РЯВанш! (СИ, с иллюстрациями)
Шрифт:
– На "Петропавловске" надо часть команды оставить.
– Так точно! Каперанг Беренс, Михаил который, уже отобрал охотников.
– Как с "Измаилом"?
– Мастеровые с "Шилки" заканчивают неотложный ремонт. Пойдет во Владивосток своим ходом вместе с "Россией" и "Аскольдом". В случая чего, возьмем на буксир. На "Адмирале Лазареве" тоже вчерне повреждения исправили, вполне на одной турбине до Владивостока доберется. В общем, планирую завтра отправляться назад. Здесь, у Лианкура, пока не выясним, что с "Петропавловском" можно сделать, предлагаю оставить "Громобой" с "Варягом". Ну и "Шилку" для ремонта "Петропавловска" и трофеев.
–
– Во-первых, Михаил Коронатович, японцы теперь навряд ли куда сунутся. Перехватят их в море "Бородино", "Кинбурн" и "Наварин", и не останется у японцев последних капитальных кораблей. Ну, а, во-вторых, если всё же сунутся, против них будет три башни главного калибра "Петропавловска". Да еще, мастеровые с "Шилки" обещали несколько башен на "Сетцу" отремонтировать. Перетащим японский линкор так, чтобы он с нашим подходы на всех румбах перекрывал. Можно и береговые батареи устроить с легкими орудиями. С "Рюрика" тоже можно что-то снять.
– Так это у вас настоящая крепость получается!
– Да, я думаю, что нам надо, как советовал Сайрес Смит из жюльверновского "Таинственного острова", считать себя не потерпевшими крушение, а теми, кто прибыл осваивать остров. Пока над ним Андреевский флаг - это наша земля!
– Насколько я помню, говорил так не Сайрес Смит, а Пенкроф. Но идею вашу горячо поддерживаю. Будем отныне считать Лианкур передовой морской твердыней России!
– Хорошо было бы постоянно держать здесь авиаматку и базу подводных лодок. Ну и дивизион эсминцев. Вот еще бы островки были хоть чуть побольше...
– Ну, извините, Георгий Карлович, к чему пристал, к тому пристал, - захохотал Бахирев, одновременно морщась от боли в раненой руке.
– Знал бы заранее, добирался бы до Дажелета. Большого гарнизона здесь не удержать, но для японцев и Лианкур может стать хорошей занозой.
В дверь каюты, постучавшись, протиснулся какой-то молодой лейтенант, впустив царивший снаружи тошнотворный горелый запах - японцы продолжали сжигать своих покойников. В дрожащих руках лейтенант сжимал листок бумаги. Козырнув с порога, он и растерянно оглядывался, очевидно, не зная, к какому из двух адмиралу обращаться...
– Ваше... Ваше превосходительство, радиограмма... Срочная!
– Георгий Карлович, посмотрите!
– дипломатично уступил Бахирев младшему по званию.
Старк забрал у лейтенанта листок и стал разбирать написанные торопливым почерком строки, всё более по мере чтения сдвигая брови.
– Беда, Михаил Коронатович!
– Что случилось? Японцы кого потопили?
– Да нет, наши, чёрт бы их подрал... Адмирал Тимирев сообщает. Во Владивостоке революционеры мятеж подняли. И на наших линкорах, что к Владивостоку идут, беспорядки среди матросов. Вот уж беда, откуда не ждали!
– Вот что, Георгий Карлович, мне надо срочно во Владивосток. С матросами, извините, у меня получше выйдет разобраться!
Пятничный совет в резиденции приморского военного губернатора проходил в умиротворяющей спокойной обстановке. А ведь не далее как вчера тут всерьез обсуждали, как оборонять город от японского флота и десанта, если адмирал Колчак потерпит поражение. Вообще-то Владивосток объявляли сильнейшей в мире морской крепостью. Его защищали несокрушимые железобетонные укрепления с полуторасотней только крупнокалиберных орудий, гарнизон составляли более восьмидесяти тысяч штыков. На деле же кадровые гарнизонные части с началом войны перебросили на фронт, а спешно набранные запасные батальоны сейчас доделывали батареи и форты, строительство которых было заморожено в 1916 году. Так что при появлении крупных сил японцев Владивостоку было чего опасаться. К счастью, теперь были все основания говорить - прибытия вражеского флота и десанта Владивостоку можно было уже не бояться.
На совещании присутствовали военный губернатор Приморской области генерал-лейтенант Владимир Александрович Толмачев, командующий 5-м Сибирским армейским корпусом генерал-лейтенант Александр Федорович Турбин, командующий военным портом контр-адмирал Сергей Николаевич Тимирёв (одновременно - комендант крепости) и другие, меньшие чины. Все благодушно шутили, пока слово вдруг не попросил начальник владивостокской жандармской крепостной команды ротмистр Николай Васильевич Голявин.
– Ваше превосходительство!
– жандарм так крутил головой, что было непонятно, к кому он конкретно обращается.
– Положение наше отнюдь не так блестяще, как кажется. В ближайшие часы следует опасаться беспорядков или даже мятежа...
– Полно, Николай Васильевич!
– губернатор в парадной форме наказного атамана Уссурийского казачьего войска лениво отмахнулся рукой.
– Кто там у нас взбунтуется? Японцы все выселены. Китайцы? Корейцы? Их одна моя конвойная сотня разгонит, если попробуют. Да и с чего могут быть беспорядки?
Хотя в череде должностей, которые прошел нынешний губернатор за время продолжительной служебной карьеры, было и руководство Отдельным жандармским корпусом (недолгое и малоуспешное), ротмистра Голявина генерал Толмачев не жаловал, возможно потому, что тот подчинялся не губернатору, а коменданту крепости.
– Ваше превосходительство! Владивосток бурлит. Вчера в газетах только и сказали, что морское сражение состоялось, и оба флота понесли тяжелые потери. Но публика вспоминает, что точно также и о Цусиме писали в первые дни. А сегодня пришли "Самсон" и "Сокол". Всего два эсминца из всей эскадры. Сами побитые, обгорелые, на палубах матросы с затонувших кораблей, стоят плечом к плечу, ступить негде. Надо было бы адмиралу Коломейцеву сразу перед народом выступить, разъяснить...
– Николай Николаевич срочно отбыл курьерским в Петроград докладывать государю, - пояснил контр-адмирал Тимирев.
– Да и не разъяснил бы он ничего, ибо находился, увы, в полном аффекте...
– Нельзя всё равно было медлить!
– нетерпеливо продолжил Голявин.
– Известить следовало население о тяжелой, но полной нашей победе. Парад устроить! Фейерверки! Молебны благодарственные отслужить! А что вместо этого? В "Саду Италия" сегодня неизвестные студенты заставили замолчать духовой оркестр. Начали с того, что попросили почтить погибших русских моряков, а кончили вот чем.
Голявин достал из кармана сложенную бумажку, развернул и стал читать вслух:
"Это не только военное поражение, а полный военных крах, смертный приговор царскому правительству! Революция приведет этот приговор в исполнение! Долой самодержавие!"