Русский щит. Роман-хроника
Шрифт:
Епископ улыбнулся, подтвердил:
— Да, Джикжек-хатунь! Здесь Орда, а не Русь. В Орде все по-иному, чем у нас. Ханские жены не только детей растят, не только домашними делами заправляют. Вспомни, от кого получал грамоты отец твой, Александр Ярославич Невский, от великого хана Гуюка или от ханши, матери его? От ханши! Кому приписала молва смерть деда твоего, великого князя Ярослава Всеволодовича? Тоже не хану, а ханше, опоившей его ядом…
Заметив сомненье на лице Дмитрия, епископ Феогност поднялся с кресла, подошел
— Погляди сам, — сказал он, отчеркивая ногтем строку на одном из пергаментов. — «Мнение хатуней, мурз и темников сошлось на том, чтобы избрать на ханство Менгу-Тимура, сына Тукана, внука Батухана…» Видишь, даже в приговоре курултая ханши поставлены на первое место! А вот ярлык самой Джикжек-хатуни, — продолжал он, разворачивая другой свиток. — «Джикжек-хатуни слово царевичам улусным и мурзам и баскакам и таможенникам…» Запомни, сын мой: путь к сердцу Менгу-Тимура лежит через юрту Джикжек-хатуни!
— Где искать ее юрту?
— Джикжек-хатунь сейчас на летних пастбищах, по сию сторону Волги. Мои люди укажут туда дорогу. И среди слуг ханши есть христиане, сохранившие верность церкви. Найдется кому и передать подарки, и посоветовать, чтобы ханша следующие подарки приняла из твоих рук. В том я, смиренный служитель божий, тебе помогу…
— Спасибо, отче! — поклонился Дмитрий. — Сделаю все как ты сказал…
Потом епископ Феогност заговорил о Ногае.
Непомерно возвысился за последние годы правитель Дешт-и-Кипчака, не сразу и поймешь, кто теперь сильнее: Менгу-Тимур или темник Ногай. Ногай сам, помимо хана, ссылается с иноземными государями, называет себя родственником царя Берке и главным предводителем войска. Пока еще открыто в ханские дела не вмешивается, но недалеко то время, когда Ногай станет хозяином всей Золотой Орды…
— Тебе нужно, княже, заручиться поддержкой Ногая. Если не теперь, то в будущем это будет полезно. Я помогу тебе. Честолюбец замыслил породниться с самим византийским императором, сватает за себя царевну Ефросинью, побочную дочь Михаила Палеолога. Без благословенья церкви этому браку не бывать! Поэтому Ногай сам ищет моей дружбы…
Нелегко было Дмитрию разобраться в хитросплетеньях ордынских дел даже при таком опытном кормчем, как епископ Феогност. Но разобраться было нужно: путь к великому княженью лежал через Орду…
Подарки Джикжек-хатуни повез боярин Антоний.
…Равнодушно скользнув взглядом по золотым и серебряным кубкам, связкам соболей, блюду с серебряными гривнами и украшенному самоцветами ларцу, Джикжек-хатунь велела служанкам унести дары из юрты.
Тогда Антоний достал главный подарок — ожерелье из светлого речного жемчуга, будто вобравшего в себя прозрачную голубизну северного неба.
— Возьми, благородная Джикжек-хатунь, жемчуг из русской земли.
Ханша задумчиво перебирала жемчужины смуглыми пальцами.
— Говорили мне, что жемчуг родится только в южных морях. Значит, и в твоей стране холода есть жемчуг? — вдруг спросила она, поднимая глаза на Антония.
На удивленье красив был молодой боярин! Высокий, прямой, с могучей грудью, обтянутой нарядным голубым кафтаном. Румяное лицо окаймляла кудрявая русая бородка, а под густыми бровями — серые проницательные глаза…
Ханша проговорила с улыбкой, глядя прямо в лицо Антонию:
— Господин твой так же молод, как ты?
Не таков был Антоний, чтобы не воспользоваться мимолетным интересом ханши, не повернуть случай на пользу своему господину! Доверительно приглушив голос, он поведал ханше о злоключениях молодого князя Дмитрия, лишенного дядей Ярославом законного права на отцовский великокняжеский престол, о ратных подвигах отважного Дмитрия, которые не принесли ему ничего, кроме славы.
— Сама ведаешь, благородная Джикжек-хатунь, каково остаться малолетнему наследнику без защиты могучего отца и сколько опасностей его подстерегает…
Ханша непроизвольным движеньем прижала к себе мальчика, сидевшего рядом с ней на шелковых подушках, гневно сдвинула брови. Антоний догадался, что Джикжек-хануть представила себе, как вырывают ханские братья власть у ее сына, наследника Менгу-Тимура, как покидает она, униженная и беззащитная, дворец в Сарае, чтобы пропасть в тумане неизвестности, — и порадовался к месту сказанному слову.
— Пусть ко мне придет князь Дмитрий! — сказала на прощанье ханша. — Пусть расскажет о своей земле, где родится светлый жемчуг!
Епископ Феогност остался доволен разговором с Джикжек-хатунью, похвалил Антония за находчивость: «Твой хитроумный намек ханша крепко запомнит. Сама пуще огня боится, как бы родственники Менгу-Тимура не воспрепятствовали ее сыну взойти на ханский престол!»
Князю Дмитрию епископ посоветовал не медлить, завтра же ехать к ханше.
И Дмитрий поехал.
Поехал с намереньем очернить князя Ярослава в глазах всесильной Джикжек-хатуни, унизить, погубить. Поехал, понимая, что изощренное коварство не прибавляет славы витязю, но был готов и на это…
На епископское подворье князь Дмитрий возвратился хмурый и печальный. Неохотно отвечал на вопросы епископа. «Да, встретила хорошо…» «Да, и об отце, покойном Александре Ярославиче, помянула добром…» «О Ярославе говорила с недружелюбием…» «Конечно, намекнул ей, что Ярослав не по праву стал великим князем». «Обещала мне милость и ласку…» «Одарила на прощанье вот этим кольцом с своей руки…»
— Чем же ты недоволен, сын мой? — удивился епископ Феогност. — Вроде бы все удалось, как задумали…