Руссо туристо от перестройки до пандемии
Шрифт:
Я тогда не был любителем фотографировать все подряд, а зря, ибо Москва времен Перестройки пестрела самыми буйными красками: по улицам ходили панки с ирокезами, хиппари, анархисты-синдикалисты в буденовках, нацисты партии Лимонова, масса всяких фриков и сумасшедших. На Арбате отплясывали буржуйский танец брейк-дэнс.
Простых парней с окраин, у которых не было денег на кожаные куртки и буденовки, такой расклад раздражал. Если даже москвичи не все могли угнаться за ростом цен и стремительно нищали, то в провинции настал полный развал всего. Из Люберец и прочих подмосковных городков на электричках в центр потянулись банды гопников – рвать цветы свободы. Особенно их раздражали любители музыки, куртка металлиста
И вот, после концерта гуляем мы по набережной обратно в сторону метро. Замечаю, что нас сопровождает милиция, ОМОН с собаками. Толпа металлистов быстро рассеялась по парку. Чуть позже я понял, почему они рванули по кустам. То были бывалые посетители рок-концертов – они знали, что их ждет впереди. А я вообще первый раз пошел на подобное мероприятие и, не чуя подвоха, спокойно провожал подругу к выходу. Впереди шла небольшая группа ребят и девчонок в дорогих фирменных кожаных куртках, в штатовских шмотках. Мажоры. Богатые рок-анархисты. Они тоже не подозревали о засаде.
В какой-то момент у подруги случился приступ осторожности. Включилась интуиция и дар предвидения. Она скинула с себя куртку, вывернула наизнанку и надела ее шипами внутрь. Снаружи эта куртка мало отличалась от обычной продукции кооперативных цехов, продаваемой на стихийных рынках. Слившись с простым народом, мы пошли не к ближайшему выходу, а сделали крюк через центральные ворота. И оказавшись в тылу врага, на Крымском валу, узрели картину – любера в засаде. Около сотни голодных качков в простых майках от советских швейных фабрик имени героев революции ожидали идеологических противников в узком месте, где не было никакой милиции и ОМОН, у чугунных ворот. Увлеченные своими девушками металлисты не сразу заметили этих мускулистых бритоголовых парней. А заметив, побежали, но их организмы ослабленные пивом и громкой музыкой, не могли тягаться с резвостью подмосковных бойцов. Избиение мажоров перенеслось вглубь парка и скрылось от наших глаз зелеными насаждениями. Брошенные на растерзание девушки оказались в центре толпы и вмиг лишились своих кожаных курток – фирму разорвали на части. С милых барышень также сорвали все белье, и началась полная вакханалия. Картины Рубенса блекнут на фоне этого апофеоза девичьей красоты, которая в буквальном смысле поплыла по рукам. Подобно рок-звездам прыгающим на ручки своим фанатам эти голые девицы мажорки оказались на руках пролетариата. Хоть скульптуру лепи, какой был эпичный момент. До полного безобразия и разврата дело не дошло, ибо на визги и вопли откликнулась наша доблестная армия в виде солдат срочников, которых пригнали сюда поддерживать порядок. Началось побоище. Мы оказались на краю эпицентра, солдаты нас не били, но вежливо как баранов погнали сквозь строй к метро. Оказалось, что их построили по всему мосту – видать предвидели столкновение молодежных контркультур, не впервой.
Любера и иже с ними гопники поняли, что задаром расходуют силушку молодецкую на этих бесплатных мордобоях. Зря сидят обезьянниках и СИЗО, когда на этом можно делать бизнес. Вскоре они плюнули на малобюджетных неформалов и принялись грабить кооператоров и НЭПманов. Вваливались в рестораны и трясли новых русских буржуев. Теперь их стали уважительно называть рэкетирами.
Однажды, мы с приятелем по бизнесу (художественное раскрашивание и продажа матрешек для интуристов) сидели в индийском ресторане "Джалтаранг" на Чистых прудах. Попали мы туда благодаря фразе «Мы от Петра Ефимовича». Кто такое этот Ефимович никто не знал, но с нами решили не спорить. Пропустили. Пьем мускат, слушаем «Мираж» и «Ласковый май».
Вдруг, вваливается банда в трениках. «Всем сидеть! Достали лопатники! Поделились баблом живо!» Когда подошли к нашему столику четыре амбала, щуплый Макс встал и как зашипит нечто из своего репертуара: «Мне на пейджер пришло, что сейчас тут будут люди Петра Ефимовича, валите по-тихому, пока не пристрелили!», или «А ты кто такой? В Афгане служил? Нет? Хули вякаешь на погоны!», упоминая афган надо включать максимально беспредельный скандал с плевками в рожу, опрокидыванием мебели и рваньем хабэ: "Дай лимонку, замочу этих духов!" Если в зале находились ветераны этой войны, то десантура шла горой на помощь брату и всяким там не нюхавшим пороха спортсменам, борцам и каратистам, влетало по полной программе. Или вариант потише – «Мне твоя банда не интересна. Снайпера видишь? Нет? Потому и жив еще. Все давай, иди, не мешай работать». Фразы похожие на сленг КГБ срабатывали на постсоветских людей пугающе – даже рэкетиры клали в штаны, услыхав нечто вроде строгого "А вы, товарищ, пройдемте со мной!". Тут главное стальной голос и приказной тон.
– Что за операция? Почему не доложили в седьмой отдел?
– А че, я не че. Мы под Резо Резаным ходим.
– Свободны, пока!
Правда, надо сказать, что когда Макс на Рижском рынке наткнулся на малолеток, которым понравился его плеер, никакие строгие слова не помогли. Малолетки были готовы умереть за плеер, это читалось в их глазах, потому пришлось отдать с миром, иначе нас просто зарезали бы посреди базара у всех на глазах.
Начинающие уголовники самые жестокие и опасные. При этом они хорошие психологи, могут уговорить женщину на любой грех за пять минут. Это потом им мозги в зоне отобьют, а все остальное пропьют. А пока в покер с ними играть не садись, в бильярд не играй. Пиво не пей. Подставят так, что сам в тюрьме окажешься на пожизненном сроке. Короче, держись подальше.
Но если так получилось, что слишком четкие пацаны встали поперек дороги, то попробуйте завоевать их авторитет.
Например, был со мной такой случай. Шли мы с приятелем по Арбату (начало 90-х), разговаривали на тему творчества Михаила Афанисьевича, вдруг на пути встает сопляк ростом мне по пояс и нагло так заявляет:
– Че вы тут хиляете?
– А что, нельзя? – вежливо спрашиваю я.
– Нельзя.
– Где это написано, что нельзя?
– А вон там, пойдем покажу, – малявка указал на арку, ведущую в подворотню.
Я понял, что там нас ждут.
– Нам туда не надо, мы прямо идем.
Тут как из-под земли возникает крепыш, ростом чуть повыше первого. Под футболкой, а это был, между прочим, апрель месяц, играли перекаченные мышцы. Лютая пролетарская ненависть к москвичам и мажорам кипела в его глазах. Поди докажи, что мы бедные студенты. Однако вырядились мы по моде того времени – вареные джинсы, кооперативные куртки. Это дабы привлечь внимание скучающих дам. Дам не привлекли – привлекли гопников.
– Ты че маленького обижаешь, – начал он разговор агрессивным тоном, – Ча я тебе очки по разным карманам рассую!
Какая интересная фраза, уличный фольклор, – это надо запомнить, – подумал я, – и уверенно ответил:
– Погоди, че не видишь, я с корефаном разговариваю, – но это я не про того, кто был со мной, а про малявку, и не обращая внимания на крепыша обращаюсь к сопляку, будто мы давно знакомы: – А помнишь, как мы на Рижском рынке одного фраера застремали? Как он надул в штаны! Ха-ха.
Крепыш впрямь подумал, что я с малявкой уже мутил серьезные дела и перестал наскакивать.
Пока они не просекли мой блеф, я тут же заявил с видом знатока гоп стопа.
– А знаете, тут не интересно. Чего вы это к бедным студентам пристаете, че с них взять?
– Как че? Давай куртками поменяемся, – не унимался крепыш.
– Это не выгодное предложение, – спокойно отмахнулся я, глядя на его обноски, и солидным тоном посоветовал, – есть реальная маза трясти спекулянтов книгами и пластинками, которые возле Дома книги на Новом Арбате табунятся.