Русское масонство в царствование Екатерины II
Шрифт:
«Нас ли, в просвещении уже давно бывших, удобны они, наложив мрачную на глаза наши повязку, водить из одного в другое неведомое место?» — спрашивал своих слушателей с глубокою обидою провинциальный мастер российский.
4. «Внутренний человек»
Отношение розенкрейцеров к разуму и рационализму развертывается вполне лишь на пятой степени их масонства — в «теоретическом градусе». Там открываются символы иоанновских степеней, отбрасываются временные и условные попустительства, которые до тех пор оказывались разуму.
Гневным пафосом против «измышлений слепотствующего разума», против «лжемудрований Волтеровой шайки» дышат речи главных надзирателей «теоретического
Пример такого отношения к разуму показал первый учитель «теоретических братьев» — Шварц, опровергавший в своих лекциях теории «модных философов».
«Никакое умствование человеческое и никакая мудрость века сего неудобны, — говорит Шварц, — без истинного упования на Бога и предания Ему себя совершенно довести нас до истинных познаний, но слепоту и единственные сомнения вкореняют в сердца наши: ибо не быв от Бога, а от человеков, они суть ложь».
«Простое слово Шварца, — вспоминал впоследствии один из его слушателей, Лабзин, — исторгало из рук многих соблазнительные и безбожные книги и поместило на их место Святую Библию».
Другой его слушатель (вероятно, Н.Я. Свербеев) так записал одну из лекций Шварца о Гельвеции (17 июля 1782 года): «Извлечение его (Гельвеция) писаний есть то, что люди суть машины, действуемые наружностью и внутренней силы не имущие. Он лишает нас внутреннего, не допускает бытие морального человека, а знает и держится одного физикального: кто войдет в подробнейшее о самом себе рассмотрение и кинет взор в самого себя, тот увидит, правду ли говорит Гелвеций. Я чувствую сожаление о бедном, имею понятие о духовных существах, представляю будущее, которое еще не имело случая действовать на мою наружность. Откуда ж все сие? Как зашло в меня понятие о духовном, о справедливости и любви и пр.? Я никогда всего оного не видывал, не ел, не слышал, не осязал. Следовательно, каким-нибудь другим способом зашло в нас то, что мы имеем! Обратимся к Господину Гелвецию и посмотрим, какие бы были причины его заблуждения? Ибо я смею сказать, что его положения не суть истинны. По моему мнению, причиною его заблуждения был круг, в коем он жил. К сему принадлежит: а) воспитание, Ь) учение, с) род жизни, d) умствование, рождающее гордость, следовательно, страсть на все отвечать, все знать… Живучи так, как жил Гелвеций, в довольном состоянии, в изобилии, в употреблении единственно только ума своего и пресыщении желудка (все сие беру я из его Истории или из слов тех, кои или его персонально знали или верно о нем слышали от его знакомцев), не можно и подозревать о бытии ментального человека…; вышедши же из чувственного или, попросту сказать, из брюховного мира и обратясь к ощущению внутреннего морального человека, нельзя не признать ошибок — и грубых ошибок — французского философа: понеже, как скоро вознесемся мы выше нашего брюха, то войдем в мир спекулятивный, где представляется к рассуждению нашему всяческое, вокруг нас находящееся».
Шварц касался системы Гельвеция не только в этой своей лекции. Из других записей лекций его видно, что на ту же тему были произнесены лекции и 19 июня, 26 июня и 3 июля 1782 года.
«19 июня. На третий разговор Гелвеция о разуме. 9-я глава о начале или происхождении страстей. 26 июня… Кратко — система Гелвециева.
Человек есть махина подобная часам. Сему противоречат всегда опыты действий всегда деятельных сил. Разум. Воля».
3 июля. «Какие читатели Гелвецию последуют?
1) Те, которые сами не размышляют— из лености;
2) Те, которые живут в непрестанном рассеянии;
3) Управляемые страстями. В страстях человек не видит, он пьян».
Отрицательное отношение к разуму проповедовалось и в орденских книгах, пускавшихся в оборот в виде рукописей или печатно издававшихся Новиковым и Компанией.
«Теоретический градус», например, в отделе «о болезнях ума» наряду с такими пороками, как «вожделение жить, есть, пить, размножаться, иметь и великую честь приобретать» ставит стремление «много знать» («суемудрие»).
За «Градусом» шло «Пастырское послание», так говорившее читателями: «Но нередко судите вы несравненно дерзостнее и попускаете идолу ума вашего совращать вас на распутия и к произношению таких слов, которые заставляют нас всего за вас опасаться от Бога, хотя долготерпеливого, но и толико ж о чести своей ревнительного…
О дети! О достойные сожаления сыны оной зловоздающей Мудрости, которая пред Богом есть детство».
«Братские увещания» доктора Эли советовали мудрому брату читать «Священное Писание по внутреннему, истинному его смыслу, а не по Волтерски. Пусть он смеется! Смейся и ты и сожалей о смешном насмешнике».
«Читал книгу о Таинстве Креста, — записывал в своем дневнике П.Л. Сафонов [234] , — в гл. 2-й о Кресте вообще и о причинах его, на 50 странице говорит: к умножению крестов мы имеем еще змеиный, в себе, который пригожий, тонок и маленек, который всюду вкрадывается, который всюду управляет всеми называющимися учеными; это разум, сей маленький ядовитый запазушный змий есть явный враг Креста, сей льстец и обманщик… хочет господствовать над самым духом».
234
Петр Ларионович Сафонов (ум. в 1828) — масон, библиофил.
Подробно рассматривала вопрос о рационалистском отношении к миру и религии книга, изданная в 1785 году в типографии Лопухина иждивением Типографической Компании под заглавием «Истина религии вообще, в двух частях, из которых в первой доказывается истина религии вообще противу неверия вольнодумцев и натуралистов; а во второй утверждается истина христианской религии, следуя Священному Писанию противу неверия натуралистов» [235] .
«Материализм есть любимая и главнейшая наука вольнодумцев, — говорит книга, — в нем находят они убежище всем своим удовольствиям. Ибо ежели душа материальна и гиблюща, то по смерти нет и ответа. Чем более учение сие льстит их скотским желаниям, чтобы не быть вечным, тем более украсили они оное вероятнейшими основаниями».
235
Перевод с немецкого. Автор — курляндец, как видно из предисловия.
Первое отделение книги — «Что есть вольнодумцы?» — начинается так:
«Вольнодумцами, или деистами, называют обыкновенно тех, которые представляют себе Божество от мира отдаленное и о человеках не пекущееся и посему почитают себя освобожденными всякого повиновения религии. Их называют еще и любимым их именованием: крепкими умами; потому что мнения свои почитают они непобедимыми. Но мнимая сия крепость состоит в одном гордом воображении их, тем более ожесточающемся, чем более боятся беспокойства сердечного при помышлении о важной вечности. Они имеют место между богоотступниками и натуралистами, однако ж подходят ближе к первым.
Атеист, или безбожник, приписывает все мироздание и перемены, в оном случающиеся, слепому случаю, нечаянности, мечте. Он, уничтожая Божество, уничтожает всю премудрость в мироправлении, и всякую религию, и нравственность. Таковой безумных дома кандидат не достоин быть между человеками, и яко в уме повредившийся, достоин презрения…
Грубый епикуреец хотя верует в Бога, однако ж живет так, как будто бы Его не бывало. Необузданно следует он свирепым похотям своим. Он атеист практический, скот в виде человеческом, и достоин удерживаем быть телесными наказаниями.