Русский Моцартеум
Шрифт:
– Почему бы вам не называть меня просто Эрика?
Я расплылся в идиотской улыбке:
– О'кей, Эрика.
Затем нахмурился и сказал:
– Итак, Эрика, почему ты спасла меня от ареста?
Она пропустила мимо ушей мой лобовой вопрос. И, помрачнев, спросила:
– Вы наводили обо мне справки?
– А ты как думала? Какая-то пигалица, у которой молоко на губах не обсохло, сперва выхватывает меня из петли, а потом приглашает поболтать к себе в номер.
Эрика чуть помолчала, потом спросила:
– Ганс, а что такое «пигалица»?
– Не строй из себя дурочку.
– Я
– Пигалица, – назидательно пояснил я, – это маленькая птичка, чибис. И ты на нее похожа… Что случилось в Танненбуше?
Эрика подняла на меня глаза, но промолчала.
Тогда я ответил сам, как бы цитируя по памяти:
– Известная политическая пара, в настоящее время пребывают где-то в западной части Германии. Такова, во всяком случае, официальная версия. Не спрашивай, откуда я знаю. У меня есть связи, источники, адреса и телефоны.
Эрика быстро ответила:
– Твои источники, видимо, имеют в виду их беспрерывные вояжи по Германии? У меня свои тараканы в голове. Кто-то вышел на человека, которого я наняла, и, как мне кажется, тут же перекупил его. Или напугал как следует, до печенок. Как бы там ни было, он передал мне всего лишь один отчет и отказался продолжать работу.
– Погоди, не так быстро, – попросил я. – Ты имела в виду организацию частной слежки за этой парой?
В первый раз, когда она назвала меня запросто Гансом, я не отреагировал, поэтому сейчас обращением на «ты» она, чуть заметно улыбнувшись, давала мне понять, что обращается со мной как с нормальным человеком. Улыбка говорила о том, что она меня сейчас вовсе не боится. Эрика взяла с туалетного столика сигарету, закурила и села на кровать лицом ко мне. Отважная девчонка.
– И кого ты наняла для этой сыскной работы?
– Частного сыщика из мюнхенского агентства. Я живу и работаю в Мюнхене. Мы встревожились, когда пропал отец моей подруги. Она со своей матерью уехала в отпуск за пределы Германии…
– Пропал, говоришь?
– Он перестал звонить им и не отвечал на телефонные звонки. Я позвонила в Берлин, в штаб-квартиру «зеленых», но мне сказали, что генерал у Келли в пригороде Бонна, в её особняке. Отсюда они регулярно выбираются и колесят по городам и землям Германии. Но вот уже десять дней, как они исчезли с горизонта… Я позвонила сюда и приехала, чтобы разобраться самой.
– К кому?
– Вы знаете. Вы с ней встречались. Высокомерная фрау Линда Шварцер, которая всё видит и всё замечает.
– Фрау Шварцер?
Эрика кивнула.
– Она мне сказала до удивления похожие на ваши слова: дескать, Герд Бастина где-то здесь катается с Петрой Келли, и надо организовать некое наружное наблюдение.
– Понятно. Жаль, что у меня нет такой роскошной подружки, как фрау Шварцер, я действую на свой страх и риск в одиночку… А вначале ты, как выразилась, отрядила на поиски политпары мюнхенского сыщика, а тот приполз назад с поджатым хвостом. И тогда ты бросилась за информацией сама, так?
Эрика замялась, потом пояснила с явной неохотой:
– Тут такая интрига. Герд Бастиан. Словом, дело в том, что она
Я имела в виду Петру Келли.
– Тогда при чём тут эта фрау Шварцер, хотел бы я знать?
– Фрау Шварцер каким-то образом связана со спецслужбами. Она знает такое, о чём рядовому бюргеру неизвестно…
– А в чем это выражается?
– Хотя бы в том, что именно со вчерашнего дня установлен негласный контроль за особняком. Это я поняла по обрывкам фраз. Им кого-то надо взять. Какую-то подозрительную фигуру. Есть даже словесное описание того, кто сюда прибудет.
– Ммм… Даже так, – опешил я.
– И вы чуть не угодили в ловушку, – неожиданно ввернула Эрика.
– Интересно, что она тогда почувствовала? – рассеянно произнес я и уточнил: – Когда ты разбила вдребезги ее планы?
– Она-то? – голос девушки внезапно сорвался на крик. – С чего вы взяли, что она может хоть что-то чувствовать? Это же настоящий фельдфебель!
– Иными словами, – уточнил я, – ты не являешься её пылкой поклонницей?
– Ей бы в концлагере работать. В Дахау, например! – яростно выкрикнула Эрика.
– С Петрой Келли ты знакома или знаешь ее только заочно?
– Черт возьми, еще одна актриса! – Глаза Эрики зло сверкнули. – Ведь этой Schlampe [29] уже за сорок, а ведёт себя с папочкой Эвы, как какая-нибудь малолетка.
– Сорок – разве возраст для женщины?
Эрика бросила на меня быстрый взгляд. Убедившись, что я тоже не выгляжу безусым юнцом, она немного смутилась и решила реабилитироваться:
– Я же не про вас… И вообще, для мужчин возраст не имеет значения.
29
Потаскуха.
– Да, детка, ты попала в точку. У мужчин возраста просто не существует.
– Ее мать, Лотта, просто махнула на все рукой. Я… Или нет, мы с Эвой просто не понимали, что происходит. И что он в ней нашел? Не топ-модель, правда, но говорить умеет, ведет себя естественно. Может быть, в постели она ас, хотя с виду не скажешь.
– Тебя, видимо, воротит, когда ты представляешь ее в постели с папочкой Эвы? – заметил я.
– А что в этом приятного? – вскинулась Эрика. – Я собиралась поговорить с ним от имени подруги и жены и предупредить… Должен же кто-то открыть ему глаза, что он просто смешон! Генерал на ножах с родным сыном Тиллем, братом Эвы, и тот теперь живет в другой квартире. Тилль сказал мне, что ноги его больше не будет в родительском доме, пока отец не порвет с этой женщиной.
– Это называется шантаж, – заметил я.
Эрика вспыхнула.
– Но ведь должна же я была что-то сделать! Или мне следовало безучастно наблюдать, как он дискредитирует семью моей подруги, разрушает их фамильное гнездо? Представляете, Эва даже не отвечала на письма своего отца. Боже, как она была зла на него! А Герд Бастиан без конца слал дочери письма и пытался увещевать ее, как несмышленого ребенка. Как будто она ничего не понимала! Еще как понимала! Просто Эве все это казалось отвратительным.