Рядовой для Афганистана
Шрифт:
На последнем слове она резко отвернулась к окошку и незаметно скинула слезу с длинных черных ресниц. Заметили это немногие, но те, кто слушал девушку и смотрел ей в рот, прямо с места закричали ободряющие фразы, мол, не бойся, красавица, все вернемся, мы же десантники, а не «соляра»6.
Но один старый прапорщик, сидевший в хвосте салона, пробурчал себе под нос.
– Только раньше и быстрее не надо, отсюда раньше только в оцинкованном ящике можно, на хрен такое нужно.
Наш серебристый самолет мягко приземлился и стал выруливать и разворачиваться.
Когда стюардессочка проходила мимо меня в
– А что так долго не выходим, все рулим по кругу? А, красавица?
– Сейчас развернемся, вас высадим, заберем пассажиров и сразу обратно, – с улыбкой ответила «ласточка».
– Ага! А кто новые пассажиры? – поинтересовался я.
– Наверное, те, кто уже отслужили, вернее отвоевали…
– А, ну да! Вояки! Тут что война? Когда подлетали, мы что-то не заметили! – с улыбкой спросил я. – Да здесь просто курорт! Теплынь!
– Тебе виднее, солдатик, – попыталась улыбнуться стюардесса.
– Слушайте, девушка, вы такая хорошая! Как Родина! Сейчас поднимитесь в небо и исчезните в облаках, а можно я вас поцелую? Когда еще придется? – смело спросил я. – Пожалуйста, в щечку! Обещаю, никто не узнает! Раз уж мы на войну прилетели…
Она ничего не ответила, а скорее всего, решила немного подумать и остановилась во времени и пространстве. Я не мог долго размышлять, самолет как вкопанный остановился и заглушил турбины. Я смотрел в ее глаза, и вечность засмеялась над нами, нет, скорее мы купались в вечности, пока не раздался рык одного майора, летевшего с нами.
– Десантура, вперед, я первый, остальные за мной! Не зевать, воробушки.
Я жадно вцепился своим пересохшим ртом в шелковую шею красавицы, которая была старше меня лет на десять. Потом вскользь, в ее влажные губы, пока живой поток таких же, как я пацанов, не увлек меня к двери, ведущей к жаркой и неизведанной земле.
Парни весело сбегают по трапу, вниз. Солнце! Какое огромное, мощное солнце! Жара! Вдалеке на горизонте и по кругу – горы: каменные, черно-серебристые, как будто железные.
Внизу, на бетонной взлетке, у нашего трапа, стоят старшие офицеры в званиях не меньше подполковника. Все в солнцезащитных очках. Впереди полковник, рослый улыбающийся детина в ярко раскрашенном камуфляже. Каждому из нас, молодых солдат, он жмет руку. Дошла и моя очередь, полковник жестко сжал мою ладонь в своей загорелой и обветренной лапе так, что костяшки моей почти детской кисти, еще не отвыкшей от мокрого и холодного ветра гайжюнайских дюн, слегка затрещали.
Я собрал все мыслимые силы и пожал его лапу в ответ, полковник улыбнулся и похлопал меня по плечу. Он был похож на агента «007» из одноименного фильма.
– Поздравляю, рядовой, с прибытием в Витебскую гвардейскую 103-ю воздушно-десантную дивизию, а теперь – Кабульскую.
– Спасибо, товарищ гвардии полковник! Я тоже рад, – я изобразил улыбку, от которой рядом стоящие офицеры дружно рассмеялись.
Мы вытянулись в колонну по одному и шагаем по горячему бетону. Навстречу нам идут поджарые дембеля7. Загорелые, бронзовые лица, голубые береты набекрень, на мундирах яркие знаки, знакомые каждому из нас. Кто-то из них прихрамывает, с трудом ступает с палочкой. Один худой солдат – с костылем, он портит весь вид красивой колонны, но держится этот рядовой молодцом. На его парадном кителе сверкают два ордена Красной Звезды.
Яркие тельняшки, аксельбанты из парашютных строп, на петлицах крупные золотые парашютики в обрамлении самолетов. В руках у дембелей дипломаты с яркими наклейками «Монтана», «Лэвис» и еще с разными неизвестными мне надписями. Форма выглажена, включая сапоги, на подошву которых пришпилен еще и дополнительный каблук. Дембеля жмут руку каждому из нас, некоторые обнимают случайных земляков и быстро, почти бегом поднимаются по трапу в самолет.
– Эй, братва! Удачи вам, пацаны, главное запомните с первого дня! Не трусить, не спать, стрелять метко и держаться всегда вместе! Это самое главное – быть вместе! – закричал один усатый дембель с медалью на груди. Ну, все, прощай, душманская страна, не поминайте лихом, братцы!
– Счастливо долететь! Мягкой посадки в Ташкенте! – восторженно прокричали мы им в ответ.
Один орденоносец вдруг не выдержал, сорвался и закричал обращаясь куда-то к горам.
– Проклятый Афган! Не хочу в Союз, не трогайте меня, где рота? Где наша рота! На боевых? – задрожал и надрывно заплакал он, словно болезненный и нервный старик. – Я остаюсь воевать! За всех наших рассчитаюсь! До последнего духа!
– Куда тебе, «старый», отвоевался уже, без пятки решил повоевать, – попытался успокоить орденоносца один из сержантов, – пойдем, не баламуть молодых, пойдем…
– Не пойду, помоги спуститься вниз, плевать, не полечу!
– Не ори, старшина, «шакалы»8 с рейса снимут всех! А тебя мать с отцом ждут, не забыл, герой? Плюнь, война уже не для тебя! Вот этим салагам оставь «духов», смотри, какая смена прилетела, – друзья обняли его и силком увели во чрево самолета.
Дембеля один за другим пропадают в двери «тушки», еще два-три мгновения, самолет закрывает двери и выруливает на взлетку, гудя всеми своими титановыми жилами и мускулами, чтобы быстрее покинуть высокогорный аэропорт. Минута, и он уходит круто вверх в чистое небо. Путь его лежит на север. Мы провожаем его взглядом, желая легкого пути и мягкой посадки в Союзе. Вслед за лайнером в небо поднимается пара штурмовых вертолетов, в марках мы пока не очень разбираемся. Они барражируют под его брюхом как две стрекозы под жаворонком. Зачем? Тоже провожают, наверное, или охраняют?
Секретно. Строго для служебного пользования.
Старшему офицерскому составу в «А». Главная военная прокуратура, Москва.
По рекомендации главного политического управления МО СССР. В политуправление 40-Армии, ТуркВО9.
Учитывая сложную военную обстановку в ДРА10 напоминаем, что при рассмотрении дел, связанных с нарушением воинской дисциплины среди старшин и сержантов срочной службы, награжденных боевыми медалями и орденами за проявленное мужество и героизм и получивших при этом, ранения, контузии и увечья, необходимо учитывать следующее. Командирам подразделений частей приказано ограничиваться снятием воинских званий с данных старшин и сержант, разжалованным в рядовые, получившим ранения, контузии и увечья, рекомендуем сохранять боевые награды, с целью не допустить массового недовольства и общего падения дисциплины в подразделениях ограниченного контингента Советских войск. Особенно в батальонах, участвующих в боевых действиях и имеющих потери личного состава ранеными и убитыми из числа военнослужащих срочной службы.