Рядовые Апокалипсиса
Шрифт:
На том же самом сиденье, не обращая ни малейшего внимания на перепалку братьев, дрыхнет, слегка приоткрыв рот и похрапывая, еще одна легендарная личность. Тимур Гумаров, среднего роста крепыш–татарин, единственный знакомый мне человек, которому не в состоянии помешать спать даже батарея «Градов», работающая всего в паре сотен метров. Если ему прямо сейчас не угрожает смертельная опасность, разбудить Тимура невозможно в принципе – проверено неоднократно. Можно включать музыку, орать у него над самым ухом, лить на него холодную воду. Все это бесполезно. В командировке ночной караул в паре с Гумаровым – это такая трагедия, что Софокл удавился бы от зависти! Пока удастся разбудить такого горе–сменщика, поднимешь не то что всю палатку, а весь базовый лагерь и примерно половину чеченских аулов в округе, совершенно расхочешь спать сам, а Тимур, скорее всего, так и не встанет. Такой вот уникум. Помимо этого – еще и отличный пулеметчик, и просто хороший парень.
Два закадычных друга Андрей Буров и Андрей Солоха слушают музыку с одного плеера, поделив по–братски наушники–таблетки – по одному «уху» на каждого. Судя по доносящимся до меня звукам – опять какой–нибудь Ди Джей
Прямо напротив меня задумался о чем–то приятном, судя по улыбке на лице, мой старый друг и, можно сказать, боевой брат Леша Взрывалкин, который на самом деле носит фамилию Рыбалкин. Его я знаю почти так же давно, как и Васю Пузанова: мы с Лешкой познакомились в армии, в самый первый день службы, едва войдя в казарму. Вместе проходили КМБ [17] , вместе пошли служить в разведывательную роту. Правда, в роте нас слегка развело: я угодил в группу огневого обеспечения гранатометчиком, а Леха – в отделение инженерной разведки подрывником. Но в первую компанию в Чечне воевали бок о бок. Правда, после окончания срочной Лешка сразу подался в ОМОН, куда спустя четыре года, уже во время второй чеченской перетянул и меня, все еще продолжавшего служить по контракту. В ОМОНе Лешка занял должность инструктора–взрывотехника. А об уровне его подготовки вполне можно судить по прозвищу: Леша способен сделать бомбу из чего угодно, даже из пачки поваренной соли. Да и в обратном направлении, в смысле в разминировании, он тоже хорош.
17
КМБ – курс молодого бойца, первоначальный подготовительный этап армейской службы.
Остальные – кемарят, развалившись, насколько это возможно, на тесноватых дерматиновых сиденьях. Вот такие мы странные люди. Там, понимаешь, человека в заложники взяли, а может и убили (не приведи боже). Возможно, придется освобождать силой. Может, даже стрелять. А мы – спим. Хотя, если вдуматься – ничего в этом странного. Это молодые–неопытные перед боем мандражируют: суетятся, галдят. А тут у нас народ проверенный, служат все по многу лет, в чеченские командировки катались неоднократно. А там всякое бывало… Вон, те же Андреи выжили в печально известном бою 2 марта 2000–го, когда под Грозным погибли восемнадцать наших парней. После такого захват заложника кучкой вьетнамцев – детский лепет.
Да и остальной народ в автобусе и впрямь новичками назвать сложно. Прожженные волки, битые–перебитые, причем, что характерно, как чужими битые, так и своими. И если с чужими, в принципе, все ясно: с чего бы, действительно, чеченцам нас чаем с плюшками угощать, то вот ситуация со своими – куда хуже. Для большинства обычных граждан мы просто свора «тупорылых гоблинов», что обижают бедненьких детишек–фанатов на футболе. Мы к этому давно привыкли, хоть и удивляет в людях этот инфантилизм, если честно. Неужели так трудно спрогнозировать, чем закончится встреча фанатов двух соперничающих команд, если между ними стеной не встанут «гоблины»? Для прогноза достаточно хотя бы раз увидеть разнесенную в клочья этими самыми «неразумными детками» пригородную электричку. Которая больше похожа на вырвавшийся из–под плотной бомбежки эшелон года так из 1941–го. Но зачем думать, когда и так все ясно: «менты – козлы» по определению. И мы с плевками в спину от сограждан давно смирились. Сложнее смириться, когда тебе в спину жирно харкает страна, интересы которой ты защищаешь, рискуя здоровьем, а иногда и жизнью. Сколько раз нас предало родимое государство – и не сосчитать с ходу. Начало положила уже совсем древняя, забытая всеми, кроме нас, история с предательством в отношении рижского ОМОНа. Который виноват был лишь в том, что выполнил приказ. А потом это уже вошло в привычку: первая чеченская, когда у нас просто украли в Хасавюрте нашу победу, потом вторая, которая началась–то вроде бодренько, а закончилась просто пшиком. И везде одно и то же: сперва отдают распоряжение, а потом – по обстоятельствам. Если все прошло гладко – высокое командование вешает себе на грудь орден, а нас снисходительно треплет по холке, молодцы, мол, так держать. А вот если что–то сорвалось и пошло не так – тут же выясняется, что никто никому никаких приказов не отдавал и начальство вообще было не в курсе дела. А стрелочниками, как обычно, назначаются рядовые исполнители.
Периодически я мысленно оглядываюсь на свое прошлое и сам себе поражаюсь, кой черт занес меня на эти галеры? Ну, казалось бы, сколько ж можно служить стране, которая тебя столько раз предала и смешала с грязью? Однако все еще служу, и все товарищи мои служат… Видимо,
А наш автобус тем временем свернул с Ярославского шоссе и понесся мимо высокого серо–синего здания с загадочной вывеской Delfin Group и белыми силуэтами двух дельфинов на синем фоне. Рявкнув сиреной и сверкнув «люстрой», проскочил через вечную пробку перед эстакадой над Ярославкой, словно издеваясь, нарушая все правила скоростного режима, пролетел мимо Учебного центра ГИБДД и въехал в Ивантеевку. Еще раз пуганув сиреной зазевавшихся водителей, наш «реактивный» пазик, взвизгнув тормозами, вписывается в поворот и, оставив по левому борту «Журавлей» [18] , подлетает к воротам Ивантеевской тонкосуконной фабрики.
18
«Журавли» – памятник жителям Ивантеевки, павшим в годы Великой Отечественной войны.
г. Ивантеевка, 20 марта, вторник, вечер
Да уж, тот факт, что здесь что–то стряслось, виден невооруженным глазом. Улица Дзержинского, на которой расположена фабрика, и так шириной никогда не отличалась. А теперь проехать по ней стало вообще невозможно: она перекрыта в обоих направлениях «субарами» ДПС, забита людьми и спецтранспортом. Возле будки–проходной из побуревшего, некогда ярко–красного кирпича и распахнутых настежь двустворчатых железных ворот толпятся человек двадцать – двадцать пять в серой милицейской форме с офицерскими звездами разного количества и размера на погонах и десяток человек в штатском, похоже – оперативники из уголовного розыска. Все при оружии. В основном – автоматы АКСУ, носящие «в рядах» либо ласковое прозвище «ксюхи», либо уж совсем неблагозвучное – «сучки». По обстоятельствам, в зависимости от ситуации. Хотя у нескольких висят на плече пистолеты–пулеметы «Кедр». Но тот факт, что подобное оружие этим людям откровенно непривычно, даже на первый взгляд сомнений не вызывает. Ясно, штабная братия… Как говорится – собрали всех, кого поймали, для массовки. А что ж девчонок из отдела кадров и бухгалтерии не прихватили? Прямо перед проходной стоит такой же ПАЗ, как и у нас, несколько «жигулей» четырнадцатой и пятнадцатой модели в милицейском окрасе и две белых «Газели»: одна с синей полосой по борту и надписью «УВД г. Ивантеевка. Дежурная часть», вторая с красной – «Скорая помощь». Чуть в стороне, возле темно–синего «икс–третьего» БМВ вальяжно стоят два господина в почти одинаковых черных кожаных плащах, под которыми, несомненно, скрываются черные строгие костюмы и галстуки. В руках у господ – опять же черные кожаные папки, а на лицах – выражение этакой усталой брезгливости. М-да, прокурорских с кем–либо перепутать сложно. «Гвинпины», блин, опять приперлись недостатки выискивать. Вот для борьбы с такими, собственно, и завели мы во взводе штатную видеокамеру. Чем–нибудь помочь такие «люди в черном» даже и не подумают, а вот гадостей понаделать – это запросто.
— На выход, бегом! – зычным голосом командует Тисов.
Грохоча ботинками, оружием и броней, мы выпрыгиваем на улицу через обе двери автобуса. Ну сейчас начнется, сперва будем долго и нудно ползать вокруг, прикидывая, откуда бы поудобнее вломиться в здание. А представители УВД в это время будут по очереди в мегафон увещевать вьетконговцев, предлагая им сдаться и вернуть по–хорошему захваченного охранника. А кто знает, может и получится? Был прецедент, когда после разговора «по душам» террорист отпустил заложника. Правда, «террористом» оказался упившийся до зеленых гномов слесарь, вооружившийся древней охотничьей «двутулкой», а заложником – его не менее пьяный, но в чем–то провинившийся собутыльник. Но здесь, судя по тому, что охранник в кого–то стрелял, ситуация намного серьезнее. А поэтому Дубли сейчас полезут осваивать крышу или площадку верхнего этажа какой–нибудь высотной хибары неподалеку, хотя особого смысла в этом нет – трехэтажное здание фабрики мало того, что старое, еще дореволюционное (а это уже подразумевает наличие высоких потолков, не любили предки тесноты), так еще и промышленное. Высота каждого этажа – метров шесть, наверное. А узкие окна – наверху, почти под потолком. Да еще и всяким тряпьем занавешены или фанерой и картоном забиты. Это уже «гости из Юго—Восточной Азии» озаботились. Светомаскировка, блин! Увидеть через них точно ничего не получится. Но все равно, снайперская пара должна занять позицию. Положено. А нам, похоже, придется этот «Сайгон» зачищать. Причем всерьез, а не как в прошлый раз, с шутками–прибаутками.
Подходим к проходной. Среди серых милицейских бушлатов выделяются две фигуры в темно–зеленых комбинезонах с огромными аляпистыми шевронами на рукавах и сущеглупых черных восьмиугольных фуражках с огромными кокардами, будто у американских полицейских из старых фильмов. Понятно, охранники, подчиненные того бедолаги, что в здании фабрики завис. Начать надо бы с них, может чего важного расскажут.
Антон тем временем подходит к стоящему возле милицейской «Газели» подполковнику в дорогой даже на вид зимней куртке с каракулевым воротником и фуражке с высоченной, будто у офицера гестапо, тульей. Ну, конечно–конечно, куда уж нам, простым рабоче–крестьянским парням до их подполковничьей светлости: куртка у них индивидуального пошива, из ателье, а не со склада областного ГУВД. Не удивлюсь, если бушлатик – не синтепоновый, а на каком–нибудь гагачьем пуху, да и воротник на синтетический не больно похож, вполне может быть – натуральный ягненок. Пижон, блин! Лицо у него знакомое, кажется, один из замов начальника местного УВД. Вот только по какой части зам – убейте, не помню!