Руссо туристо от перестройки до пандемии
Шрифт:
–Как говорит наш любимый шеф, нет такого мужа, который хоть на час бы не мечтал стать холостяком…
И опять галопом по Европам – Амстердам, Брюссель… Рейксмюзеум, Рембрандт, малые голландцы, Рене Магритт… В Брюгге я чуть не упал со средневековой башни…
И снова я во Франции! На этот раз мой маршрут насыщен провинциальным шармом: Нормандия, Шампань, Бургундия… рыцарские замки, готические соборы, следы мушкетеров… Амьен, Руан, Онфлер, Аббатство Мон-сен-Мишель, Сен-Мало… все смешалось в голове: устрицы, сидр, Белон, Марен-Олерон, фуа-гра, вишисуаз…
Наконец, остановился на пару дней в Париже – отдохнуть. Предстояло еще штурмовать замки Луары, Фонтенбло, Блуа, Версаль, Шартр, Орлеан, Реймс, Дижон, Кольмар, Риквир, Страсбург… О каждом этом городе
Сижу вечером в кафе на бульваре Севастополь, пью кальвадос, поглощаю гратен дофинуа, мильфей и макаруны. Слышу разговор по-русски за соседним столиком. А там крепкий мужичок в малиновом пиджаке со стрижкой ёжиком и перстнем печаткой давился куском пирога киш лорен и лягушачьими лапками под соусом бешамель. Его бритоголовый собеседник был долговяз и морщинист, лет на сорок с гаком, спортивный костюм Адидас сидел на нем несколько мешковато, а тонкие руки украшали татуировки. Несмотря на столь тонкую, нервную и резковато дерганую натуру, говорил он густым басом:
– Ну и чё этот Лувр? У нас в Эрмитаже побогаче будет.
– Угу.
Возникла пауза – долговязый начал уминать фрикасе из кролика. Вскоре разговор продолжился.
– Предлагашь идти в Булонский лес? – с сомнением спросил крепыш, покачав толстой золотой цепью на своей бычьей шее, – Ты чего? Под дождем в палатке? Как это не гигиенично. Еще продует.
– А что, я там был…
– Да там одни трансвеститы!
– Ты чё, на чё намекаешь? КАзёл!
Назревал некрасивый мордобой на виду у почтенной парижской публики.
– Господа, – вмешался я в их разговор, – Позвольте дать вам совет.
– О! Братан! Подсаживайся! Третьим будешь! – долговязый схватился за бутылку коньяка R'emy Martin. Отказать было неудобно, не по-русски, и мы выпили за рассею.
– Чё ты там желал нам поведать?
– Если вы о ночных бабочках, то не ходите на бульвар Клиши, – предупредил я, – там сплошной развод и кидалово.
– Знаем, плавали! Не первый раз в Париже!
– Ах, Париж – это праздник… – начал разглагольствовать мужик в малиновом, видно большой знаток жизни: – Последнее танго… Тихие дни… Клиши… Ночные красавицы… бла-бла…
– Точно, – поддакивал его собутыльник.
– Настоящие француженки такие элегантные, ухоженные, – восторженно продолжал мужик, – Пахнут шанелью, одеваются у Сен Лорана…
– Ну да, самые элитные путаны на улице Сен-Дени! – перебил его приятель, – А чё, братан, хочешь пиршество разврата? Пойдем! Здесь рядом. Всего пара кварталов отсюдова.
Мы дошли до Триумфальной арки Porte Saint Denis и углубились в тускло освещенную улочку.
Все заведения были закрыты, на витринах стальные ставни и решетки. Корявые граффити. На потертых стенах обрывки объявлений, афиш и рекламы. Кругом валяется мусор: мятые пачки сигарет, одноразовые шприцы, рваные буклеты и газеты. У дверных проемов, в подворотнях виднеются фигуры в колготках. Туда-сюда снуют дредлатые негры. Мрачные напряженные лица. Праздником и шанелью совсем не пахнет – пахнет мочой. Мы, хоть и выпили коньячку, однако радости этого не прибавило. В темноте со всей моей близорукостью любая могла бы показаться красавицей, но таких страшных женщин я в своей жизни еще не встречал. Бледные как смерть, наштукатуренные, вульгарно отхаркивающие на асфальт свою заразу. Некоторые улыбаются беззубыми ртами, кривят надутые губы. У всех синяки под глазами, мешки и морщины. Жирные негритянки трясут обвислыми сиськами из своих поддельных дольчегаббан. Тут же тощие и бледные как скелеты кривоногие уродки в мини юбках. У многих небритые рожи, что заставляет сомневаться в их половой принадлежности.
За это кто-то платит деньги? Да если бы мне предложили в десять раз больше, я бы близко не подошел. Ничего, кроме приступов рвоты у меня это отвратительное зрелище не вызвало. Скорее вон отсюда, пока не замарался…
Каннский фестиваль яхтинга 2006
Из Канн попасть в Италию не проблема. Дешевле всего это сделать на электричке. Покупаете примерно за 10 евро билет до Вентимильи, компостируете его при входе на платформу и вперед. Если чего не понятно, на французских вокзалах вы можете бесплатно набрать тонну красочных расписаний и узнать когда и куда можно уехать. Есть вариант сначала доехать до Ниццы, а там бывает поезд до Сан-Ремо. Поезд едет по живописному побережью мимо таких прекрасных мест как Антиб, Монако, Ментон. Вся дорога занимает часа полтора. Прибыв в Вентимиглию или Вентимилью, не знаю как произнести сие правильно, можно сесть на автобус в Сан-Ремо, а оттуда доехать до Генуи. Но сесть на автобус не так просто – сначала надо купить билет, а продается сей билет не на вокзале или у водителя автобуса, а в табачной лавке, которую еще поискать надо. Лавка эта находится в двух кварталах от вокзала на той самой улице, по которой и ходит автобус в Сан-Ремо, так что придется немного поплутать в поисках вывески «Tabacco». Тогда я не знал еще всех этих тонкостей, поэтому добрался совсем другим путем.
В Каннах я случайно попал на фестиваль, не кино, а ярмарку яхт. Причем в последний день. Это было в том же помещении, где проходит знаменитый кинофестиваль с его красной дорожкой. На задворках этого здания – стоянка для яхт . Продавцы уже собирали свои буклеты и развинчивали павильоны. Длинноногая девица, говорящая по-русски, всучила рекламные буклеты и предложила пробную морскую прогулку на любой понравившейся яхте.
Я выбрал шикарное судно вместе с капитаном и целой командой: матросы, повар, персональный гид и менеджер. В моем распоряжении оказалось две спальни, бассейн с джакузи, диванная с огромным телевизором и навороченной стереосистемой, бильярд, бар, не говоря о подсобных помещениях типа кухни, двух кают для команды, склада и капитанского мостика напичканного компьютерами и системой навигации. Ушлый агент по продажам так нахваливала товар, так уламывала, что я чуть не подписал все нужные бумаги на несколько сот тысяч долларов и едва не стал яхтсменом.
– Мне надо посоветоваться с боссом, – отнекивался я.
– Вот спутниковый телефон – позвоните ему.
– Он сегодня отдыхает на Бали, – врал я, – Просил не беспокоить. Но я передам ваши буклеты. Завтра у меня самолет из Генуи.
– Так вам в Геную? Мы можем вас туда доставить на нашей прекрасной яхте. В каком отеле ваши вещи? Прикажете забрать? Мы пошлем курьера.
– Не беспокойтесь, я в Каннах проездом.
Средиземное море меня не порадовало – накрапывал мелкий дождичек и волнение поднялось нешуточное. Всю ночь меня укачивало и тошнило, и я не мог понять, зачем влез в эту посудину. Да, есть джакузи, есть система навигации и кожаный диван, но зачем все это? Красиво, шикарно, но что с этим делать? Меня охватило непонятное беспокойство, казалось теперь я у всех на виду и весь мир говорит – «смотрите, вон плывет Константин на своей яхте». Хотелось забиться в какую-нибудь дыру, в скромный отель, но теперь уже поздно – неудобно как-то. Типа извините, мне не понравилось болтаться по волнам, меня тошнит от вашей яхты и вообще никакого удовольствия.
Утром, наконец, приплыли в Геную, пришвартовались на пристани прямо напротив деревянного пиратского корабля изображавшего корабль Колумба. Я поблагодарил менеджера и команду за гостеприимство и пошел гулять по Генуе.
Как я учился кататься на горных лыжах
Вырваться из рамок бюджетного туриста и заняться таким элитным видом спорта, как горные лыжи – мне такое и в голову не приходило. Уж очень недоступным мне казался этот вид отдыха. О Куршавеле я слышал только в контексте скандальных новостей из жизни олигархов. Шамони, Санкт-Мориц – об этом и не мечтал. Когда видел по телевизору, как спортсмены несутся по горнолыжным трассам, у меня начиналось головокружение. Самоубийцы! Чтобы добровольно встать на лыжи? Упаси, избави!
Помню, в школе у нас был учитель физкультуры. Садист и грубиян. Заставлял нас зимой бегать вокруг школы на лыжах! Это были самые худшие воспоминания детства. Я все время позорно падал, валялся в снегу перед девчонками враскорячку и не мог встать, запутавшись в палках, меня обгоняли даже троечники, я всегда приходил последним со сломанными лыжами и вывихнутой ногой. Если скачусь с горки – обязательно угожу в дерево. Чудом оставался жив и не ломал ноги, отделываясь жуткими гематомами. А пройтись по району с лыжами? Я не пролезал в двери, путался и задевал палками прохожих. В те времена ботинки были из твердой кожи, терли ногу до кровавых мозолей, и с большим трудом вставлялись в крепления. Короче говоря, сплошные мучения. Окончив школу, я забыл о лыжах, как о чем-то кошмарном.