Русский вор
Шрифт:
– Это не так, я не убивал твоего отца, – спокойно ответил Полунин. – В этом городе нашлись люди, которые жаждали его смерти даже больше, чем я.
– Какая теперь разница, – устало махнула рукой Рита и уселась на диван, держа в руке стакан с виски. – За все надо платить. Не важно, кто это сделал с ним, просто он заплатил за свои грехи, я плачу за свои.
– Странно, – удивленно произнес Полунин. – Ты говоришь о своем отце как о чужом человеке. В конце концов, он любил тебя, желал тебе счастья и во многом ради тебя совершал эти поступки.
– У папы было своеобразное понимание человеческого счастья. Он считал, что счастье – это не то состояние, когда человеку хорошо, а когда есть все, что надо для того, чтобы считаться уважаемым человеком. И свою формулу счастья он насаждал жестко, каленым железом выжигая в моей душе все, что этому противоречило. Он даже не заметил, как вместе с моими слабостями и привязанностями выжег саму душу.
Рита сделала большой глоток виски и продолжила:
– Он считал, что мы должны жить богато, и поэтому зарабатывал деньги любыми способами и, как выясняется, в большинстве случаев нечистыми. Он всегда говорил мне, что я должна жить в Москве, только там, по его мнению, я могла сделать достойную карьеру. Мой муж должен быть человеком из элиты, по крайней мере в папином понимании этого слова. Поэтому он всегда был против нашего с тобой брака. Парень из рабочей семьи в качестве моего жениха папу не устраивал. И именно поэтому он был категорически против того, чтобы я рожала от тебя ребенка.
Полунин, пораженный, смотрел на Риту. Наконец, выйдя из оцепенения, он подошел к ней и спросил:
– Ты хочешь сказать, что у нас с тобой…
– Да… Когда ты уже был осужден и отправлен по этапу… Я отказывалась от аборта, как могла, но отец и мать наехали на меня всей своей агитационной мощью. Они убеждали меня, что рожать от зэка – глупое и неблагодарное дело. Они говорили, какое будущее может дать ребенку отец, только что вышедший из зоны. И я сломалась.
Полунин сел рядом с ней на диван и, откинувшись на спинку, рассеянным взглядом уставился в пространство перед собой.
– Аборт был очень неудачным, и после этого детей я уже не могла иметь. Из-за этого наш брак с Александром – это мой бывший муж – потихонечку стал загнивать изнутри. Вот тогда мне на выручку и пришла моя подружка.
– Ты про Таньку? – рассеянно спросил Полунин.
Рита в ответ только истерически засмеялась, раскинув руку, при этом задев своего спаниеля. Риччи испуганно вскочил с дивана и переместился на соседнее кожаное кресло.
– Бутылку, Володя, бутылку я имела в виду, – смеясь, сказала Рита.
Наконец она немного успокоилась, на ее лице расплылась скептическая улыбка.
– Танька, впрочем, – это отдельная тема для разговора.
Она допила остатки своего виски.
– Как ты понимаешь, при такой жизни, которую я веду, и при таком положении, которое я занимаю в обществе, я не могла не разочаровать своего папочку. Я ведь не оправдала его надежд. Не знаю, может быть, именно поэтому его внимание переключилось на другого человека.
Полунин удивленно взглянул на Риту и спросил:
– Ты о ком говоришь?
– О Таньке, конечно же, о Таньке Коробковой, – ответила Рита. – Не знаю, может, правду говорят про мужиков, что если седина ему в бороду, то бес обязательно в ребро. А может, молодая любовница – это символ папиного благополучия, его престижная игрушка. В общем, они сошлись уже давно, еще при жизни мамы. Но мама об этом ничего не знала. Впрочем, об их связи мало кто вообще знал. Я тоже узнала об этом совершенно случайно… Как-то раз я пришла к ней в гости на работу и увидела у салона красоты папину машину. Когда я подошла к кабинету Таньки, то услышала оттуда папин голос. После этого еще было несколько звонков сюда, на квартиру. Я по определителю телефонного номера поняла, что звонит она, хотя она и старалась изменить свой голос. Я и раньше знала, что у нее есть любовник, а теперь поняла, кто это.
– Сын Татьяны, Саша, – это сын Александра Григорьевича? – спросил Полунин.
– Думаю, да. Их связи приблизительно столько же лет, сколько и ребенку. Пять или шесть, точно не знаю. Я видела Таньку, гуляющую вместе с мальчиком. По-моему, он очень похож на отца… Вот как сложилась жизнь, – произнесла она. – Она гуляет с ребенком, а я гуляю с собачкой. Мне кажется, что из-за этого я еще больше ненавижу Таньку.
Информация о Таньке вызвала смятение в мыслях Полунина.
«Неужели это Танька сдала меня ментам? – подумал про себя Полунин. – Ведь только ей я звонил перед визитом в салон красоты. А может, и Багрова с его подручным ко мне подослала тоже она. Если бы это сделала Люда, то киллеры меня встретили бы в самой квартире. Но как, черт возьми, Танька смогла вычислить мой адрес?»
И тут в сознании Полунина всплыло слово, послужившее ключом к разгадке.
– Определитель, – произнес он вслух, – телефонный определитель номера. Я видел у Таньки на столе такой аппарат.
– Ну и что? – удивленно произнесла Рита, наливая себе еще виски. – Папа любил достижения техники, он вполне мог ей его купить.
«Значит, Танька вычислила мой адрес по телефонному номеру. Это сделать легко, такой же трюк проделали Шакирыч и Славка. После этого она сообщила адрес киллерам. Но вряд ли она передала эти данные непосредственно Багрову. Ведь он мне сказал, что сам получил адрес от какого-то шефа. Значит, Танька передала адрес кому-то еще, а уже тот – Багрову. Кто это мог быть? Человек из администрации? Но ведь Слатковский скрывал свои отношения с Танькой».
Рита налила себе еще виски. Он подошел к ней и взял со стола бутылку.
– По-моему, тебе хватит.
В глазах Риты вдруг вспыхнула ярость.
– Отдай! – крикнула она. – Кто ты такой, чтобы меня воспитывать! Даже папочка, если бы он воскрес, не посмел бы со мной этого проделать.
– Я не папа, – произнес Полунин и, вырвав у нее стакан с виски, выплеснул его содержимое на ковер.
– Сволочь! – вскричала Слатковская и, вскочив, ударила кулаками Полунина в грудь.
Собака, дремавшая на кресле, вскочила и залаяла. Но Владимир спокойно и уверенно обнял Риту, крепко прижав ее к себе.
– Успокойся, прошу тебя, успокойся.
Реакция Риты сменилась мгновенно – вспышка ярости угасла, она вдруг расплакалась, обмякнув в руках Полунина. Он усадил ее обратно на диван, не выпуская из своих объятий.
Слатковская некоторое время что-то бессвязно говорила, уткнувшись ему в плечо, и, постепенно успокоившись, заснула.
Владимир осторожно уложил ее на диване, подложив под голову небольшую подушечку, потом принес из соседней комнаты плед и укрыл им спящую.
Он взял со стола бутылку, чтобы вылить ее содержимое в раковину, но потом, раздумав, поставил ее обратно.