Рябиновый костёр
Шрифт:
— Папа, папочка, я хорошая, я Дашу слушаюсь. Сегодня можешь не торопиться, она сама заберёт меня со школы, и у нас планы. Мы тебе такой ужин приготовим, закачаешься. Всё, пока-пока, мне некогда.
Сказала и отключилась. Фёдор только плечами пожал, хотел перезвонить Даше, но его вызвали к роженице и начался обычный рабочий день.
Зав отделением проснулся только к обеду.
Когда Фёдор вошёл в ординаторскую, тот уже сидел за своим столом в белом халате и ел суп, принесённый ему старшей сестрой. Фёдор подумал, что тоже голоден и, по-хорошему,
— Юрий Алексеевич, я в буфет отлучусь, вам что-нибудь взять?
Коробов глянул на него с прищуром.
— А что так официально, Фёдор Сергеевич? Вводные с ночи не изменились. Да, и прости меня за всё.
Фёдор выдохнул.
— Спать хочу. Куплю энергетик да выпечку какую-нибудь. На тебя брать? Последний раз спрашиваю.
— Да, и энергетик, и кофе тоже.
Сегодня работать приходилось за двоих, Юрий ни о чём, кроме состояния матери, думать не мог. А Фёдору даже в голову не пришло его за это осуждать.
Пока спускался по лестнице, ответил на звонок тестя. Тот, даже не поздоровавшись, перешёл к делу.
— Твоя подопечная жива, в сознание пока не приходила. Это по твоему вчерашнему вопросу. А вообще, я на тебя зол, ты не представляешь, как зол. Что ты за мужик такой говённый? Не ожидал я от тебя! Чем тебе Лара не угодила? Как стирать и убирать за тобой все эти годы, так всё тебя устраивало, а теперь что? Стара стала? На молоденьких потянуло? А она тебя ещё защищает. Говорит «не лезь, папа, мы сами всё решили». Как ты мог?!
Фёдор вскипел, но постарался взять себя в руки. Ссориться с тестем, хоть и практически бывшим, сейчас было бессмысленно.
— Спасибо, что согласились оперировать мать Юры. А насчёт остального… Можете думать обо мне всё, что вам хочется.
— То есть ты в своё оправдание ничего не скажешь?
Фёдор остановился, глубоко вдохнул, а потом шумно выдохнул.
— Я должен перед вами оправдываться? В чём?
— Федя, ты не посмеешь развестись! Твои родители знают о том, что ты творишь?
— Анатолий Степанович, я давно совершеннолетний, как и ваша дочь. Указывать мне, как и с кем жить, вы не будете. А сейчас извините, я на работе. И ещё раз спасибо за Коробову.
Фёдор сбросил звонок. Такого от тестя он совсем не ожидал. Но что поделаешь, придётся пережить и это.
В буфете он провёл от силы минут пятнадцать и то лишь потому, что в это время всегда была очередь, но если зайти позже, то выбора вообще не останется. Расплатившись с буфетчицей, сразу поднялся в отделение. Поесть ему не дали, в приёмное поступила беременная с отягощённым акушерским анамнезом, надо было что-то решать, главный потребовал его присутствия.
Ситуация же с тестем напрягла, совсем не хотелось разборок с родителями, а в том, что Анатолий Степанович вывалит своё недовольство и возмущение на их головы, Фёдор не сомневался. Сам он им, естественно, ничего о разрыве с Ларой не сказал, решил, что сообщит потом, после развода. А там и причину придумает такую, чтоб никого не обидеть. Но всё шло не так, как хотелось. В приёмном лишние мысли исчезли сами собой, женщина оказалась тяжёлой, с преэклампсией и узким тазом. Сердцебиение плода страдало, а значит, кесарить надо было прямо сейчас. Вот они с Верой Николаевной этим и занялись.
Из операционной он вышел уставшим настолько, что на ногах стоять практически не мог. Хотелось домой и спать, благо рабочий день подошёл к концу, но войдя в ординаторскую, не поверил своим глазам: Юрий мирно беседовал с его непонятно откуда взявшимися родителями, которые тихо, чтобы никто посторонний не услышал, что-то ему объясняли.
***
— Федя, ну наконец-то! — воскликнул Роман Владимирович, увидев сына.
— Можно подумать, я за углом пиво пил, пока вы меня ждали, — ответил Фёдор с раздражением, предвкушая нежелательные беседы с родителями по поводу развода, а на это совсем не осталось сил. — Какими судьбами в наших краях?
Фёдору казалось, что это всё тесть, что это он вызвал родителей, чтобы надавили, сломали и в результате заставили сохранить семью.
Анатолий Степанович обвинил именно его во всех грехах. Но что случилось, то случилось. Теперь придётся объясняться, оправдываться, что-то доказывать. Хотя что он может им рассказать о своей неудачной семейной жизни? Да ничего! Подставлять или обвинять Лару он не станет, следовательно, возьмёт всю вину на себя. Воспитывать его всё равно бесполезно. Но по большому счёту приезду родителей Фёдор был рад. Подошёл к матери, нагнулся и поцеловал её в щёку.
— Ты просил помочь Юриной маме, здесь это сделать проще, чем из Москвы, — она потрепала сына по голове. — И я рада тебя видеть, сынок.
Ему стало жутко стыдно, и следующую фразу он произнёс уже примирительно.
— Прости, просто устал.
— Ещё бы не устал, двое суток без сна, и за меня ещё работать пришлось, — сказал Юрий с благодарностью. А Фёдор отметил, что когда Коробов не выделывается, он вполне нормальный мужик.
— Да, я в твоих палатах обход сделал, назначения внёс в истории и в компьютер, так что за это не переживай. Ну что, по времени рабочий день окончен, пора по домам. — К заведующему обратился отдельно. — Юра, ты собирайся, тебя сейчас тоже довезу.
И так свободно и легко давалось это «Юра», как будто они с Коробовым были закадычными друзьями.
— Я в Городскую хотел, к маме. — Юра тяжело вздохнул.
— Делать там нечего. Как только она придёт в сознание, нам сообщат, а мы известим тебя, — улыбнулась Мария Андреевна, — мой сын прав, тебе надо домой и спать.
Они все вместе вышли из роддома и сели в автомобиль Фёдора. Всю дорогу до Юриного дома Мария Андреевна рассказывала про прогнозы, из которых следовало, что легко семье Коробовых не будет. По дороге домой ни о чём серьёзном не говорили, хотя Фёдор интуитивно чувствовал, как напряжён отец.