Русский прорыв за Южный полярный круг. Жил отважный адмирал

Лавров Алексей Юрьевич

Это произошло 18 мая 1804 г. Корабли экспедиции выходили тогда из залива Тайо-Гое острова Нукагива (Нука-Хива) в Маркизском архипелаге, жители которого, как и новозеландцы, были каннибалами. Вот что писал об увиденном в тот день Иван Фёдорович Крузенштерн в своей книге «Путешествие вокруг света в 1803, 1804, 1805 и 1806 годах на кораблях «Надежда» и «Нева»:

«… во всю бытность нашу в заливе Тайо-Гое не только не подавали мы повода к какому-либо негодованию, но, напротив того, всевозможно старались делать им всё доброе, дабы внушить хорошее о себе мнение и возбудить если не благодарность, то, по крайней мере, благорасположение, однако, ничего не подействовало. При выходе кораблей наших из залива, разнёсся между нукагивцами

слух, что один из них разбился. Сие, конечно, произошло оттого, что мы принуждены были стать на якорь весьма близко берега … Менее нежели в 2 часа собрались множество островитян на берегу против самого корабля, вооружённых своими дубинками, топорами и пиками. Никогда не показывались они прежде в столь воинственном виде. Итак, какое долженствовало быть их притом намерение? Верно, не другое, как грабёж и убийство. Прибывший в то время на корабль француз подтвердил то действительно и уведомил нас о возмущении и злонамерении жителей всей долины».

Уже в первую ночь стоянки в заливе Королевы Шарлотты вахтенным выдали заряженные ружья и приказали быть в полной боевой готовности. В последующие дни матросам и офицерам приходилось неоднократно съезжать на берег для наполнения бочек пресной водой, заготовки дров, сбора съедобных растений и ловли рыбы. Посетили они и селение, в которое их так настойчиво зазывали, и некоторые другие места по соседству. Старый вождь, между прочим, сдержал обещание и предложил Беллинсгаузену, как выразился последний, «не старую, но довольно отвратительного вида женщину»; капитан вежливо отказался. Но куда бы и на какое бы время ни отправлялись путешественники, всегда перед высадкой они принимали меры для обеспечения своей безопасности.

В книге Ф.Ф.Беллинсгаузена находим описание виденных русскими маори – аборигенов Новой Зеландии:

«Жители залива Королевы Шарлотты роста среднего, сложением тела крепки и довольно стройны, только колена несколько толстоваты; лицом и телом смугло-желтоваты, глаза чёрные, быстрые, волосы чёрные, у всех проколоты уши, а у большей части и средний носовой хрящ. Лица испестряют набивными, кривыми, но правильными линиями и натирают тёмно-синею краскою, знатные люди более, нежели прочие. У некоторых женщин только губы были испестрены».

Рисунок 46. Татуированный вождь маори. Изображение 1784 г.

Об одежде туземцев сказано следующее: «… покрывают тело, начиная из-под грудей до половины ляжек, куском белой ткани, которую перевязывают узким поясом; чрез плечо набрасывают кусок белой или красной ткани, весьма искусно сделанной, с тёмным вокруг узором, и на грудях зашпиливают шпильками… из зелёного базальта и костей, вероятно, человеческих или собачьих, ибо, кромке собак, других зверей никто из путешествовавших здесь не встречал. Сии шпильки висят на тонких верёвочках, чтоб не потерялись. Когда прохладно, сверх всего надевают мохнатую бурку наподобие черкесской. Так одевался старый начальник…; молодые по большей части, кроме бурок, ничем не прикрывались… Голову убирают, завязывая на теме волосы в пучок, воткнув в оные несколько белых перьев. В уши продевают кусок птичьей шкуры с белым пухом. На груди носят безобразные человеческие изображения, застёжки или род ножичка из зелёного камня, а у других просто косточки. Все сии вещи охотно променивают, и потому невозможно полагать, что принадлежат к их кумирам».

Внимание путешественников привлекли «пету» – кистени маори из нефрита или костей морских животных, с резьбой длиной 38,1 – 45,7 см, шириной в 10,16 и толщиной в 5 см и с дырой в рукоятке – для верёвочки, за которую кистень обычно держат. Также новозеландцы изготовляли три вида оружия из крепкого тёмного дерева – пику длиной примерно 9

м; нечто, напоминающее алебарду длиной 2,44 м с резным изображением отвратительного лица, в глазницы которого вставлялись раковины отражающего зелёного цвета; наконец, некое подобие топора длиной в половину второго из перечисленных предметов. Последние два были замечены у вождей и предположительно служили знаками их статуса.

Предостерегая мореходов, могущих впоследствии посетить Новую Зеландию, Фаддей Фаддеевич подчёркивает следующие особенности маорийского менталитета:

«От привычки с юных лет не обуздывать своего нрава и следовать всем худым и добрым движениям сердца, жители Новой Зеландии хотя и горячи в дружбе, но непостоянны, за малейшую причину доходят до ссоры, которая производит пагубные последствия… Когда старый начальник у меня обедал, я спросил его, ест ли он человеческое мясо, и показал на руку. Он объяснил, что очень охотно ест, и кажется в том нет никакого сомнения, ибо капитан Кук был сам очевидцем, как зеландцы с удовольствием ели мясо своих неприятелей, убитых в сражении».

Рисунок 47. Ф.Ф.Беллинсгаузен и М.П.Лазарев с отрядом вооружённых матросов наблюдают пляску маори на берегу залива Королевы Шарлотты. Художник П.Н.Михайлов.

Понятно, что, несмотря на великолепие местной природы (Беллинсгаузен описывает пение птиц в Корабельной бухте, где запасались водой, как «отзывавшееся подобно фортепианам с флейтами и обвораживающее слух») и отсутствие видимых признаков враждебности со стороны обитателей побережья, нервы у участников экспедиции были напряжены до крайности, и в глубине души каждый мечтал поскорее покинуть эту имевшую столь чудовищную репутацию землю.

«Во время семидневного пребывания нашего близ берегов острова… мы были в всегдашнем согласии с его жителями, но это потому только, что они боялись наших пушек и ружей, – писал астроном И.М.Симонов. – При первом посещении своём на шлюп «Восток» они показали нам, что знают действие нашей артиллерии, и, показывая на пушки, с некоторым страхом произносили «пу». Однако ж, при всей уверенности их в превосходстве сил наших, мы никогда не решались посещать места, ими обитаемые, без оружия и достаточного прикрытия».

Поэтому когда 4 (16) июня туземцы, видя приготовления к отходу шлюпов, выражали своё сожаление и просили русских остаться в бухте ещё ненадолго, для моряков их вздохи и просьбы звучали скорее настораживающее, чем трогательно. Впрочем, ни Беллинсгаузен, ни Симонов не сомневались, что огорчение, например, старого вождя было искренним, «потому что, – как иронически заметил учёный, – он (вождь – А.Л.) ещё надеялся за свои безделки выменять у нас много необходимых для него вещей». Некоторые аборигены, в основном юноши, и вовсе просили взять их с собой в Россию, и один добился-таки согласия командира «Востока», но старейшины, поняв намерение парня, почти силой заставили того вернуться к соплеменникам.

Зная, как маори непостоянны в своих привязанностях и непоследовательны в поступках, Фаддей Фаддеевич и Иван Михайлович с не меньшим, чем все остальные на шлюпах, облегчением смотрели на удаляющийся берег.

Но оказалось, что это чувство было преждевременным. Не успели суда покинуть гавань, как тучи закрыли небо, и сильный противный ветер с юга стал сносить их обратно, в залив Королевы Шарлотты. В полночь ветер, по словам Беллинсгаузена, «скрепчал и дул сильными порывами с дождём, снегом и градом; по временам молния, сопровождаемая громом, освещая берег, показывала нам близость оного и опасность. Порывы ветра наносили ужасные густые облака, и кроме водяных насосов (смерчей – А.Л.), мы в сию ночь испытали всё, что производит атмосфера Южного полушария».