Русский транзит-2 (Образ зверя)
Шрифт:
– Ну что, попал?
– спросил Юрьев Максима, когда их джип заюлил рядом с обочиной.
– Не знаю. Сейчас будет пост ГАИ. В полосатой будке поста ГАИ горел свет.
Оттуда навстречу джипу, размахивая своей палкой, выскочил гаишник.
– Не останавливайся, Максим, мы почти в городе. Авось проскочим!
Сзади вновь раздались выстрелы и завыла милицейская сирена. В стекло заднего вида Юрьев наблюдал уже две пары желтых фар. Кто-то в громкоговоритель требовал от них прекратить движение.
Максим, неплохо знавший город, петлял
– Они скоро догонят нас... Куда нам ехать?
– Давай к Тучкову мосту.
– Но его через несколько минут-разведут,- сказал Максим, посмотрев на часы приборной панели.
– В том-то и дело, что разведут. Это наш шанс...
Максим только пожал плечами и, уже не петляя по переулкам, помчался прямо к Тучкову...
– Э-э, так мы не договаривались,- сказал Петя Счастливчик,- девочек не надо трогать, они ничего не знают.
– Где ж ты был раньше, когда мы тебе предлагали отпустить их домой? язвительно спросил Вова.
– А кто ж знал, что вы - архаровцы и человека за понюшку табака удавите?
Витя и Вова, поймав визжащую Нюшу и молча отбивающуюся Ксюшу, наотмашь колотили их по щекам и пытались связать висящими повсюду белыми халатами. Нюша уже плакала, но Ксюша еще царапалась и пробовала кусаться, хотя Витя, сильно сдавив ей горло своими железными пальцами, лишал ее возможности показать хотя бы одному из бандитов, что значит женская гордость...
– Не надо, не трогайте их. К чему лукавить - порошок здесь,- сказал Петя и встал вместе с привязанным к нему стулом.- Только женщин, пожалуйста, отпустите.
– Вот тут ты молодец, очкарик! С этого бы и начинал, все бы меньше пострадать пришлось, а так...
– Ну так отпускайте женщин скорее.
– Ишь чего захотел. Отпусти их сейчас, и через пять минут сюда менты заявятся. Ты что, за дураков нас принимаешь? Отпустим, отпустим, только всему свое время. А сначала с тобой, будущий нобелевский лауреат, разберемся. Интересно, Нобелевскую премию присуждают посмертно?
– развивал с издевочкой Вова.
– Хорош трепаться. Привяжи пока этих к трубе... Давай займемся очкариком.
Вова подошел вплотную к связанному Пете и ткнул его пистолетом в губы.
– Ну что, лауреат, обделался от страха?
– спросил он.
– Я не лауреат, я - счастливчик!
– немного фиглярски, но не теряя присутствия духа, произнес Петя.
Он просто не мог поверить в то, что судьба, всегда столь благосклонная к нему, вдруг ни с того ни с сего взяла да и повернулась к нему задницей. Нет, такого просто не могло быть. Петенька ощущал, что рожден для чего-то такого неизъяснимого, захватывающего дух своей грандиозностью, что еще только маячило где-то за холмами в тумане... Хотя, если и было суждено ему умереть теперь, на гребне растущей известности и славы, так что ж из этого? Ему и так в жизни везло. Если
И потом, он не оставлял на произвол судьбы молодую красавицу-вдову с кудрявыми двойняшками; ему не надо было отдавать долгов или просить у кого-то прощения, поскольку он был почти альтруист; наконец, ему нечего было завещать, кроме своего честного имени, очков-велосипедов в позолоченной оправе, теперь уже изрядно помятых... Но, может быть, стоило еще разок испытать судьбу: а вдруг она пошутила?
– Ах, ты счастливчик? Знаешь, очкарик, это даже хорошо, потому что кричать не будешь. Ведь ты не будешь кричать?
– Петя Счастливчик не кричит перед лицом опасности! Он вообще ни перед каким лицом не кричит!
– звонко, как пионер на торжественной линейке, сказал Петя.
Сзади Пети, привалившись спиной к огромному стеллажу с химреактивами, скрестив руки на груди и зловеще ухмыляясь, стоял крутой кожаный бандит Витя.
– Ладно, не тяни с ним,-сказал он Вове. Улыбка сошла с лица Вовы и, побледнев, он подошел вплотную к Счастливчику. Петенька был светел и чист, аки агнец перед жертвенником. Вовик приставил дуло пистолета к его животу и побледнел еще больше.
– Ну, кончай его,- злобно просипел Витя и напрягся, ожидая выстрела.
Связанная Ксюша в ужасе перестала дышать, а Нюша-подвывать и поскуливать...
То и дело впереди, на пути джипа, летящего к Васильевскому острову, вырастали милицейские автомобили, и тогда Максим вынужден был нырять в какой-нибудь переулок, чтобы обойти их.
Наконец они выскочили на Большую Пушкарскую и помчались по ней против движения в сторону Тучкова моста.
– Давай, парень, к собору Князь-Владимирскому, ну, к тому, что рядом с "Юбилейным".
– А дальше что?
– Крути баранку, уже без трех минут два Сейчас будут мост разводить!
– А дальше-то куда?
– в отчаянье крикнул Максим.
– По газонам, через сквер, мимо "Юбилейного", стройки, потом сразу налево на мост Они нас там не ждут! Успеем перемахнуть На ту сторону! Ей-Богу, успеем, если прибавить газа!
– кричал воодушевленный ночным рал ли Юрьев, горя глазами и неотрывно смотри вперед.
– За нами все тот же проклятый УАЗ,-кричал в ответ, теряя самообладание, Максим.-Может, тормознем и разбежимся?
Сержант вел свой УАЗ молча, едва слышно скрипя зубами.
Рядом без передышки матерились майор и Чика. Майор Богун несколько раз пытался остановить машину, боясь аварии. Но еще больше он боялся оставить тех двоих в живых. Уж он бы нашел способ навсегда заткнуть им рты и потом спокойно все списать на рецедивиста Чику. Кстати, Чику можно было бы потом пристрелить прямо в УАЗе, мол, поймали уголовничка и везли его, а он возьми да и напади на доблестных сыщиков. Ну и пришлось, конечно же в целях самообороны, пристрелить голубчика.