Русский клан

Косенков Виктор Викторович

Вязников сделал круг по комнате, приглядываясь к разрушениям.

— И что, никто не слышал?

— Никто и ничего. Сигнализация не сработала. Работали ночью, видимо.

— А там что? — Сережа Огарев указал на стопку листов, оставшихся нетронутыми.

— Проект Устава. Все по-настоящему ценные бумаги у меня в сейфе, а это черновики…

— Сейф… — Вязников посмотрел на Михаила.

— В порядке.

— Совсем ничего не понимаю.

Александр поднял валяющийся стул, уселся на него, как на коня, и скрестил руки на спинке.

— Тебя хотели напугать.

— Это я понимаю, — согласился Полянский. —

Как считаешь, милицию вызываем?

— Черт его знает. Есть ли смысл? Если хотели напугать, то они обязательно проявятся снова. Это, так сказать, предварительная акция. Теперь все зависит от следующих шагов… Хотя…

— Хотя лишний протокол не помешает, — закончил за него Полянский.

— Логично. Вызываем.

Диалог прервался трелью мобильного телефона.

— Да, — ответил Вязников.

— Это я, — очень медленно сказал Игорь Морозов. — Если у тебя проблемы, то отвечай односложно. Ты один?

— Нет, — ответил Александр и, спохватившись, пояснил: — Я у Мишки в конторе. Что случилось?

В трубке облегченно вздохнули.

— Слава богу! У меня сына в школе расспрашивали о тебе. Прикинь! Вероятно, перепутали, Ромка с Эриком одногодки… Мне когда ребенок описал этих «незнакомых дядек», я сначала за него испугался, а потом тебе звонить бросился.

— Эрик…

— Дома, дома. Я проверял. Они с Ромкой вместе вернулись.

— Как интересно все складывается. Игорь, у Полянского в конторе погром кто-то учинил. Полагаю, что все те же «незнакомые дядьки». У меня такое ощущение, что мы кому-то понадобились…

— Красиво, — задумчиво пробормотал Морозов. — Вы там надолго?

— Нет, сейчас утрясем формальности и домой.

— Хорошо, буду ждать.

Морозов отключился.

— Миша, вызывай ментов. Утрясай формальности. Как закончишь, собираемся у меня. — Александр помассировал виски. — Договорились?

— Это что, вопрос?

— Иванычу надо звонить…

Санкт-Петербург.

Июнь

Андрей Матвеевич Тишкин не торопясь гулял по набережной Фонтанки. Накрапывал мелкий дождичек, и мокрые деревья несмело шуршали новой листвой. Прохладный сырой воздух пробирал до костей. Лето в этом году запаздывало. Хотя, с другой стороны, радовало уже то, что не идет снег, а то, знаете ли, с северной погоды станется. Уже не молодой мужчина кутался в поношенный болоньевый плащ, но упрямо не хотел возвращаться в теплую квартиру. Он считал, что удобное, теплое жилище только отвлекает от рабочих мыслей. Любимые игрушки, телевизор с компьютером, не дадут сосредоточиться, и все благие начинания потускнеют перед ярким мерцанием монитора.

Контрастируя с погодой, серым влажным небом, нахлынули яркие воспоминания. Уже восемнадцать лет Андрей Тишкин работает с Иваном Ивановичем. У боссов и разномастных президентов такие люди называются аналитиками. У них обычно большие лысины и очки с толстыми линзами. И высокий лоб с вязанкой морщин. Тишкин же на громкие титулы не претендовал. Да и высоким лбом похвастаться не мог. Так, старичок-пенсионер, развлекающийся тем, что собирает информацию и делает выводы. А потом эти выводы продает. И Хозяин щедро платит. Большая редкость в наше время — здравые мысли.

Сзади раздался грозный рык. Зашелестели по мокрому асфальту колеса. Андрей Матвеевич не успел отреагировать. Грустноглазый «мерседес» плюнул грязной жижей из-под колес. Тишкин отпрянул и, спохватившись, близоруко прищурился, чтобы рассмотреть номер автомобиля. Записав его для верности в блокнот, он достал мобильный телефон и набрал номер. Хозяину «мерседеса» сегодня не повезло больше, чем обрызганному Тишкину. Но плащ был совершенно испорчен.

Одежонка свое отжила. Андрей Матвеевич понимал, что хламида стирки в машине-автомате не перенесет. Старовата. А сколько из-за него было недоразумений, сколько раз Тишкин был вынужден доказывать, что не бомж, у него просто одежда такая… Но расставаться с хламидой не хотелось. Да, это было излишне сентиментально, но плащ для Андрея Матвеевича был талисманом. Этот старинный макинтош был куплен в первый год работы на Ивана Ивановича, прослужил долгих восемнадцать лет и так нелепо погиб.

Что ж, придется надевать приобретенный еще три года назад шикарный плащ от Валентино. То-то жена обрадуется.

Решив, что прогулка безнадежно пропала, пожилой человек вернулся домой, взяв с себя обещание, что устроит длинный променад вечером. Впереди был долгий рабочий день.

К Андрею Матвеевичу сходилась информация, которая могла хоть как-то задеть интересы Ивана Ивановича. Тишкин внимательно изучал все события и делал выводы. Отбросить как ненужное. Принять к сведению. Обратить внимание. Озаботиться.

Имущества и денежных интересов в Питере у Хозяина было достаточно, и требовалось много сил, чтобы не то что приумножить, а сохранить весь этот достаток. Например, в этом году жизнь подкинула очередную задачку.

Холодной зимой прикатил в Питер гость из Екатеринбурга. Да не один, а с дружками.

Такие сведения быстро распространяются, особенно если гость ведет себя как гусар после удачного боя. Горячий нрав, вспыльчивый, а свита исполнительная, так и рвется в драку. Звонок в Е-бург ничего не прояснил, а даже наоборот. Персона гостя становилась все более и более любопытной.

Уральская столица собирала себя по частям после недавнего передела. Был у сибиряков в городе относительный порядок. Давно уже поделили территорию, как вкусный домашний пирог. И все бы хорошо, только не спалось и не кушалось господину Рогожину: то ли мечтал он о единоличной власти, то ли казалось ему, что достоин он большего, то ли западных боевиков насмотрелся… Стал он тихонечко подсиживать конкурентов. Те, что поумнее, собрались и решили устроить обидчику «темную». Предупредили. Рогожин не внял. В результате его действий потекла кровь. Тогда екатеринбургская коза ностра сделала ответный шаг.

Так уж сложилось за последние годы, что в тех регионах, где было установлено определенное равновесие, не поощрялись активные действия превентивного толка. То есть убить смутьяна, даже если так будет лучше для всей воровской общины, было нельзя до тех пор, пока сам он не оступится, не прольет чужую кровь. Но после этого гибель человека, нарушившего закон, была неминуема. Слишком дорогую цену заплатили авторитеты за установившийся порядок. Когда огнестрельное оружие стало обыденным предметом личной самообороны, люди поневоле стали задумываться над словами, манерами и последствиями. Пуля, как известно, дура.