сообщил, что дело действительно выгодное. Кроме того, по данным приказчика, на продаваемой земле жило довольно много арендаторов, которые хотели бы приобрести свои арендуемые участки в собственность. После такого ответа Фирсанов пригласил к себе поляка и предложил ему следующий вариант: землю покупает он один, а поляку за содействие выплачивает 30 000 комиссионных. Вариант поляка не устроил, и он отправился искать других инвесторов. Однако ни у одного купца такой большой суммы свободных наличных не было, а время шло, и имение могли перехватить другие покупатели. В конце концов он согласился на условия Фирсанова. Вскоре земля была куплена, поляк получил свои 30 000, после чего Иван Григорьевич предложил арендаторам купить занимаемую ими землю. Те согласились и уже спустя короткое время выплатили Фирсанову 800 000 рублей. При этом у купца оставались пахотные земли старых хозяев, обширные леса и усадьба. Все это он вскоре продал за миллион.
ПОЛЯКОВЫ
Русские Ротшильды – владельцы банков и железных дорог
Память человечества чрезвычайно коротка. Уже никто не помнит, кто такие были Поляковы. А между тем еще каких-нибудь сто лет назад эта фамилия гремела по России громче, чем гремит сейчас, к примеру, фамилия Абрамовича.
Поляковых обожали. Поляковых ненавидели и презирали. Поляковых боялись. Поляковы скупили всю Россию. Поляковы – надежда России. Поляковы – позор России.
Все разговоры конца позапрошлого и начала прошлого века так или иначе сводились к этим братьям – Якову Соломоновичу Полякову, крупному таганрогскому банкиру, Самуилу Соломоновичу Полякову, железнодорожному королю, построившему больше половины российских железных дорог, и Лазарю Соломоновичу Полякову, младшему из братьев, «московскому Ротшильду», как его величали в России и за рубежом, банкиру, рядом с которым великий Рябушинский выглядел как молоденькая овечка рядом с племенным быком, человеку, лично или через подвластных ему лиц контролировавшему большую часть проходящих через страну денежных потоков.
Прыжок за черту
В 1842 году в семье мелкого оршанского купца Соломона Лазаревича Полякова, занимавшегося винным откупом (одним из немногих доступных еврейскому предпринимателю того времени видов бизнеса), родился третий сын. В честь дедушки сына назвали Лазарем. Ребенок рос спокойным, послушным. Он хорошо учился, с успехом закончил еврейскую гимназию при оршанской синагоге и в 1860 году определился как «оршанский купец без состояния при капитале своего отца».
За год до этого в России произошло поистине историческое событие: император Александр II принял закон, разрешающий еврейским предпринимателям селиться за пресловутой «чертой оседлости». Для них были открыты места, куда ранее въезд строго воспрещался: обе российские столицы. Глупо было не воспользоваться такой возможностью и не
Невский проспект в Петербурге на рубеже XIX–X X веков
Правом покинуть «черту оседлости» первым воспользовался средний сын Поляковых – Самуил. Как ни странно, способствовало этому хорошее знание основ спиртопроизводства. Когда министр почты и телеграфа граф И. М. Толстой (между прочим, внук Кутузова) приобрел недалеко от Орши винокуренный заводик, знающие люди посоветовали ему взять управляющим молодого расторопного еврейского паренька, знакомого со всеми местными откупщиками. Выбор был удачным: паренек оказался и расторопным, и умным, и преданным хозяину. Почувствовав, что молодой управляющий способен на большее, чем руководство заводом, Толстой доверил ему генеральный подряд на сооружение Козлово-Воронежской железной дороги. И Поляков снова не подвел: дорога была построена быстро. Еще до открытия дороги Самуил Соломонович создал общество по ее эксплуатации, бо?льшая часть акций которого осталась в его руках, а патрону «перепал» пакет номинальной стоимостью полмиллиона рублей.
Самуил Соломонович переселился в Петербург, купил великолепный особняк на Английской набережной (ныне – здание Российского государственного исторического архива) и вплотную занялся железнодорожным строительством, не забывая время от времени «подкармливать» своего благодетеля. К середине 1860-х годов он уже справедливо считался одним из воротил железнодорожного бизнеса.
Самуил Соломонович Поляков (1837–1888).
Бронзовая статуя, 1877 год
В путь к богатству и процветанию вслед за средним отправился старший брат – Яков. В 1864 году он вышел из-под отеческого крыла и получил свидетельство оршанского первой гильдии купца, которое вскоре сменил на такое же, только прописанное в более престижном месте – Таганроге. Там он и остался до конца своих дней, став представителем братьев в бизнесе на юге России.
«Непристроенным» до поры оставался только младший брат, 22-летний Лазарь. Однако несмотря на молодость, он уже прекрасно понимал, с какой стороны у бутерброда находится масло, и в том же 1864 году, когда старший брат занялся своим делом, младший перешел из-под отцовской опеки под опеку брата. Он исправно выполнял поручения, вел подрядные работы, занимался финансами и копил акции. К концу 1860-х, когда их накопилось изрядное количество, он решил наконец попробовать себя в свободном плавании и, воспользовавшись протекцией Якова, перешел из оршанских купцов в таганрогские. Теперь он имел полное право именоваться «таганрогским первой гильдии купеческим братом». Звание это особых преимуществ не давало, но все-таки было неким продвижением по сословной лестнице.
Герой капиталистического труда
В марте 1870 года Лазарь Соломонович получил свою первую правительственную награду – «за участие и особое радение в деле строительства Курско-Харьковской железной дороги» его, разумеется, в компании с братом Самуилом, наградили орденом Святого Станислава 3-й степени (младшим из царских орденов). Этот факт был тем более важен, что до того в Российской империи ордена купцам, тем более еврейским, вообще не присваивали, только чиновникам и военным. А спустя пять месяцев Лазарь Соломонович Поляков как купец, имеющий десятилетний непрерывный стаж работы в первой гильдии, обратился в городскую управу Таганрога с просьбой о присвоении ему звания почетного гражданина. Там молодого выскочку выслушали и заявили, что в 28 лет становиться почетным гражданином рановато: претендент еще наверняка не успел сделать ничего такого, за что это звание можно было бы присвоить. В ответ Лазарь Соломонович выложил на стол бумаги, из которых явствовало, что он уже два года как почетный член Рязанского губернского попечительства детских приютов и год как член Арбатского попечительства о бедных в Москве. Карты были козырные. К тому же, тогда императрица Мария Федоровна просто бредила благотворительностью и любого благотворителя, независимо от сословия и национальности, почитала за личного друга и сподвижника. Отказать управа не смогла.