Рыбак из Внутриморья (сборник)
Шрифт:
Он нерешительно остановился возле лотка, на котором продавались газеты и всякие безделушки. Заголовки газет гласили: «Тху посылает войска на помощь мятежникам Бенбили!», однако он как-то на эти слова не отреагировал. Он смотрел не столько на газеты, сколько на цветные фотографии, выставленные здесь же. Ему вдруг пришло в голову, что у него совсем ничего нет на память об Уррасе, ни одного снимка. Когда отправляешься в путешествие, нужно привезти домой хоть какие-то сувениры. Фотографии были хороши: сценки из жизни А-Йо; горы, куда они ездили на прогулку; высотные здания Нио; часовня в Йе
— Так, и еще пять — это будет пятьдесят, а с ягненком — шестьдесят. И эту карту? Да, вы совершенно правы, прекрасный денек сегодня! Наконец-то весна наступила. А помельче у вас нет? — Шевек протянул кассиру банкноту в двадцать единиц. Он вытряхнул из карманов сдачу, полученную при покупке железнодорожного билета, и после непродолжительного ознакомления с купюрами и монетами набрал искомую сумму. — Совершенно верно, спасибо большое, желаю вам приятно провести день!
Неужели за деньги можно купить вежливость, как фотографии и карту города? Интересно, насколько вежливым был бы этот продавец, если бы жил на Анарресе, пришел в распределительный центр и мог бы взять что хочет, нигде ничего не записывая?
Совершенно бессмысленно даже думать об этом! Живешь в Стране Собственников, вот и думай, как собственник! Одевайся, как собственник, ешь, как собственник, поступай, как собственник, будь собственником!
В деловой части Нио никаких парков не было, здесь земля была слишком дорога, чтобы использовать ее для развлечений. Он уходил все дальше по одинаковым широким, великолепным улицам. Дойдя до торговой улицы Семтеневиа, он торопливо пересек ее, не желая, чтобы в столь солнечный денек повторялся тот кошмар, и вскоре оказался в деловом центре города: банки, различные конторы, правительственные учреждения... Неужели вся Нио Эссейя такова? Гигантские сверкающие коробки из камня и стекла, роскошно украшенные, но пустые внутри.
Проходя мимо огромной витрины с надписью «Художественная галерея», он вошел в дверь, надеясь среди предметов искусства обрести спасение от той душевной клаустрофобии, что терзала его на улицах, надеясь вновь ощутить красоту этой планеты в одном из ее музеев. Но оказалось, что все картины снабжены бирками с указанными на них ценами! Он долго смотрел на искусно написанную обнаженную натуру. Цена этой картины была 4000 м.в.е.
— Это работа Феи Фейте, — сообщил Шевеку темноволосый человек, неслышно появляясь у него из-за плеча. — На прошлой неделе у нас было пять его картин — они уже давно самые ценные на рынке. Отличный способ вложить деньги. Очень вам советую!
— Четыре тысячи — сумма, которой хватит двум семьям, чтобы прожить в этом городе целый год, — задумчиво сказал Шевек.
Темноволосый человек внимательно на него посмотрел и сказал, растягивая слова:
— Да, конечно... Но, видите ли... это же произведение искусства...
—
— Так вы, должно быть, художник? — сказал хозяин галереи чуть презрительно.
— Нет, просто я способен отличить дерьмо от настоящей вещи! — Торговец картинами так и шарахнулся от него. Оказавшись на безопасном расстоянии, он проворчал, что немедленно вызовет полицию. Шевек показал ему язык и быстро вышел из магазина. Пройдя с полквартала, он остановился. Нет, так нельзя!
А как можно? И куда же все-таки пойти?
К кому-нибудь... К кому-нибудь другому... К другому человеку. К человеку! К тому, кто поможет, просто окажет помощь, а не продаст ее за деньги. Но к кому? Куда?
Он подумал о детях Ойи, маленьких мальчиках, которые искренне его полюбили, и некоторое время больше ни о ком думать не мог. Потом в его памяти возник другой образ, далекий, расплывчатый — сестра Ойи. Как же ее звали? Она просила его непременно позвонить. И дважды присылала ему приглашения на обед, написанные аккуратным детским почерком на плотной надушенной бумаге. Он-то на эти приглашения и внимания не обратил. Но теперь о них вспомнил.
Он вспомнил и ту записку, что неведомым образом оказалась у него в кармане: «Присоединяйтесь к нам, вашим братьям». Но где они здесь, его «братья»?
Он зашел в ближайший магазин. Это была кондитерская, вся в блеске золота и розовых бутоньерок; длинные ряды прозрачных прилавков с красивыми коробками, жестянками, корзинками с печеньем и конфетами; нечто розовое, шоколадное, кремовое, золотистое... Он спросил женщину у кассы, не поможет ли она ему отыскать нужный номер телефона. После той вспышки неудержимого гнева в художественном салоне он присмирел и чувствовал себя настолько невежественным и чужим в этой стране, что своим смирением тут же завоевал сочувствие женщины; она не только помогла ему отыскать нужное имя и фамилию в невероятных объемов телефонной книге, но даже позволила позвонить по служебному телефону.
— Я слушаю, кто это? — послышалось в трубке.
— Это Шевек, — сказал он и умолк. Телефон в его восприятии был средством передачи срочной и необходимой информации — сообщений о смерти, о рождении ребенка, о землетрясении... Он понятия не имел, что говорить дальше.
— Кто? Шевек? Это правда вы? Как это мило, что вы наконец позвонили! Я, кажется, даже окончательно проснулась. Нет, это действительно вы?
— Вы спали?
— Крепко спала. И до сих пор валяюсь в постели. Здесь так уютно, тепло... Но, боже мой, где вы находитесь?
— По-моему, на улице Кае Секае.
— Господи, что вам там понадобилось? Давайте лучше встретимся. А кстати, который час? Господи, уже полдень! Знаете что, приходите к лодочной станции на пруду — это в парке Старого Дворца. Я вас там встречу. Сможете найти это место? Послушайте, сегодня у меня поистине райский вечер, такая замечательная вечеринка! Вы непременно должны остаться... — Она еще некоторое время продолжала трещать о чем-то своем, а он соглашался с каждым ее словом. Когда он повесил трубку, знакомая продавщица улыбнулась ему: