Русский Рэмбо для бизнес-леди
Шрифт:
Он долго благодарил московскую штаб-квартиру организации "зеленых" "Радуга" за предоставление гранта их киевским коллегам из солидарной организации "Вэсэлка".
Скиф чуть было не послал его спросонья ко всем чертям, но когда украинский "коллега" предложил ему съездить в радиологическую экспедицию на самый север Украины, он мигом очнулся от сонного наваждения и с радостью принял приглашение посетить лабораторию украинских коллег, заслышав про машину, которую им решили предоставить на две недели.
Хозяйки притона, две вертлявые
– Киньте, хлопцы, дурное. На что вам эти мудроголовые экологи, – отговаривал перед дорогой пахан. – Я дам вам две машины и целую роту братанов с перьями и пушками.
– Спасибо, – сказал Скиф. – Дело щепетильное, пусть все будет не по уголовке.
Пахан долго присматривался к гостям и все раздумывал, на какое же такое дело отправляет под самым его носом свою банду старый Ворон. Неужто украденная девчонка стоит таких грошей?
В штаб-квартире экологической организации "Вэсэлка" молоденький очкарик долго жал им руки и разливался в благодарностях за столь щедрый грант – прямое финансовое вливание под исследовательские программы, подаренные московскими коллегами.
Был он маленький, тщедушный, но такой боевитый, хоть сейчас на надувной лодке под атомоход или с киркой на бульдозер.
В знак благодарности он предложил им симпатичный ниссановский микроавтобус с оформленной доверенностью на вождение и командировочные удостоверения. Вдобавок ко всему приготовили им полный комплект армейской полевой радиодозиметрии, без которой любому экологу в экспедиции просто делать нечего.
Особенно нужны экологам оказались цейсовские бинокли и приборы ночного видения.
Попалишь морщился от такой оперативности.
Засечный тоже кривился.
– Что-то здесь не похоже на паханские замашки Ворона, – выразил он свои опасения Скифу.
– Я тоже думаю, такая оперативность больше в духе Романова, – ответил Скиф. – Не пойму, зачем им это, но чую, духом Конторы пахнет.
– За свое дитя не только гэбэшникам, самому черту душу продашь! Бери и дареному коню в зубы не заглядывай, – посоветовал после недолгого размышления Лопа.
В тот же день не мешкая выехали на Коростень, а к вечеру добрались до Белокоровичей, вся местность вокруг которых оказалась грандиозным полигоном бывших ракетных войск стратегического назначения бывшего Союза.
На самой границе с Белоруссией, в глухом болоте, с помощью падких на дармовую выпивку браконьеров команде Скифа удалось узнать, что в лес за деревней Ботивка стали наведываться какие-то "новые русские" или "новые украинцы". Пытаются расплачиваться за молоко зелеными американскими бумажками, а бабки шарахаются от них, как от нечисти.
– Далы мени ту гумажку, якись-то нерусский на нэй намалеванный. Щоб тебе перекосыло, погань, яки ж то гроши? Шо на их куплять можно?
К заброшенному военному объекту по раскисшим лесным дорогам можно было подъехать только на хорошем джипе. Поэтому они оставляли свой микроавтобус километра за два до нужного места и месили талый снег до самого сосняка, где с деревьев можно было бы вести незаметно наблюдение за объектом, а недовольного Волка оставляли сторожить машину.
И лишь на третий день Скиф услышал со стороны, где замаскировался на сосне Засечный, утиное скрипучее кряканье. Он бы еще соловьем среди зимы запел, недовольно подумал Скиф, наводя бинокль на высунувшегося из хвои Засечного. Тот настойчиво тыкал рукой в сторону деревянной сараюшки.
Скиф протер линзы и подкрутил фокус. Он долго водил биноклем, ощупывая кусты рядом с ветхим строением, пока не выплыла перед ним в окулярах из полутьмы курносая рожа Хряка, одетого в военный бушлат…
Глава 33
В Цюрихе с утра шел холодный дождь. За его завесой почти не просматривались богатые дома, оснащенные охранной автоматикой и отрезанные от остального мира высокими ажурными заборами.
Николай Трофимович Костров вышел из такси на пересечении двух аллей и, подняв воротник пальто, направился к воротам неприступной обители. Еще на подходе он заметил, как задвигались под козырьками на столбах телевизионные камеры наружного наблюдения. По тому, как они уставились объективами в его сторону и замерли, он понял, что люди из службы безопасности Империи внимательно разглядывают его.
"Сейчас они доложат Хозяину, и он, как всегда, встретит меня с распростертыми объятиями в холле, – подумал Костров. – – Переоденусь в сухую одежду и наконец-то высплюсь".
Но от времени, когда он нажал на кнопку звонка, и до того, как ворота разъехались, ждать под дождем пришлось минут пятнадцать. За это время он вымок до нитки.
"Что бы это значило? – чувствуя стекающую по спине холодную воду, с нарастающей тревогой думал он. – Неужто Романов сдал меня Коробову?"
Три дня назад Костров позвонил из Лондона в Москву и дал согласие Романову обменять "зеленый лимон" на оригинал "чистосердечного признания"
Кобидзе. Еще он предупредил, что со своего счета в Австрии переведет "лимон" на его счет не ранее чем через месяц, чтобы не привлечь этой операцией внимания к их персонам Интерпола и заграничной агентуры Инквизитора. Романов хоть и был взбешен, но вынужден был согласиться и обещал хранить "чистосердечное признание" Кобидзе за семью печатями.
"Почему на этот раз Коробов не встречает меня с распростертыми объятиями? Может, пока не поздно, скрыться отсюда и залечь где-нибудь в Европе до лучших времен? – чувствуя страшный озноб, думал Костров, но, поразмышляв, он пришел к выводу: