Русский космос

Новак Илья

Кардюм поспешно дернул собеседника за рукав и прервал:

– Не лезь к молодому человеку с этой ерундой. После Кары миновали десятилетия, прививки не требуются. Кара была необходима для достижения нынешнего уровня, Тимур.

– Как это? – не понял Тим.

– Кара пала на тех, кто был повинен пред Всевечным, кто оказался противником его замысла, – принялся объяснять Кардюм. – Страшная Кара: не смогли они более детей зачинать…

Тут дед вновь завелся:

– Понимаешь, общество из разных структур состоит, социальных, общественных, из разных организаций, товариществ, профессиональных сообществ… И они как бы в разном времени живут, вернее, в разных потоках времени, с разной скоростью, потому что и возраст, и скорость жизни у них разные, то есть ритмы внутренние.

Разные темпомиры получаются, понимаешь? Одни раньше появились, другие позже. И, главное, для них время как бы по-разному течет, с разным темпом: те резвые, другие медленные. И вот общество, оно должно эти структуры объединить. То есть это главный принцип, Тимоша: хочешь социум жизнестойкий создать и поддерживать, надо объединить в нем структуры разных возрастов и разных скоростей. А степень слаженности должна быть строго определенная. Передавишь, закрутишь гайки – они слипнутся и одним целым станут, выродившейся массой бесструктурной. Недодавишь – и они не соединятся, каждая так и останется в своем темпомире, пойдут вразнос, раздолбайство начнется, неорганизованность либеральная – не получится сильного государства. Тут уж два пути: либо управляемый хаос, когда каждый элемент дрожит, вибрирует, трясется, да каждый по-своему, либо попытаться скогерировать их, все эти структуры – политические, культурные, экономические, биологические, в конце концов… «Сердце бьется в ритм эпохе», а? – с чувством продекламировал он строчки Поэта. – Чтоб они в одном ритме, значит, чтобы темп их жизни согласованным был. И главный ритм, который и в нашем сердце бьется, и в мире, где живем, задан Всевечным через Старца Кадмона.

– Хаос! – вклинился Кардюм. – Хаос – вот истинная сила!

– Не-ет, – покачал головой дед. – Порядок главное.

– А я говорю: хаос! То, о чем ты толкуешь, религия, вера – она важна, но если только одна она… она слишком гайки закручивает, слишком сильно сближает структуры, слишком единообразным все делает. А вот через хаос на самоструктуризацию можно было бы выйти, на более высокий ее уровень – не поздно еще! Нет, я не предлагаю в пучину хаоса общество низвергнуть, но необходимо на его краю удерживаться, на волне, на гребне – вот где сила будет, вот где развитие! Через хаос к порядку придем!

– И что ж ты в данном случае под хаосом подразумеваешь? – насмешливо спросил дед.

– Войну с врагом внешним! Или хотя бы с образом его.

Как всегда с грохотом, заявилась сестра: отпросилась пораньше. Кардюм тут же засобирался, многословно отказываясь от приглашений посидеть еще. Он слегка растерялся, видать, хотел поболтать с дедом подольше, но ранний приход Катерины спутал старикам планы.

Катька же объяснила с невинным видом, мол, чего же не отпроситься, если Михаила сегодня в гости ждем. А Михаил – сам и есть бригадир, он и отпустил. Тимур подумал: ясно ведь, Катька послеполуденное моление профилонила. Полуденное у них в оранжерее, конечно, совместно проходит, но вот послеполуденное… Отпросилась раненько, когда монорельс еще не заработал, в церковь точно не зашла, бегом домой. Эх, сестра, сестра… глупая. Потом Тим припомнил, что в храме по соседству теплится и за Катьку красный огонек, – стало легче на сердце. Трудись, Катька, суетись со своими легкомысленными глупостями, а Тимур помолится.

Сестра, не подозревая о мыслях Тима, принялась тарахтеть: мол, это даже очень хорошо, что Тимур дома, потому что Мишенька сегодня свататься, наверное, будет, замечательно, что вся семья собралась. Пока она болтала, дед тихонько отволок тарелки на кухню.

В половине шестого в дверь позвонили, Катька кинулась открывать. Тим вытер руки влажным полотенцем и выглянул в коридор – поглядеть на воздыхателя. Странно, в светлом прямоугольнике дверного проема топтались два силуэта. Мать позади щелкнула выключателем, лампа разгорелась, и стало видно, что гостей в самом деле двое. Первый – крупный парень, немного рыхловатый блондин с круглыми глазами навыкате, курносый, губастый. Другой – мужчина постарше, приземистый, коротко остриженный. Он показался Тимуру знакомым.

Катька

взяла блондина за руку, потащила по коридору, скороговоркой тарахтя:

– Идем, идем, потом расскажешь.

– Отчего же потом, – рассудительно бубнил гость. Он двигался медленно, степенно, и сестра не могла заставить его ускорить шаг. – Сразу все и скажу. Порфиров велел, сегодня с Толей было назначено Паше, но у Паши что-то случилось, сын, что ли, приболел, он упросил Порфирова, а тот – ко мне. Ну, куда ж деваться…

– А это мой братик, Тимур, – представила Катька. – Познакомься, Тима, бригадир наш, Михаил.

Они обменялись рукопожатием, потом Тим протянул руку спутнику Михаила.

– Это Толя, его к нам на обучение прислали и эту, со… солици… эту, как ее?

– На социализацию, – Толя произнес слово из высокоруса правильно, но с непривычной интонацией, да и вообще говорил он как-то странно. – Здравствуйте, Тимур. Извините, неудачно вот так совпало…

Гость стал объяснять, что он после психологической обработки направлен в оранжерею для трудоустройства… в передовую бригаду… и ему не положено пока вечера в одиночку проводить, необходимо общение, разговоры, поэтому отец Константин, то есть Константин Порфиров, то есть начальник духовного надзора при оранжерее, велел Михаилу… Толя говорил и говорил, медленно, размеренно, монотонно, а Тим только глазами хлопал: он узнал гостя. Это был франц, Анатоль Балаян, тот самый, которого задержали после разгрома блинной в Париже… тот самый. Который теперь, значит, уже ментально перепрограммирован, перементален. И хорошо, что Тимура он не признал.

* * *

В комнате рассмотрел франца получше. Тот казался бледным, но выглядел куда краше, чем тогда, в Париже. Одет просто и опрятно, да и короткая стрижка изрядно молодит. Совсем не то, что патлатый неокоммунист, противник солидаризации!

– Садись лучше за стол, Толя, – предложила Катька. – Покушай домашнего, небось тебе редко когда приходится.

Дед держался подальше от гостей и старательно дышал в сторону, но Тим все равно ощущал исходящий от него запашок перебродивших грибцов.

Михаил тем временем неторопливо рассказывал маме, что им увеличивают обязательную разнарядку, но волноваться не о чем, вскоре пришлют споры более продуктивных грибцов, это уже вопрос решенный, так что урожай будет созревать быстрее, и заработки не упадут. Тим быстро заскучал… тут к нему снова обратился Анатоль.

– Простите, Тимур, мне ваше лицо кажется знакомым. Мы не встречались прежде?

Тим смешался, не зная, как ответить.

– Да я же не бывал во Франции… – выдавил из себя.

– А, так вы знаете, что я оттуда, – ровным монотонным голосом продолжил Анатоль. – Значит, мы не встречались… Жаль.

Тимур поглядел на франца с тревогой, однако тот не заметил оплошности собеседника и бубнил дальше.

– Понимаете, мне было сделано ментальное перепрограммирование, я теперь многого не помню. Иногда хочется узнать, кем я был раньше, встретить кого-то из прежних знакомых… А с другой стороны, если со мной была проведена эта процедура, значит, я совершил что-то плохое. Лучше не вспоминать.

– Урожайность должна повыситься, – журчал с другой стороны баритон Михаила, – так что и достаток не пострадает. И на совете общинников я поставлю вопрос о надбавках…

Мать поддакивала: мол, достаток не должен уменьшаться, если передовая бригада, то и достаток должен быть. Дед брюзгливо бормотал себе под нос, что молодежь никого не хочет слушать – ты им о политике, а они…

Тим снова почувствовал себя неуверенно. Вот как здесь, значит, люди общаются: каждый о своем. Вроде в одной тесной комнате собрались, а и то умудрились несколько разговоров вести сразу. В САВКСе с друзьями – не так. Один говорит, другие слушают, иначе нельзя. Ну, иногда перебьешь кого, если есть что сказать, если лучше знаешь. Ведь это же правильно. А в бою как? Боевая дружина – один организм, нельзя, чтоб каждый на себя тянул. Все вместе, единое целое. Хорошо бы весь Уклад так… Да где там – мирские! Всяк в свою сторону глядит. Тим решил поговорить с Анатолем, все лучше, чем дедовы причитания.