Русский коммунизм. Теория, практика, задачи
Шрифт:
А. Деникин писал, что ни одно из антибольшевистских правительств «не сумело создать гибкий и сильный аппарат, могущий стремительно и быстро настигать, принуждать, действовать. Большевики бесконечно опережали нас в темпе своих действий, в энергии, подвижности и способности принуждать. Мы с нашими старыми приемами, старой психологией, старыми пороками военной и гражданской бюрократии, с петровской табелью о рангах не поспевали за ними…» [34].
Для населения важным был и тот факт, что большевики смогли установить в Красной армии более строгую дисциплину, чем в Белой, — принцип «непредрешенчества» повлиял даже на армию. В Красной армии была гибкая и разнообразная система воспитания солдат и действовал принцип круговой поруки (общей ответственности подразделения за проступки красноармейца, особенно в отношении населения). Белая армия не имела для
В Гражданской войне проявилась и такая особенная, по сравнению с другими политическими течениями, установка — максимально быстрое, насколько возможно, пресечение любой смуты, тем более раскола и конфликта с насилием. Ленин и его соратники много сделали, чтобы Гражданская война была закончена как можно быстрее и резко — без «хвостов». На это была направлена и военная стратегия мощных операций, и политика компромиссов и амнистий. 26 Опыт многих стран показал, что часто гражданская война переходит в длительную «тлеющую» форму и в этой форме, соединяясь с «молекулярным» насилием, наносит народу очень тяжелые травмы.
26
После Октября в целях примирения советская власть смотрела сквозь пальцы на нарушение официальных запретов: летом 1918 г. издавалась газета запрещенной партии кадетов, выходили газеты меньшевиков и анархистов. Даже после разгрома силами ВЧК «анархистских центров» в Москве И. Махно летом 1918 г. приезжал в Москву и имел беседы с Лениным и Свердловым.
В целом Гражданская война имела «два завершения» — решительную и резкую победу красных над белыми в Крыму и прекращение стихийного крестьянского сопротивления через переход к НЭПу. Это мы помним довольно, надо только задуматься над тем фактом, что завершение обеих войн было чистым. Это — вовсе не обычная и тривиальная в гражданских войнах вещь. Напротив, общим правилом является длительное изматывающее противостояние после номинального окончания войны.
Надо подчеркнуть, что огромная тяга к миру, возникшая сразу после Февральской революции, вовсе не означала только стремления к выходу из империалистической войны — люди надеялись на мир в самой России, в ее «мире».
Пришвин записал в дневнике 31 марта 1917 г.: «Многим непонятен призыв к миру Совета, думают, что этот мир значит слабость, а на деле это призыв сильный, более сильный, чем «Война!»: мир всего мира — то, о чем молятся только в молитве «О мире всего мира!», — это признается рабочими… Это совершенно то же самое, о чем с детства столько лет мы слышали в церкви, когда дьякон, потряхивая кудрявыми волосами, возглашает: «О мире всего мира Господу помолимся!»
Сразу после завершения Гражданской войны была начата большая программа по «гашению» взаимной ненависти расколотых частей народа. Нэп во многом и был такой программой. Она была сопряжена с внутрипартийными конфликтами, в частности, с борьбой против «классовиков» — фундаменталистов классовой идеологии (к ним относились, например, группы Пролеткульта, РАПП и др.). Много делалось для привлечения к сотрудничеству старой интеллигенции, в том числе из партий «белого лагеря». Эта сторона НЭПа и программы 30-х годов по формированию русского и советского национального сознания — особая большая тема.
Не вызывает сомнения, что задача примирения воевавших социальных и культурных групп была решена в СССР эффективно и поразительно быстро. Уже в 20-е годы был преодолен присущий гражданским войнам синдром послевоенной непримиримости, который наблюдался, например, в Мексике, Китае или Испании. Это — «великое достижение русского коммунизма, в этом большевики очень умело и эффективно использовали свойства русской культуры и культуры всех народов, соединившихся в СССР.
Даже в зонах интенсивных боевых действий, в среде казачества, уже в 20-е годы стали обычными браки молодых людей, чьи родители принадлежали к разным воюющим сторонам. В Испании, по рассказам самих сельских жителей, даже в 80-е годы, через полвека после окончания войны, браки молодежи из семей республиканцев и франкистов были редкостью. После завершения войны в 1939 году в деревнях на крышах домов солдат-республиканцев по ночам дежурили посты фалангистов — ожидали их тайного возвращения из скитаний. В некоторых местностях это продолжалось до 70-х годов: юные активисты подкарауливали возвращение стариков — ветеранов войны, о которой они уже почти ничего не знали.
Насколько сложна была эта задача примирения, говорит тот раскол, который пережило российское общество в 90-е годы, когда из политической целесообразности власти старые раны были раскрыты и СМИ стали сыпать на эти раны соль.
Есть еще один эпизод в программе «преодоления расколов» как принципа государственного строительства — то, как отнеслась советская власть после октября 1917 г. к деятелям высшего ранга в царском и Временном правительстве. В последние годы многие исторические книги издаются снабженными прекрасными указателями. Иногда именные указатели снабжены краткими биографиями. Вот, например, очень интересная книга А.С. Сенина о лидере партии октябристов А.И. Гучкове [37]. Человек исключительной воли и энергии, любимец армии, он с 1895 г. находился в гуще всех политических событий и тесно общался с большим числом виднейших государственных и общественных деятелей. Поэтому именной указатель книги А.С. Сенина с краткими биографическими сведениями по объему составляет почти половину от собственно текста книги. Перечисленные в нем персоны — представительная выборка.
Когда прочитаешь этот указатель, поражает судьба всех этих деятелей после Октября 1917 г. Как же исказила наше представление официальная советская история! Ведь большая часть тех, кто пережил Гражданскую войну, сыграли огромную роль в государственном, хозяйственном и научном строительстве СССР.
Почти подряд на букву «К» идут такие фигуры:
— А.Н. Крылов — председатель правления Путиловских заводов, проектировщик первых русских линкоров, академик, с 1919 г. начальник Морской академии Рабоче-крестьянского Красного Флота, лауреат Сталинской премии 1941 г.
— А.Н. Куропаткин, военный министр царского правительства в 1898-1904 гг., после Октябрьской революции (в возрасте 70 лет) на преподавательской работе в военной академии.
— Н.Н. Кутлер, министр землеустройства и земледелия, управляющий главными поземельными банками (Дворянским и Крестьянским), зам. Министра внутренних дел царского правительства, с 1921 г. член правления Госбанка РСФСР, разработчик денежной реформы 1922-1924 гг.
Скажем несколько слов о двух небольших, но красноречивых случаях. Первый — «дело Лопухина». А.А. Лопухин принадлежал к древнему дворянскому роду, к тому же, что и первая жена Петра I — Евдокия Лопухина, был однокашником и дальним родственником Столыпина, считался блистательным юристом. Отец его, прокурор Петербургской судебной палаты, был обвинителем по делу В.И. Засулич, не справился и был направлен в Варшаву председателем судебной палаты. Три года (1902-1905 гг.) Лопухин был директором Департамента полиции.
Он пришел к выводу, что взятый в политической полиции курс на широкое использование провокаторов является антигосударственным, создает раскол в обществе и ведет к революции. Так, у него сложилось убеждение, что провокатор Азеф (которому даже разрешили совершить убийство министра МВД) нанес гораздо больше урона полиции, чем революционерам. Азеф был разоблачен эсерами, а Лопухин, уже уйдя в отставку, официально признал, что руководитель боевой организации эсеров Е.Ф. Азеф с 1893 г. являлся агентом царской охранки. Лопухин был арестован по обвинению в принадлежности к революционерам и приговорен к пяти лет каторги с лишением прав (Сенат заменил каторгу ссылкой).
Это ошеломило общественность не только России, но и европейских стран: приговорить высшего руководителя государственной полиции к каторге — такого не бывало в истории Нового времени.
После возвращения из ссылки в 1913 г. Лопухин стал виднейшим юристом в области банковского дела. После Октябрьской революции он оказал большую услугу власти, о которой одна эмигрантская газета позже писала: «При захвате большевиками в Петербурге банков значительная доля забот и переговоров с новыми господами выпала на долю Лопухина, обнаружившего при этом обычную смелость и присутствие духа». Достижение компромисса с банками было крайне важно. После этого Лопухин пять лет жил в Москве, затем с разрешения правительства выехал во Францию [38].