Руссофобка и фунгофил
Шрифт:
"Белый?" — уточнил лейтенант, отыскивая соответствующий значок на Костиной карте. "Белые", насколько ему было известно, воевали с "красными" вслед за русской революцией.
"Болетус едулис", — с готовностью предложил латинский эквивалент белого пан Тадеуш.
"Какой значок на карте вы используете для белой боеголовки?" — склонился лейтенант над ракетной географией. "Белой головкой называли в Союзе водку", — хмуро заметил Константин.
"И все же: какой значок на карте?" — настаивал лейтенант.
"Не скажу! — вдруг твердо заявил Костя и гордо выпрямился на стуле. Он и так выдал этим обормотам местоположение подосиновиков, подберезовиков
"Что ж, придется разговор отложить до лондонской штаб-квартиры", — произнес лейтенант угрожающе.
"А с какой стати? — Константин стал повышать голос. — Понаставили ракет в самых грибных местах Англии — и теперь всех на пушку берете? Я от вас не требуют разглашения ракетных секретов — и вы не лезьте в мою стратегию грибника!" — возмущался Константин. Нет, белый гриб он не выдаст. Он представил себе это чудо флоры: стоит где-нибудь под ореховым кустом, подбоченясь, шляпка-королек слегка набекрень, земляника свисает, как со шляпки модницы. Нет, он не выдаст белый гриб. Так он и сказал лейтенанту. Тот нахмурился, но решил не настаивать. В конце концов, этот русский шпион, может быть, просто набивает себе цену двойного агента в будущем. С этим белым грибом лучше пусть разбирается начальство. Тут с одними шифрованными подберезовиками — и то никак не разберешься.
"И что вы с ними делаете?" — пытливо спросил лейтенант.
"С кем?" — не понял Костя.
"С грибами, как вы их называете. Подберезовики. Подосиновики. Лисички. Что вы с ними делаете, когда уже обнаружили?"
"Как что? — поражался Костя слабоумию англичанина.
—Как., что делаю? Я их собираю. И кладу в корзину". — Костя указал на корзину. Лейтенант представил себе эту корзину, полную ядерных боеголовок и отер пот со лба.
"Не морочьте мне голову, — сказал он. — Кому вы передаете собранные данные?"
"Я их никому не передаю! — раздраженно ответил Костя.
– Это пан Тадеуш пытается вот уже год пронюхать, где я грибы собираю. И передать по цепочке своим собратьям-полякам. Но шиш с маслом. Пусть еловые шишки собирает и жарит их себе с уксусом, вот что. А я свои грибы жарю, солю, мариную".
"Маринуете?" — заинтересовался лейтенант. То есть консервирует. В море? Его подозрения приняли несколько неожиданное для него самого направление.
"Ну да, — подтвердил Костя, — мариную. И еще суп варю. А что?"
– "Он у нас фунгофил", — снова влез с латинизмами пан Тадеуш.
"А ты бы, Тадеуш, заткнулся, что ли?" — обрезал его Костя.
"Суп, значит, варите? — все больше заинтересовывался лейтенант. — А потом что делаете? Жуете?" — и он нехорошо засмеялся.
"То есть, если гриб, скажем, маринованный или жареный, то жую. А если суп — то хлебаю. Я их, короче, ем, грибы. А как же иначе?" — недоумевал на этот раз Константин.
"Ну да, я понимаю, — поспешил согласиться неизвестно с чем лейтенант. — Я просто так спрашиваю, для интереса. Потому что некоторые не жуют, а нюхают".
"Нюхают?"
"Ну да. Нюхают настой. Молодые люди в наше время чего только не нюхают — даже клей!" — и лейтенант скорбно покачал головой.
"От клея, должно быть, кишки слипаются?"— высказал мрачное предположение Константин. Лейтенант кивнул:
"Дохнут, как мухи. Я, знаете ли, предпочитаю хорошо закрученную сигаретку марихуаны, а вы?" — доверительно спросил лейтенант.
"Табак? — переспросил Константин. — Я вообще не курю. Разрушает вкусовые перцепторы".
"Это не для вкуса. Это для души", — стал объяснять было лейтенант, вспомнив свою любовницу, квартиру в Челси и вообще дискотеки-дансинги.
"Для души? Тогда зачем курить? Душа — в желудке", — Константин был неумолим.
"Но ведь эти поганки — смертельно ядовиты", — начал было лейтенант, но вспомнив, что грибок мескалина употребляли в качестве наркотика еще американские солдаты во Вьетнаме, подумал: а не разрабатывает ли этот русский агент новое химическое оружие на грибной основе?
Тем временем Константин, в который уже раз за этот день, стал втолковывать лейтенанту, что поганый гриб — понятие относительное, за исключением, может быть, мухомора или, скажем, белой спирохеты из другой грибной области, а так, если даже чернушку или свинушку проварить хорошенько несколько часов — не найдешь лучше гриба для засолки.
"Карамофиллус марцуолос", - угодливо вставил пан Тадеуш.
"Что вы имеете в виду?" - спросил лейтенант.
"Чернушки, — авторитетно пояснил Тадеуш. — Должен, однако, заметить, что чернушки в Великобритании не встречаются".
"Не встречаются?" — ехидно улыбнулся Константин.
"Не встречаются", — повторил пан Тадеуш. "Прямо-таки ни одной чернушки на все британские острова?" — ехидно зацокал зубом Костя. Он давился от смеха. Он явно был совершенно противоположного мнения на этот счет.
"Не может этого быть!" — воскликнул лейтенант, как всякий профессионал, а тем более англичанин, входя в азарт, как будто речь шла не про грибы, как кодовое название ядерных ракет, а про черное население Альбиона. Но Тадеуш упорно стоял на своем: чернушки в Великобритании не водятся. Во Франции - пожалуйста, хоть под каждым кустом, а вот на здешних островах — ни одной чернушки, а Константин, многоуважаемый Константин, в многообразных грибоведческих познаниях которого пан Тадеуш ничуть не сомневается, путает скорее всего чернушку с британской разновидностью "леписта нуда" или же "руссула нигриканс", то есть, попросту говоря, с восточно-европейской сыроежкой. Лейтенанту не понравилось ни сравнение британской разновидности "чернушек" с восточно-европейской сыроежкой, ни первенство французов в этом виде поганок. Его патриотические чувства были ущемлены. Этим поляком.
"А вы-то, собственно, что здесь делали, на территории военной базы? — придирчивым тоном следователя обратился он к пану Тадеушу.
– Этот задержанный, - и лейтенант указал на Константина, — может подтвердить свое хобби по собиранию подозрительных грибов наличием хотя бы корзины, — и он указал на корзину. — А вы что здесь делали? И вы?" — обратился он к Клио.
"Мой муж психически болен", — отрешенным голосом чуть ли не продекламировала Клио фразу, которую устало твердила уже который час. Повторяла совершенно безрезультатно. Она перехватила жест Кости, когда тот поднес палец к виску и подмигнул лейтенанту, и тот в ответ скорчил физиономию в понимающей гримасе: даже если Константин не псих, а советский шпион, ясно было, что мужской сговор — заговор против нее, — был сильнее всех других разногласий и конфронтации — государственной политики и границ, военных секретов и разведывательных органов. Единственный трезвый голос в этой сумасшедшей гонке хорошо вооруженных амбиций — ее голос — объявят недееспособным, объявят голосом душевнобольной истерички, лесбиянки, помешавшейся на фаллическом символе ядерной ракеты. Единственный союзник, пан Тадеуш, и тот пошел на попятный, стараясь завоевать расположение этих сильных мира сего.