Русский сыщик И. Д. Путилин т. 1
Шрифт:
Синев опустил голову...
Ж. передал мне Синева, а я тотчас послал его на Серпуховскую собрать улики, если такие найдутся.
Когда он вошел в портерную, она была набита народом и все жадно слушали в сотый раз повторяемый рассказ Анютки.
— Отворяю, этто, я дверь, и вдруг он!.. — произнесла она и замолкла с раскрытым ртом.
Все оглянулись.
На пороге портерной стоял этот он, Ж.
— Ну-с, Анна Васильевна, — шутливо произнес он, — пройдемте-ка с вами в квартиру да прихватим дворников и понятых.
Анютка вышла из оцепенения и покорно пошла за агентом.
У дверей квартиры стояли уже околоточный, дворники
Ж. вошел в квартиру и велел Анютке показать барынины платья.
Их было восемь. Ж. пересмотрел их и тотчас отделил одно, подол которого оказался залитым стеарином.
Он свернул это платье и составил протокол осмотра.
Потом, обратившись к Анютке, сказал ей:
— Ну, Анна Васильевна, а вы собирайте ваши пожиточки и переселяйтесь отсюда. Вы проследите, — обратился он к околоточному, — а потом закройте и опечатайте квартиру!
XVIII
Дело об убийстве Кузнецова разбиралось в феврале следующего года.
На скамье подсудимых сидели: Синев, бледный, исхудавший, с окладистой русой бородой; жена его, походившая на прекрасную восковую фигуру, страшную в своей апатичной покорности; и похудевшая Сонька-гусар.
Присяжные заседатели услыхали тяжелую семейную драму, драму двух любящих существ.
Синев женился на Марье Ивановне Крапивиной по любви, на которую она отвечала ему взаимностью.
И с первой же ночи началась их казнь.
Синев узнал страшное прошлое своей жены.
Она была бедная сирота, окончила Николаевский институт и сразу поступила гувернанткой к девочке у вдовца.
Вдовец совершил над ней насилие, потом отказал ей от места.
Синев слушал эту повесть, испытывал и безумную ревность, и жгучее сострадание.
Кто? Но она не говорила.
Между ними настал ад. Он бил ее, а потом вымаливал прощение. Он заставлял ее повторять историю ее несчастья, останавливаясь на самых оскорбительных подробностях, и потом обзывал ее самыми обидными именами.
Наконец он вырвал у нее имя, узнал его и много раз был готов убить его.
Жизнь стала невыносима, и в одну безумную ночь они решили, что Кузнецов должен быть убит...
Эта мысль охватила их обоих, и они сдружились в жажде отомщения.
Он нашел Соньку-гусара, обдумал весь план и привел его в исполнение.
Для этого он купил у Брабеца кинжал-нож.
В 6 часов они заняли второй номер и пили в нем, поджидая жертву. Потом он отодвинул шкаф, открыл дверь.
В 9 часов они услыхали голоса — его и Соньки. Их разделяла только стенка шкафа.
Часов в 10 Сонька ушла.
Вошел слуга и ушел, хлопнув дверью.
Они подождали еще с полчаса, и Синев отодвинул шкаф и вошел в номер.
Она следила.
Он отомстил своему врагу...
Когда они вернулись в номер, она лишилась чувств. Он закрыл дверь, задвинул шкаф, вымылся и привел ее в чувство.
Они дождались 5 часов утра и уехали.
Они вернулись домой. Он проехал в Псков и вернулся оттуда в другом пальто и обритый...
Присяжные чуть не плакали, слушая их душевную драму и содрогались, слушая историю мести.
Защитник сказал блестящую речь, но присяжные все-таки нашли их виновными, и суд приговорил их к каторжным работам: его на 18 лет, а ее на 12 лет.
Соньку-гусара оправдали.
Для Ж. за это дело я выхлопотал награду.
ПОЛКОВНИЦА
Однажды, получив от градоначальника предписание удовлетворить просьбу некой полковницы Сидоренко, я немедленно распорядился вызвать ее в сыскную полицию.
— Проси в кабинет!
Чрез минуту предо мной явилась высокая и плотная женщина, лет под 50, с маленькими черными усиками и свирепым видом. Я предложил ей сесть и задал обычный вопрос:
— Чем могу быть полезен и в чем ваше дело?
— Видите ли, сударь, — заговорила моя посетительница густым баритоном, не успев еще сесть, — я вдова полковника Сидоренко, имею дочь. И вот однажды Наташа, то есть моя дочь, приходит и говорит: «Маменька, я пойду к тетеньке». — «Иди, — говорю, — матушка, но постарайся вернуться к вечеру». Она ушла, а я с Марьей Павловной, это одна бедная дворянка, что живет у меня, но не как приживалка, а так, знаете ли, содержу я ее ради бедности и благородства. И вот, сударь мой, сидим это, значит, мы, пьем чай. Вдруг это мне сделалось на сердце так грустно и скучно, что и сказать невозможно, точно будто перед несчастием каким. И говорю это я Марье Павловне, раскинь-ка, мать моя, карточки и погадай, отчего мне тяжело на сердце. Марья Павловна раскинула только карты, посмотрела и ахнула! Большая, мол, вам, благодетельница, предстоит радость неожиданная. Какая, думаю, мне может радость предстоять, когда я вот уже 14 лет вдовею, а о дочке, признаться, вот и забыла. Думаю, думаю, какая же это радость мне предстоит, как вдруг двери распахнулись, и дочка моя бух мне в ноги, и вся, сударь мой, во флердоранже. «Маменька, — говорит, — не губите!» Я это посмотрела и говорю: «Уж не за рыжим ли?» — «За ним, маменька». Ну уж тут, признаться, сударь мой, не стерпело мое огорченное сердце! Я как развернулась да бац Марью Павловну в личико, сама замерла.
— Кто же этот рыжий? — спросил я, заинтересованный ее рассказом.
— А если вам, сударь мой, не говорят его имени, то, значит, не следует и спрашивать.
— Но скажите хоть его звание.
— Да что вы ко мне пристали, прости Господи, точно допрос с меня снимаете. Где бы вам выслушать меня да помочь мне, а вы... Нехорошо, сударь, нехорошо!.. — рассердилась полковница.
Я извинился и просил ее продолжать.
— И вот, — продолжала полковница, — очнулась я, а тишина кругом, в комнате ни души, только друг мой Амишка ходит около моей головы и облизывает меня. Знать, ушли, мерзавки, подумала я, и оставили меня одну, беззащитную вдову, да в таком больном положении. Вспомнила я, что случилось, мигом оделась да явилась к самому Феодору Феодоровичу Трепову. Так и так мол, ваше превосходительство, войдите в положение бедной вдовы, муж, говорю, мой кровь за отечество проливал и кавалером был ордена Святыя Анны. А он меня прислал к вам, Путилин, говорит, все сделает. Я вот и пришла к вам.
— Так что же вам угодно, чтобы я сделал? — спрашиваю я полковницу.
— А это уж не мое дело, на то вы и начальник сыскной полиции, вам лучше знать.
— Но что же вы желаете?
— Что я желаю? — И при этом полковница задумалась. — Я желаю, чтобы брак был расторгнут, потому что он был совершен без родительского благословления.
— Тогда обратитесь к митрополиту, а я же в этом случае совершенно бессилен.
Вдруг полковница рассердилась.
— Да что вы, не учить ли меня хотите, так молоды, сударь! А к митрополиту меня не посылайте, потому что если б нужно было, то Феодор Феодорович и послал бы меня к нему, а не к вам, и выходит, что не митрополит должен мне помочь, а вы, и рассуждать вам не приходится, а должны слушаться распоряжения высшего начальства.