Русский прорыв за Южный полярный круг. Жил отважный адмирал
Шрифт:
С группой, высадившейся с «Востока», на берегу не случилось ничего особенного. В изложении Ивана Михайловича Симонова их экскурсия выглядит так:
«… на половине пути нашего к нему (острову – А.Л.) нас встретили пингвины и, быстро плавая и ныряя, сопровождали нас до самого берега. Некоторые обгоняли нас, приплывали к берегу и выходили на него, как будто с известием о нашем появлении, другие бросались с берега в воду, подплывали к нам и опять возвращались на берег, как будто с удостоверением верности донесения первых…
Чайки, утки, альбатросы и курицы Эгмонтской гавани (поморники – А.Л.) летали почти над головами нашими… Птицы часто садились на воду не далее, как в двух шагах от нас, так что один матрос едва не убил утку веслом, но она успела нырнуть…
Пробившись через толпы неподвижных пингвинов, мы поднялись на гору до такой высоты, где жерло сопки было почти перед глазами нашими, и видели, как дым клубами выходил из пропасти без извержения огня и лавы. Далее войти на гору было невозможно, как по крутизне её, так и по сыпучести прежней… мелкой лавы, которая на всяком шагу осыпалась под ногами нашими… Измученные многими попытками войти выше, мы возвратились вниз, собрав несколько кусков лавы и каменьев. Вместе с этим минералогическим собранием мы привезли на шлюп множество живых пингвинов, которые на гладкой палубе шлюпа переваливались с ноги на ногу, забавляли нас своей неловкой походкой… Настреленные дорогой с острова на шлюп курицы Эгмонтской гавани доставили нам к Святкам свежую дичину, из которой жареная вкусом имеет сходство с дикой уткой».
Пойманные путешественниками пингвины принадлежали к двум разным породам: более мелкие были с чёрными острыми клювами, верхние концы которых загибались вниз, белой снизу, пересечённой горизонтальной узкой полосой шеей, белыми же лоснящимся брюхом и низом ласт, но бурыми с серо-голубыми пятнами верхом ласт и спиной, телесного цвета лапками, глазами соломенного цвета с тёмными зрачками. Другая порода, покрупнее, были те самые хохлатые пингвины, которых моряки впервые встретили на пути к Южной Георгии. Их носы были красные, глаза того же цвета с маленькими чёрными зрачками, хвосты чуть короче, чем у первых, а на головах имелись хохолки из перьев жёлтого цвета. Симонов заметил, что на берегу каждая порода пингвинов старалась держаться особняком от другой.
А вот Павел Михайлович Новосильский пережил на острове приключение, которое едва его не погубило.
На пути к берегу их, как и отряд с «Востока», сопровождал птичий эскорт. «Пингвины выскакивали из воды у самого борта шлюпки, так что можно было их брать руками, – писал Новосильский в своей вышедшей 33-мя годами позже анонимной книге «Южный полюс. Из записок бывшего морского офицера». – Петерли, пинтады (пеструшки – А.Л.), эгмондские куры летали над нами, альбатросы своими длинными крыльями чуть не задевали за наши головы. Видно, что здесь птицы людей не боятся, впрочем, и немудрено: вероятно, никогда никакое судно в этих водах не проходило, и … ничто не возмущало спокойствия обитателей этого острова, в числе которых пингвины занимают главное место: они здесь настоящие хозяева».
Офицерам с «Мирного» пришлось сравнительно долго искать подходящий для высадки участок побережья: «страшный бурун ходил по камням, которыми окружён берег». Найдя, наконец, бухту, где волнение было потише, они разделились на 2 группы: оба мичмана в сопровождении двух матросов двинулись к суше по торчащим из воды камням, а лейтенант с прочими матросами остался в шлюпке.
Далее события, в описании Новосильского, развивались следующим образом:
«Подымаясь с трудом с камня на камень, всё выше и выше, мы достигли до крутой снежной горы, которая, упираясь
Мичманам удалось уже преодолеть 2/3 высоты склона, до поверхности оставалось примерно 3,66 м (две сажени), как вдруг…
«… весь снег, в который упирался я ногами, обрушился, левая рука также вышла из-под снега, я висел на одной правой, и та уже скользила. Ещё одна секунда – и я должен был лететь в одну из пропастей, перерезанных острыми камнями, на дне которой кипел страшный бурун; ни помощи, ни спасения ожидать было неоткуда… Предав себя на волю Божью, я чувствовал, что в это самое мгновение полечу в бездну; рука совершенно вышла из-под снега, в глазах потемнело… Матросы, только что достигшие … вершины горы, заметили моё положение; один из них, избавитель мой, Петунин, бросил мне конец верёвки; судорожно схватил я её обеими руками и был поднят на край острова. Мичман Куприянов с матросами взял дорогу правее меня; они щастливее (орфография начала XIX в – А.Л.) совершили опасное… восхождение».
Рисунок 33. Пингвины. Художник П.Н.Михайлов.
Оказавшись на пространной равнине, путешественники, как и Симонов с его спутниками, вынуждены были пробиваться сквозь сплочённую массу кричащих пингвинов, и также привезли потом несколько птиц с острова на свой корабль. Пингвинов первой из описанных выше пород (судя по рисунку художника экспедиции П.Н.Михайлова, это были известные сегодня как «антарктические») моряки между собой называли «простыми», а других, желтохохлых – «мандаринами», или «королевскими» (впоследствии название «королевские пингвины» закрепилось за другой породой – крупными птицами чуть поменьше относящихся к «императорским»). Тех пингвинов, из которых не набили чучел, в результате отпустили живыми «в родную стихию», так как пищевых запасов на судах было пока достаточно.
Все 3 новооткрытых острова в совокупности были названы командиром экспедиции островами Маркиза де Траверсе, тогдашнего морского министра России, который, если верить сказанному в книге Беллинсгаузена, «при отправлении шлюпов доказал своё доброжелательное к нам расположение». Конечно, и этот комплимент, и присвоение архипелагу имени маркиза были со стороны уже многое повидавшего и испытавшего не только в море капитана не более чем необходимым реверансом в сторону большого начальства.
25 декабря (6 января) М.П.Лазарев, офицеры «Мирного» и плывший на нём же священник были семафором приглашены на борт «Востока». Здесь совершился молебен, посвящённый очередной годовщине избавления России от наполеоновского нашествия, а потом состоялся праздничный обед для экипажей обоих судов – офицеров (на «Востоке») и матросов. Последним по такому случаю приготовили щи с кислой капустой и свежей свининой, пироги с рисом и фаршем, выдали после трапезы по полкружки пива, а в 4 часа – и по стакану пунша с ромом, лимоном и сахаром. По Беллинсгаузену, «служители были столько веселы, как бы и в России в праздничные дни, невзирая, что находились в отдалённости от своей отчизны, среди туманов во всегдашней почти пасмурности и снегах».
Пора, однако, было продолжать плавание, тем более, что в непосредственной близости от островов Маркиза де Траверсе никаких признаков других неизвестных земель уже не наблюдалось. «Ежели бы к северу ещё находились высокие острова, то при ясной погоде, какая была накануне с полудня до захождения солнца и сего дня (запись Ф.Ф.Беллинсгаузена от 24 декабря, или 5 января, т.е. речь идёт о 23-м – 24-м – А.Л.), острова сии могли бы быть видимы с салинга по крайней мере за 40 миль и далее. Но как мы ничего не усмотрели, то заключили, что гряда означенных островов не простирается далее к северу и потому решились идти к островам Сретения».