Рябиновый костёр
Шрифт:
Раньше Фёдор её не видел. В отделение приняли новенькую? Он остановился, чтобы познакомиться и поблагодарить эту отважную рыжулю, но вместо благодарности вырвалось:
— Почему нарушаем правила? — Девчушка вздрогнула и подняла на него испуганные глаза. — Студентка?
Зайдя к ней со спины, Фёдор заглянул через плечо, узнать, что девушка так увлечённо читает, и изумился, узнав учебник по топографической анатомии и оперативной хирургии.
Девушка тряхнула головой, вскочила со своего места и, повернувшись лицом к нему, стала оправдываться:
— Так ночь ведь, нет никого, а шапочка
— И всё же не стоит нарушать правила, — мягко пожурил он её. — И как же вас зовут? Мне, вижу, представляться не нужно.
— Даша я, то есть Дарья, — ответила она. — Сегодня у меня всего-то третье дежурство, и я только в ночную выхожу, поэтому мы с вами ещё не пересекались.
Фёдор кивнул, слушая и невольно разглядывая лицо девушки: большие, умные, немного испуганные серо-синие глаза в обрамлении длинных ресниц, точёный носик, аккуратные губы. Молодая, смешная, симпатичная. Чем-то солнечный лучик напоминает. «Жизнь продолжается, и рыжая Даша тому подтверждение», — подумал он.
— Я в ординаторской буду, если что, — спокойно произнёс он. — Можете звать, если понадоблюсь. Договорились, Даша?
— Но сегодня же не ваша смена, — удивилась она.
— Но я-то здесь. Так что зовите, — подмигнул Фёдор девушке.
Расположившись за своим столом и открыв историю, Рябина приступил к написанию хода операции и посмертного эпикриза. Слова складывались в скупые казённые предложения. Голая информация, как и должно быть. К сожалению, никого не волнует, что чувствует врач, только что потерявший пациента. И в первую очередь — патологоанатома, у него другая задача: указать на ошибки, оценить квалификацию врача. А чувства — побочный эффект, к заключению отношения не имеющий.
Он уже почти закончил заполнять историю, как услышал тихий стук в дверь ординаторской. Встал со своего места, подошёл и открыл. Перед ним стояла Даша, теперь уже в шапочке — вняла-таки замечанию. Выглядела она очень серьёзно, и Фёдор насторожился.
— Фёдор Сергеевич, вы не могли бы мне помочь? — обеспокоенно произнесла девушка.
— Что-то случилось? — спросил он.
— Я не знаю, что делать в сложившейся ситуации. То, что я обращаюсь к вам, наверно, неправильно, но Нина Мороз — ваша пациентка.
Она говорила тихо, немного сбивчиво, разглядывая носки своих туфель.
— Зайди, сядь и объясни всё путём.
Даша послушалась, устроившись на стуле рядом с рабочим местом Фёдора.
— Фёдор Сергеевич, я не ставлю под сомнение действия дежурного врача, но мне кажется, что она… — Девушка замолчала, как будто пыталась заменить резкие слова, которые рвались наружу, на что-то более корректное.
— Говори. Меня сейчас волнует не субординация, а мать и ребёнок. Я тебя не сдам, не бойся.
— Так вот, у Нины в районе двадцати трёх часов начались схватки. Нерегулярные, но достаточно болезненные. Я вызвала дежурного врача. Татьяна Евгеньевна сказала, что, поскольку воды не отошли, Нина вполне может дождаться вас. Она назначила атозибан и реланиум. Схватки прекратились, Нина уснула.
— И в чём проблема? — Фёдор чувствовал, что это не конец истории и эта рыжая девочка пытается сказать что-то ещё.
— Я захожу в
Несмотря на нарастающую тревогу, Фёдор улыбнулся. Рыжуля ему явно импонировала.
— Пойдём смотреть нашу Нину. Ты умница. Не волнуйся, никто тебе ничего не сделает, и запомни: жизнь матери и ребёнка гораздо важнее любых служебных отношений, — говорил он ей по дороге в палату.
Результат осмотра Фёдора не радовал. Воды действительно отошли, женщина продолжала спать ни на что не реагируя, и его это очень сильно тревожило. Опять же, родовой деятельности не было. Не хватало ещё одного приключения за ночь на его голову.
Он поблагодарил Дашу за внимательность и отправился к дежурному врачу. Татьяну нашёл сразу, она отдыхала в ординаторской своего отделения.
— Вот что вам дома не сидится, Фёдор Сергеевич? Говорят, что жена у вас красавица и умница, а вы всё свободное время на работе.
В словах коллеги сквозило ехидство. Фёдору даже показалось, что она что-то знает о личной жизни Лары. Возникло стойкое желание защитить жену. В конце концов, то, что творится в его семье, это их с Ларой проблемы, и они никого не касаются.
— А что это вы так моей семьёй озаботились? У меня не только жена, но и дочь красавица. Или надёжному тылу позавидовали? Если бы не ваша лень, был бы я уже давно дома со своей супругой, но, увы… Вы мне лучше объясните, почему женщину спать отправили, вместо того чтобы в предродовую перевести? Роды в срок — первые, девочка молодая, всего девятнадцать лет.
— А диабет беременных, а крупный плод? Зачем мне такое счастье? Что пойдёт не так, вы меня первый на планёрке размажете, ославите так, что не отмоюсь. Вот и возитесь сами со своей женщиной. Ничего ей до утра не будет, выспится перед родами, а там стимульнёте и примите.
Фёдор лишь рукой махнул и ушёл. Не понимал он этого: зачем прекращать искусственно роды, а потом стимулировать, когда всё могло пройти естественным путём?
Нина продолжала спать под действием лекарств, а вот показатели плода стали ухудшаться. Надо было срочно что-то решать, согласие на кесарево пациентка дать не могла, и Фёдор решил позвонить её мужу, но, войдя в ординаторскую, обнаружил там нового заведующего и собственного отца.
— Во как! — удивлённо воскликнул он, забыв поздороваться. — Но я даже рад вашему присутствию. Юрий Алексеевич, я к вам как к заведующему отделением обращаюсь, ну и как к акушеру естественно. У меня тут экстренное кесарево намечается, ассистировать будете? А то врач из приёмного на родах, а та, что по отделениям дежурит, некомпетентна. Кстати, папа, я тебе сейчас такси вызову и Ларе позвоню, чтоб встретила. С какого перепуга ты снова приехал в наш богом забытый уголок, спрошу завтра, то есть сегодня, но позже.