Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Русско-японская война, 1904-1905
Шрифт:

Финансы России тоже не были поколеблены Крымской войной. На покрытие военных расходов было заключено лишь два займа общей суммой на 100 млн. Кроме того, было выпущено на 430 млн руб. кредитных билетов и занято в государственных кредитных учреждениях 190 млн. Всего на войну потребовалось достать 720 млн руб.

Курс кредитного рубля в Лондоне в 1856 г. стоял очень высоко. Доверие к нашим силам и средствам во всем мире, несмотря на военные неудачи, было большое. В этих условиях мы могли и должны были продолжать войну. Союзники вынуждены были бы приступить к завоеванию Крыма. Трудности для них, по мере продвижения в глубь от моря, все возрастали бы. В то же время наша армия, множась в числе и усиливаясь боевым опытом, становилась бы все грознее для наших врагов и, конечно, сбросила бы их в море. [32]

В своих записках о Крымской войне наш историк Соловьев поместил такие мысли{7}: «Первое время нового царствования умы были заняты печальным исходом Восточной войны. Александр II, прежде всех других распоряжений по громадному своему наследству, должен был заплатить страшный долг, заключить мир, какого не заключали

русские государи после Прута. Новый император чувствовал всю тяжесть этого дела... Внешние дела были вовсе не в таком отчаянном положении, чтобы энергичному государю нельзя было выйти из войны с сохранением достоинства и существенных выгод. Внутри не было изнеможения, крайней нужды. Новый государь, которого все хотели любить, обратясь к этой любви и патриотизму народному, непременно вызвал бы громадные силы. Война была тяжка для союзников, они жаждали ее прекращения, и решительный тон русского государя, намерение продолжать войну до честного мира непременно заставили бы их попятиться назад... Но для этого, кроме широты взгляда, необходимы были смелость, способность к почину дела, энергия. Их недоставало у нового императора как у одного человека, их бы достало у него, если бы он был поддержан окружающими; но около него не было ни одного человека силы умственной и нравственной. Его окружали те же люди, с которыми и Николай из ложного страха воевать с целою Европой двинулся назад и этим навязал себе коалицию. И теперь раздавались одни возгласы: «мир, мир, во что бы то ни стало», и мир был заключен после падения Севастополя, тогда как Севастополь играл ту же самую роль, какую играла Москва в 1812 г., тут-то, после этой жертвы, и надо было объявить, что война не оканчивается, а только начинается, чтобы именно заставить союзников ее кончить... Несмотря на то что новый император исполнял свято сыновние обязанности, относясь благоговейно к памяти Николая, которого [33] всюду величали «незабвенным», с первого раза почувствовалась реакция, перегибание дуги. Сам император, естественно, желал быть популярным как добрый, хороший человек, кроме того, внутренними популярными преобразованиями хотел заставить забыть неудачи внешних отношений... Из окружающих его не было никого, кто бы осветил тьму, все это были слепые, некоторые из них не могли одобрять стремлений императора, остаться желали при старом, николаевском, некоторые желали идти потише, поосторожнее, но они обнаруживали свое неодобрение тайным или явным ворчанием, и никто не смел, а главное, не умел высказать свое мнение перед императором... Но что хуже всего, эти господа не имели совсем гражданского мужества, они привыкли преклоняться перед всякой силой, и когда были ослаблены пружины власти и этим был дан простор так называемому отрицательному направлению, когда снизу раздавались громкие крики, царедворцы, привыкшие только к крикам команды, приняли эти крики за крики команды, смутились, не зная что делать, попав между двух огней, и началось постыдное двоедушие, двоеверие, начали ставить свечи двум богам, несмотря на их противоположность. И кто чем более льстил, заявлял свою преданность власти, тот всего сильнее льстил представителям новой силы, всех более либеральничал, и все в одно и то же время... Первое проявление интеллигенции должно было состоять в ругательстве, отрицании, обличении, и все, что говорило и писало, бросилось взапуски обличать, отрицать, ругать. А где же созидание? Что поставить вместо разрушенного? На это не было ответа, ибо некогда было подумать, некому было подумать, не было привычки думать, относиться критически к явлению, сказать самим себе и другим: куда же мы бежим, где цель движения, где остановка? Для подобных вопросов требовались твердость, гражданское мужество, но на эти качества давным-давно спросу не было, и перестали поэтому предлагать, они вывелись. Была мода молчать и не думать, и все, хотевшие жить по моде, [34] молчали и не думали, теперь пришла мода кричать и отрицать, бранить все существующее, и желавшие жить по моде принялись кричать, бранить, отрицать все существующее... В конце концов должны были прийти к одному решению: создать мы не умеем — нас этому не учили, а существующее скверно, и поэтому надо разрушить сплошь все — вот наше дело, — а там новое, лучшее создается само собой... Хотя их было мало, очень мало, но все-таки были люди с авторитетом, люди науки, люди мысли и опыта, которым было не под стать бежать, как угорелым, неведомо куда, которые могли поднять голос против такого бегства, пригласить остановиться, подумать, усомниться в пользе и необходимости бесцельной беготни. Таких людей было немало, и главное, для укрепления их авторитета не было почвы, ибо в только что пережитое время все стремилось уничтожить эту почву, человек мысли и знания был гоним, если он имел влияние в небольшом кружке, только лишь вследствие оппозиции существующего порядка, вследствие того, что он необходимо относился отрицательно к существующему... Беда была в том, что в это несчастное время самый положительный человек был отрицателен и своим авторитетом приучал к отрицанию. Да и таких людей, повторяю, было очень мало, а большинство людей, стоявших наверху и долженствующих быть авторитетами, было таково, что подрывало всякий авторитет. Это были по большей части глупцы или, по крайней мере, невежды и некрасивые в нравственном отношении. Над ними смеялись, их презирали, им преклонялись только физически, служебно, с ненавистью в сердце, с проклятиями на устах. Где же тут могла быть привычка к авторитету, нравственная дисциплина?»

Общее недовольство результатами войны 1853 — 1856 гг. проникло во все слои общества. Корень зла с основанием стали видеть в крепостничестве. Высокогуманный император Александр II сам стал во главе освободительного движения и даровал крепостным свободу. [35]

Это событие чрезвычайной важности составило эпоху в жизни России и отразилось на всех сферах деятельности, в том числе и на военном ведомстве. Раздались новые речи.

Трудно ныне поверить, какие горячие, убежденные и либеральные статьи писались в «Военном сборнике».

Но скоро опять все пошло по-старому.

Восстание Польши в 1863 г., покушение на жизнь государя, открытые заговоры небольшого числа злоумышленников послужили основанием для сторонников старого режима добиваться умаления дарованных прав, и их старания увенчались успехом. Началась реакция, особенно резко проявившаяся в земском и школьном делах.

При просвещенном руководстве делами армии со стороны военного министра генерала-адъютанта Милютина эта реакция была ослабляема в возможной степени, и военное ведомство некоторое время считалось чуть ли не наиболее либеральным.

Война 1853—1855 гг. при тех условиях, в которых велась, вдали от русских местностей, хотя вызвала патриотические чувства во всем населении, но народной не могла быть названа. Вела войну постоянная армия, пополняемая рекрутскими наборами.

Очевидно, что нация такой мощи, как Россия, не могла примириться с предписанным ей в 1856 г. условием: не держать военного флота на Черном море. Не могла примириться и с потерей устьев Дуная, приобретенных ею после победоносной войны 1828—1829 гг.

Поэтому как ни сложны были причины войны 1877 — 1878 гг., но по существу своему война эта составляла продолжение нашей двухвековой борьбы за выход к Черному морю и за обеспечение этого выхода.

Эта задача осложнилась на этот раз исторической необходимостью оказать помощь родственным племенам Балканского полуострова: сербскому и болгарскому.

Война Сербско-турецкая предрешила и войну Русско-турецкую. Мы имели время приготовиться к войне, но [36] недостаточно воспользовались этой возможностью. Мобилизовав армию и сосредоточив ее в Бессарабии до объявления войны, мы долго медлили с объявлением войны, и дали поэтому время туркам усилиться и приготовиться нас встретить. После первых успехов мы начали нести тяжелые неудачи, доказавшие, что турки, вооруженные скорострельным оружием и организованные по европейскому образцу, представляют уже не прежнего противника, нестройные толпы которого легко разбивались нашими войсками, иногда весьма малочисленными. Численность выставленных войск оказалась недостаточной, но император Александр II, имея в военном министре Милютине мудрого советника, не остановился перед жертвами и двинул на театр войны многочисленные подкрепления, в числе которых находился цвет нашей вооруженной силы — гвардия и гренадеры. Относительная близость источников укомплектования армии позволила произвести это усиление довольно быстро.

В августе 1877 г. мы понесли последнюю большую неудачу под Плевной, а в октябре на театр военных действий уже прибыли гвардия и гренадеры. Всего на время войны на двух театрах военных действий, считая войска румынские, сербские, черногорские и болгарские дружины ополчения, мы выставили против турок превосходные силы, собрав армию общей численностью до 85 000 человек. Несмотря на геройское сопротивление во многих случаях, турки были побеждены, и наши войска дошли до стен Константинополя. Необходимо отметить, что победы не давались нам легко, и, дабы сломить упорство турок при умелом руководстве, потребовались, например, под Плевной, тройные силы. Горный Дубняк, весьма слабо укрепленный, был взят после упорного боя нашей гвардией, превосходившей в 5-6 раз защитников этого пункта.

Под Плевной, несмотря на то что турецкие укрепления были большей частью полевого типа, лишены местных препятствий, проволоки, мин, засек, почти лишены [37] блиндажей, несмотря на то, что мы превосходили турок в три раза числом, а наша артиллерия превосходила турецкую в несколько раз, мы не могли овладеть Плавной открытой силой и прибегли к блокаде.

Но мы имели на европейском театре таких выдающихся помощников главнокомандующего, как Гурко, Скобелев, Радецкий, Тотлебен. С ними наши войска быстро закалились и вернули победы к нашим знаменам.

На Азиатском театре у вел. кн. Михаила Николаевича оказались выдающиеся по боевым дарованиям и энергии помощники: Лазарев, Гейман, Тер-Гукасов. С ними кавказские войска совершали геройские дела. В то время как войска, предводимые Криндером и Зотовым, были отбиты от слабых плевненских укреплений, войска кавказские берут ночным штурмом крепость Карс. Оборона Шипки на европейском театре и Баязета на турецком вписали славные страницы в русские военные летописи.

Война эта выяснила и много темных сторон нашей военной организации. Интендантская и санитарная части были поставлены плохо. Деятельность кавалерии и артиллерии на европейском театре не ответила ожиданиям. Вся тяжесть боя легла на пехоту, и пехота с честью вышла из тяжелого испытания. Были бои, где пехотные части теряли одну треть или даже половину своего состава и все еще могли, быстро оправившись в самом непродолжительном времени, продолжать бой. Особых жалоб на чинов, призванных из запаса, не было, ибо, как сказано выше, запасные за долгую стоянку под Кишиневом успели сплотиться с срочнослужащими. Но части, вновь укомплектованные и ранее внутренней спайки пущенные в бой, не всегда выказывали должную стойкость. В общем, русские войска поддержали в эту войну репутацию храбрых, стойких, выносливых, дисциплинированных войск. В обороне мы были, однако, сильнее, чем в наступлении.

Этот первый опыт войны после введения всеобщей воинской повинности хотя и завершился для нас победой [38] над турками, но доказал нашу малую сравнительно с западными соседями готовность быстро мобилизировать и сосредоточить в назначенном направлении сильную армию.

Призыв запасных совершался без стройного мобилизационного плана и носил случайный характер. Сосредоточение производилось тоже медленно из-за слабости железных дорог, ведущих в Румынию. Формирование резервных частей производилось тоже без определенного плана.

Поделиться:
Популярные книги

Путь (2 книга - 6 книга)

Игнатов Михаил Павлович
Путь
Фантастика:
фэнтези
6.40
рейтинг книги
Путь (2 книга - 6 книга)

Эфир. Терра 13. #2

Скабер Артемий
2. Совет Видящих
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Эфир. Терра 13. #2

70 Рублей

Кожевников Павел
1. 70 Рублей
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
попаданцы
постапокалипсис
6.00
рейтинг книги
70 Рублей

Последняя Арена 7

Греков Сергей
7. Последняя Арена
Фантастика:
рпг
постапокалипсис
5.00
рейтинг книги
Последняя Арена 7

Корпулентные достоинства, или Знатный переполох. Дилогия

Цвик Катерина Александровна
Фантастика:
юмористическая фантастика
7.53
рейтинг книги
Корпулентные достоинства, или Знатный переполох. Дилогия

Маршал Советского Союза. Трилогия

Ланцов Михаил Алексеевич
Маршал Советского Союза
Фантастика:
альтернативная история
8.37
рейтинг книги
Маршал Советского Союза. Трилогия

Проклятый Лекарь IV

Скабер Артемий
4. Каратель
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Проклятый Лекарь IV

Теневой путь. Шаг в тень

Мазуров Дмитрий
1. Теневой путь
Фантастика:
фэнтези
6.71
рейтинг книги
Теневой путь. Шаг в тень

Третий. Том 2

INDIGO
2. Отпуск
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Третий. Том 2

Правила Барби

Аллен Селина
4. Элита Нью-Йорка
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Правила Барби

Приручитель женщин-монстров. Том 3

Дорничев Дмитрий
3. Покемоны? Какие покемоны?
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Приручитель женщин-монстров. Том 3

Законы Рода. Том 6

Flow Ascold
6. Граф Берестьев
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Законы Рода. Том 6

Мимик нового Мира 13

Северный Лис
12. Мимик!
Фантастика:
боевая фантастика
юмористическая фантастика
рпг
5.00
рейтинг книги
Мимик нового Мира 13

Сыночек в награду. Подари мне любовь

Лесневская Вероника
1. Суровые отцы
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Сыночек в награду. Подари мне любовь