РЯВанш! (СИ, с иллюстрациями)
Шрифт:
Контр-адмирал Кодзо Сато изучал полученную от адмирала Ямая радиограмму: атаковать поврежденные линкоры и охраняющие их легкие силы противника одновременно с действующей с севера 1-й минной флотилией. А где этот Тацио был, когда Сато ударил по русским в первый раз?! Однако делать нечего, надо повторять атаку. Два японских крейсера и одиннадцать эсминцев 2-й минной флотилии вновь разворачивались на север. Почти сразу они обнаружили идущий навстречу русский отряд - легкий крейсер типа "Светлана" и четверку "новиков"
Командир легкого крейсера "Адмирал Грейг" капитан 1-го ранга Дмитрий Иосифович Дараган вел свой корабль в бой вместе с эсминцами "Орфей", "Победитель", "Забияка" и "Летун" под общим командованием начальника дивизиона капитана 1-го
"Адмирал Грейг" открыл огонь, накрывая залпами передовые японские корабли. Вражеские эсминцы отчаянно маневрировали, уходя от накрытий, получить 130-мм снаряд им было явно не по вкусу. Неожиданно Дараган, следящий за боем в бинокль, заметил, что водяные столбы разрывов встают и среди задних японских эсминцев. Кто там пришел напомощь, ударил по врагу с тыла? О, да это же "Муравьев-Амурский"! Жив, курилка! Дымит всеми трубами! Ну, не всеми,задняя, похоже, сбита наполовину...
Внезапное появление недобитого "Муравьева" вызвало у контр-адмирала Сато бешеную ярость. Этот проклятый русский корабль потопил "Тенрю", а теперь еще срывает атаку. Ну, ничего! Можно подождать с нападением на линкоры и расправиться пока что с другим, более слабым противником. Оставив заслоном против русского отряда "Тацуту" и восемь эсминцев, Сато, взяв в сопровождении "Кумы" все тех же "Икадзути", "Оборо" и "Икебоно", повернул к "Муравьеву", готовясь открыть огонь на пересекающихся встречных курсах. Для полуразбитого русского корабля хватит и этого - шесть 140-мм орудий японского крейсера и девять 105-мм пушек эсминцев достаточны, чтобы пустить противника на дно!
"Муравьев-Амурский" отстреливался из уцелевших двух орудий. Уже почти час небольшой русский крейсер был под почти непрерывным обстрелом японских кораблей. В крейсер попало не менее тридцати 120-мм и 140-мм снарядов. Были разбиты две дымовые трубы, из десяти котлов действовало лишь шесть. Самым же опасным оказалось прямое попадание в отсек вспомогательных механизмов, лишившее корабль электричества. Элеваторы для подъема снарядов запустили вручную, но бороться с затоплением через многочисленные пробоины никак не удавалось. Корабль сильно погрузился носом. Расчет бакового орудия работал уже по колено в воде, носовой погреб боеприпасов оказался затоплен, снаряды приходилось подносить с кормы по накренившейся палубе. Из-за крена приготовленные для стрельбы снаряды стали скатываться и один из них даже упал в погреб, едва не вызвав там детонации боезапаса. Но корабль держался, готовый отстреливаться до последнего.
Флаг-офицер отвлек контр-адмирала Сато от сладостного зрелища расстрела русского крейсера. С "Тенрю" сообщали, что бой со вторым русским крейсером приобретает нежелательный характер. Японские корабли подвергались немалой опасности от 130-мм вражеских снарядов. "Хамакадзе" уже получил прямое попадание, и сейчас там срочно пытались исправить рулевой привод. Общий артиллерийский огонь восьми эсминцев и "Тенрю" никак не удавалось организовать, а на дистанцию торпедных пусков японцев не подпускали русские орудия. К тому же на севере обозначились медленно надвигавшиеся линкоры врага. Не поврежденные, а находившиеся в полной исправности. дневная атака на них граничила бы самоубийством. Сато, скрепя сердце, дал приказ на общий отход. Хорошо было бы напоследок добить "Муравьева" торпедами, но "Кума", "Оборо", "Икебоно" и "Икадзути" уже разрядили свои аппараты, а направлять сюда другие эсминцы уже некогда. Впрочем, "Муравьев" получил такие повреждения,что сам должен затонуть в ближайшее время. Нечего на него тратить торпеды.
Капитан Евгений Беренс отдал распоряжения подготовить оставшиеся спасательные средства и ждать приказа тушить котлы и сбрасывать пар. Очень скоро винты "Муравьева-Амурского" из-за нарастающего дифферента должны были выйти из воды. Второй бой в жизни Евгения Беренса обещал стать и последним. В первый раз он сражался с японцами 16 лет назад - в Чемульпо, старшим штурманским офицером крейсера "Варяг". И опять всё, похоже, заканчивается гибелью его корабля! Но на этот раз удалось и врагу дать по зубам! "Тенрю" и один эсминец потоплены, значит они сражались сегодня не зря... Неожиданно Беренс понял, почему несколько последних минут его не покидает ощущение необычности происходящего. Вокруг крейсера перестали вставать грохочущие фонтаны вражеских разрывов. Японцы отходили от израненного крейсера. Почему? Вот он - ответ! На помощь к "Муравьеву" идут свои - легкий крейсер и дивизион эсминцев, которые и заставили бежать целую вражескую флотилию! Команда, уже не верившая в свое спасение, разразилась криками "ура!", матросы карабкались на задравшуюся корму, отвешивая соленые словечки и малоприлично жестикулируя в сторону уходивших япошек.
– Эх, напоследок!
– крикнул какой-то здоровущий молодой матрос, бросаясь к торпедному аппарату, который держали на случай ближнего боя, и вручную разворачивая его на японцев.
Прежде чем Беренс успел остановить энтузиаста, из трубы вырвалась торпеда и нырнула в воду.... Отходившей вражеской флотилии мешала ее многочисленность. Три дивизиона эсминцев, сбавив скорость, выстраивались в кильватерные колонны. От дрейфующего далеко в стороне полузатопленного "Муравьева" не ждали никакого сюрприза. Но тяжелая 20-дюймовая торпеда, которыми немцы дополнительно вооружили в прошлую войну построенный по русскому заказу крейсер, дошла до японцев. "Ямакадзе" исчез в считанные секунды после сверкнувшего яркой вспышкой взрыва. На других кораблях успели заметить лишь поднятый вверх нос уходящего вертикально в воду эсминца,а потом с неба сыпались куски обшивки и вырванные заклепки. Причиной мгновенной гибели японского эсминца, очевидно, стал подрыв запасных торпед, как до того случилось с русским "Владимиром".
– Это тебе, сволочь, за наших!
– сплюнул сквозь зубы матрос, выпустивший торпеды
– Толян, ты ж кочегар! Как попал?
– удивлялись его меткости обступившие товарищи
– Устал, нахрен, ждать!
К чуду-торпедисту подошел Беренс.
– Как фамилия, герой?
– Железняков, ваш благородь!
Взрыв "Ямакадзе" привел Кодзо Сато в бешенство. Адмирал был готов собственноручно растерзать "Муравьева". Но подходивший свежий русский отряд уже не оставлял на это времени. Ладно, если боги будут милостивы, сегодня, возможно, 2-й минной флотилии удастся пустить на дно не жалкий крейсерок, а дредноут русских! "Кума" взяла курс на ост, набирая скорость. Адмирал Сато спешил принять участие в главной схватке. В последний момент Кодзо вспомнил приказ принца Хироясу - встретить и выделить сопровождение поврежденному "Хиэю". Собственно, пока не темно, линейный крейсер сам может постоять за себя против любых легких сил. Но приказ есть приказ! Сато распорядился идти и встать в охранение "Хиэю" тем эсминцам, которые уже расстреляли свои торпеды - "Икадзути", "Акебоно и "Оборо" - трофеям из Германии.
Дмитрий Дараган потрясенно разглядывал избитый снарядами "Муравьев-Амурский" - трубы издырявлены, мачты сбиты, на палубе следы разрывов и пожаров, на правом носовом орудии обгрызен щит, форштевень полностью скрылся под водой. Пожалуй "Цесаревич", на котором Дараган был мичманом в 1904 году, выглядел лучше после того памятного боя, когда полученные в бою с японцами повреждения заставили его спешно идти интернироваться в Циндао. А дойдет ли "Муравьев" до Владивостока? Крейсера наскоро обменивались семафорными сообщениями, радио на "Муравьеве" было тоже разбито. Капитану Евгению Беренсу передали, что линкор "Петропавловск" подорван, но брат его Михаил - жив. С "Муравьева" известили о печальной новости - гибели "Гавриила", "Константина" и "Владимира", видимо, со всеми командами. Капитан Беренс попросил оставить один эсминец, чтобы перевести на него с "Муравьева" всех раненых и часть экипажа. Выделив для этого с согласия Алеамбарова "Орфея", Дараган задумался о дальнейших своих действиях. Преследовать отошедшие легкие силы японцев? Возвращаться с "Муравьевым" к отряду Коломейцева?
– Ероплан!- закричали с марса, указывая рукой.
– Бомба!
В небе над крейсером действительно пролетал, снижаясь, аэроплан. Было видно черную точку, устремившуюся от него вниз прямо к кораблю. На палубе все замерли, не зная, куда спрятаться от воздушного снаряда. Но бомба не разорвалась, а зацепилась за фок-мачту зачем-то приделанной к ней лентой. К зениткам кинулись расчеты, короткие стволы противоаэропланных орудий поползли вверх...
– Не стреляй, свой!
Теперь уже все разглядели, что на широких нижних плоскостях аэропална не красные, а белые круги. Покачав крыльями, аэроплан набрал высоту и полетел на север. Капитан Дараган велел достать и принести сброшенную с неба "бомбу". Это оказался смятый жестяной пенал. С трудом раскрутив его, обнаружили внутри написанную торопливым почерком записку: "Курс на ост. Атаковать..." Далее было неразборчиво. Но подпись читалась четко: "Адм. Колчак"