Русско-Японская Война (Воспоминания)
Шрифт:
т. е. в боевых операциях, нам принять не придется. Слухи о близком мире росли и крепли. Солдаты чутко к ним прислушивались и не скрывали своей радости, особенно запасные, полагавшие, что теперь их сразу распустят по домам.
И вдруг в приказе по корпусу появилось совершенно неожиданное распоряжение о формировании отряда из охотничьих команд всех 8-ми полков корпуса. Отряд этот должен был сменить на позициях передовой отряд 8-го армейского корпуса.
Побывавшие в штабе корпуса офицеры рассказывали, что, несмотря на слухи о мирных переговорах, штаб главнокомандующего
Более опытные офицеры, в том числе и {44} наш бригадный командир, не разделяли надежд повеселевшей молодежи. Не имея права и не желая высказывать своих взглядов на безнадежность и бесцельность дальнейшего продолжения войны, они говорили намеками: указывали на недостаточную организованность наших армий и на большие преимущества японцев, владеющих после взятия Мукдена удобными операционными линиями, дающими им возможность предпринять одновременное наступление на Харбин и Гирин, в обход Сыпингайских позиций.
Но приходившие из Годзядани вести говорили о другом: о том, что генерал Линевич телеграфировал Государю, прося его задержать мирные переговоры и дать возможность нашей армии выиграть последнее решительное сражение, за успех которого он ручается.
Поэтому цель формирования охотничьего отряда становилась ясной и каждому из нас хотелось принять участие в подготовке к решительной схватке с противником.
Как добровольцу, мне сравнительно легко удалось, к зависти оставшихся в бригаде подпоручиков, добиться назначения в передовой отряд.
Кроме меня в распоряжение начальника отряда были командированы от нашей бригады трубач и два разведчика. Отряд уже выступил и нам пришлось его догонять. Получив в штабе корпуса несколько пакетов на имя начальника отряда, мы рано утром выехали верхами из Годзядани.
Передовой отряд находился у станции Щуанмяуза, в 60 верстах к югу от Годзядани, и путь наш лежал вдоль линии железной дороги. На половине пути между Годзяданью и Сыпингаем мы проехали разъезд
85-й, являвшийся главной базой 2-й армии. Здесь находились интендантские склады, многочисленные госпиталя и стоял роскошный поезд командующего армией генерала Каульбарса.
Вскоре показались знаменитые Сыпингайские позиции, о которых так много говорилось и {45} писалось и которые показались мне совсем не такими грозными и неприступными. По обеим сторонам жел. дороги возвышались два полевых форта и тянулись довольно жидкие проволочные заграждения, впереди которых были вырыты волчьи ямы. Сами позиции не были заняты войсками, расположенными квартиро-бивачно в соседних
За Сыпингаем шпалы и рельсы были сняты и мы, свернув с колонной дороги, поехали по железнодорожному полотну. До Сыпингая нам часто встречались повозки и одиночные люди расположенных вблизи частей, но за Сыпингаем мы уже никого не видели и ехали по совершенно пустынной местности. Вечерело. Мы проехали уже более 20-ти верст от Сыпингая, Когда уже совсем стемнело нам попался шедший на встречу по полотну солдат.
– Землячек, где тут штаб отряда 4-го корпуса?
– спросили мы, обрадовавшись встрече с живым человеком.
– А езжайте прямо, проедете два взорванных моста и как доедете до третьего, сразу поворачивайте влево: тут в первой деревне и найдете штаб.
Мы тронулись рысью и вскоре миновали два взорванных при отступлении моста, но затем долго ехали, напрягая в темноте зрение, чтобы не пропустить указанного нам поворота.
Вдруг я услышал шорох в кустах и кто-то тихо нас окликнул. Мы остановились. К нам подошли вынырнувшие из темноты солдаты с винтовками в руках. Они спросили куда мы едем?
– В штаб передового отряда 4-го корпуса.
– Так чего же вы, земляки, к японцу едете, засмеялись солдаты: штаб, почитай, верстов за пять позади нас.
{46} С удивлением мы узнали, что проехали не только поворот в штаб, но и линию аванпостов. Остановившие нас охотники оказались секретом, высланным от передовой заставы. По их словам в полуверсте впереди находился уже японский пост. Таким образом, мы чуть не попали в руки японцев и первый мой дебют на "настоящей" войне едва не оказался последним.
Мы повернули назад и действительно через несколько минут нас остановил окрик: "стой, кто едет"? Это был передовой пост нашего отряда, который почему-то не заметил нас, когда мы первый раз проезжали мимо него.
Начальник сторожевого участка, выругав нас "дураками, шляющимися по ночам впереди постов", приказал одному из охотников проводить нас до штаба. Проехав развалины, совершенно разрушенной и сгоревшей станции Шуанмяуза, мы вскоре добрались до деревни, где находился штаб охотничьего отряда 1-го корпуса, которым командовал войсковой старшина Иолшин.
Узнав от вестовых, что начальник отряда только что вернулся с объезда застав, я, несмотря на поздний час, решил ему явиться. Войдя в фанзу я увидел высокого худощавого штаб-офицера в кителе псковского драгунского полка. Это и был Иолшин, который, будучи переведен в Верхнеудинский полк Забайкальского казачьего войска, упорно не снимал драгунской формы.
Иолшин принял от меня пакеты, быстро их просмотрел и стал расспрашивать, кто я, как и почему попал на войну?
Выслушав мои ответы, Иолшин объявил, что назначает меня своим ординарцем и, позвав денщика, приказал ему накормить меня ужином и поместить в штабной фанзе.