Русский космос
Шрифт:
– Ну, садитесь уже, – перебила мама, входя в комнату с большим блюдом в руках. – Положи буку, Тимоша, давай за стол.
Тимура во главе стола определили, мать уселась рядом, а Катерина медленно, с должным почтением, включила первый канал и тоже подсела к столу. В телевиде звенел колокол Храма Мира, камера объезжала его снизу по кругу, и благой звон лился с экрана. Они притихли, и слышно стало, как у соседей за стенкой тоже звенят, переливаются колокола первого канала… Все верославные, весь Уклад нынче первый канал ловит. Он – бесплатный, чтоб каждому досталась толика колокольного звона Храма. Это как блинная – где б ты ни был, везде отыщешь привычное,
«Всевечный, един и неделим, не родил и не был рожден, и не был равен Ему ни один, нет вечного, кроме Всевечного, а Старец Кадмон – Посланник Его…» – прозвучал, вплетаясь в стройный звон, сочный гулкий голос. Тим развернулся к образам в углу, глядя на мерно пульсирующий огонек диода, зашептал вслед за диктором молитву. Почувствовал: затеплилось в груди, будто лампадка зажглась там. Его бесхитростное слово, соединясь с тысячами голосов прочих верующих, окрепло и полетело к Изножию, вознеслось над сфирой, устремившись к Каабе Небесной, мимо ветвей Сидры… И стало радостно да спокойно.
Стих голос в телевиде, колокола перестали звонить, но тихий отзвук еще висел над миром. Тимур очень любил эти секунды, когда молитва сказана, и дух летит над сфирой, и догорает, дотаивает перезвон уже замерших колоколов… Это и есть прекрасное! А Катька, суетная, простая душа, не дала дозвучать колокольному эху – затараторила, загремела посудой, стала раскладывать снедь по тарелкам. И мать тоже: «Ты ешь, ешь, этого в училище, небось, не давали». Тим поглядел в тарелку: да, такого и впрямь не было. Телесная пища положена послушнику простая, здоровая и калорийная, но и духовного питания – в избытке. Разве мыслимо выпускнику САВКСа не дослушать, как колокольный звон в душе переливается? Но Катька – мирская, и всегда мирской была. И мать такая же, какой с них спрос. Да и дед вон уже себе накладывает. Мать тем временем с гордостью объясняла, что в тарелках лежит, да как яства на «блошке» достаются. Мирская гордость, но добрая, а значит, допустимая. Блаженны нищие духом, ибо их есть царство Всевечного. Тим ненадолго зажмурился, чтоб ушли все эти мысли, мешающие общаться с семьей, раскрыл глаза и стал слушать, о чем говорят за столом.
– Хорошая работа у Катеньки, хорошая, – тараторила мать. – В ранжире!
– В ранжире? – переспросил Тимур. – Как это?
– Не в ранжире, а в о-ран-же-рее, – по складам выговорила сестра. – Называется так: «общинно-укладная оранжерея». Это значит, что всему хозяин – Уклад, а мы только трудимся работной общиной. По договору. Поэтому третья доля Укладу идет, третья – нам, работникам, а еще третья – на обеспечение оранжереи нашей и развитие ее, а десятая часть… ну, это «давать очищение» у нас называется, или еще почему-то закат… это церкви района, где оранжерея стоит. И еще нам позволено свою треть грибцами получать. Грибцы мы выращиваем. Я вон домой приношу, а мама на «блошке» меняет. А то откуда бы у нас это все? Видишь, даже сыр настоящий, молочный.
– Угу, – подтвердил дед с набитым ртом.
«Пусть все ярче сияет над миром свет Всевечного! Неуклонно растут достижения промышленности Уклада, – вещал телевид. – Новый, усовершенствованный вагон монорельса разработан в Центральных мастерских Московского района. Подряд на изготовление пробного вагона с благословения Владыки будет передан в мастерские Болгарского, Германского и Французского краев. С большим душевным подъемом встретили верославные трудящиеся…»
– Катюха хозяйственная, – подтвердила мама. – Старается,
Дед жевал, мелко двигая губами, а взгляд уткнул в экран. Там диктор перешел к заукладным новостям.
«Святые Апостолы полагают, что беспорядки в Гуманитарном лагере Северо-Американского края начались по наущению Луны. Апостолы расценивают эти действия как враждебные по отношению к Укладу…»
– Мам, давай, я переключу на третий канал? – заныла вдруг Катька. – Там сейчас сорок восьмая часть «К сфирам иным»…
– Погоди, – пробурчал дед, торопливо глотая прожеванный кусок. – Сейчас самое главное скажут, про Америку.
«…выразил протест, но внешние поселенцы…»
– Да ну, чего там интересного? – не сдавалась Катерина. – «Выразил протест…» Непонятно даже, что это такое! А в «Сфирах иных» наши уже на неизвестную сфиру высаживаются, и капитан собирается Анастасии в любви признаться! Мам, дай карту, я в телик вставлю.
Тим с трудом припомнил, о чем говорит сестра. Это карточка такая с чипом и кодом, на ней достаток гражданина Уклада копится. По-старому это называлось «деньги», так дед рассказывал, когда еще в памяти был. Глупое слово, шершавое – деньги… Первый канал на весь Уклад свободно транслируется, для всех, а чтобы второй и третий включился – нужно карточку вставить в такую щель специальную сбоку в телевиде. Тогда с достатка будет стоимость вычитаться почасовая. Прежде они себе не позволяли достаток на суетные передачи тратить, а теперь, когда Катька в этой оранжерее стала трудиться, видно, достаток на карточке копится. Можно и мирское глядеть… и правильно, что мать Катькину карточку отобрала. У сестры ветер в голове, она мигом весь достаток попусту растеряет…
– Ну, мам, дай карту!
– Катенька, не надо, а? – мать спокойная, уверенная. – Нынче Тима приехал, давай лучше звук уберем да так посидим, побеседуем.
– Погодите, дайте послушать, что там еще про оккупантов! – снова бурчит дед. – Тут на ваших глазах история вершится, а вы…
«…Не можем верить лживым заверениям оккупантов Луны, поскольку их воинственная агрессивная политика неизменно направлена на подрыв…»
– Ну вот, все пропустил!
– Капитан вчера сказал: «О, когда же я решусь…», – Катька сделала большие глаза и губы сложила бантиком.
– Завтра придет твой Михаил, вот и поглядите вместе свои сфиры…
– Ты просто хочешь, чтобы Мишенька со своей карты достаток снял за просмотр!
– Тима, не слушай ее, расскажи лучше, как ты?
Тимур начал рассказывать, чему учили в САВКСе, Катька вскоре перебила, они принялись бестолково спорить… В конце концов он сказал:
– Просто ты не понимаешь этого, Катя. А мне говорили, что у меня пытливый ум.
– Как это «пытливый»? – удивилась Катерина. – Он что, пытать любит?
– Нет, в смысле, он старается… ну, пытается все время что-то новое узнать.
Сестра возмутилась:
– Ты так говоришь, будто твой ум живой, ну как человек или собачка какая-то! Как это он «пытается»?
– Да нет, это… ну, сравнение, когда что-то неживое уподобляется чему-то живому…
– Чего? – опять перебила она. – Что такое «уподобляется»? Как – живое неживому? Тима, ты что это говоришь странное? Ты кушай, кушай лучше…
От суеты и гомона у Тимура даже голова немного закружилась. Отвык, чтобы так много пустых разговоров, бестолковых… И каждый о своем твердит.