РЫБАЛКА В ГАЙ-КОДЗОР
Шрифт:
При многочисленных свидетелях меня могут лишь поругать за то, что во время самозащиты применил против нападающих режущие и колкие предметы. Во всём остальном был прав.
Когда один, фактически, против двадцати ингушей, постоял за себя. Ни дал ингушам убить себя во время драки. Мне часто приходилось на Семерном Кавказе, также за его пределами, проводить самозащиту против нескольких противников. В такой неравной драке не может быть каких-то правил со стороны защищающегося.
Когда против лома нет приёма, тогда пригоден любой приём. Так
Как меня с детства учили терские казаки, что не нужно ждать, когда тебя ударят. Если тебе угрожают, то бей первым противника. Лучше после доказывать, что был ты прав, чем будут оплакивать родственники твою утрату.
За себя всегда надо уметь постоять в любой драке с врагом. В противном случае не выживешь. Из больничной палаты санитары привели меня обратно в приёмный покой, где меня ждал наряд милиции из Грозного.
Санитары напялили на меня мою одежду, забрызганную кровью, вареньем и йодом. Затем составили на меня заключительный акт от врача о моем здоровье.
В акте было записано, что на мне не было обнаружено никаких колотых и режущих ран. На голове небольшая царапина, от которой пострадавшему не грозит смерть.
Ушибов и синяков на моем теле нет. Выписан пострадавший в указанное время из сельской больницы здоровым человеком. Во дворе сельской больницы стоял милицейский автомобиль ГАЗ-69, с решётками на стёклах, переоборудованный для перевозки преступников.
Меня посадили на заднее сидение милицейского автомобиля. С обеих сторон и впереди меня сели милиционеры в сержантской форме. Всю дорогу до Грозного ехали молча. Милиционеры с ужасом в глазах и с презрением разглядывали меня со всех сторон. Наверно, милиционеры удивлялись тому, что на пострадавшего с таким ужасным видом составлен акт, в котором указано, что пострадавший вполне здоровый человек?
Мне лично всё равно было, что думают обо мне милиционеры. Мои мысли были заполнены разными планами, как теперь вытащить себя из этой проблемы, в которую засунули меня ингуши из строительной бригады.
Привезли меня на специально оборудованной машине милиции в республиканское отделение милиции в Грозный перед рассветом.
В дежурной части республиканского отделения милиции на меня составили акт приёма и сразу отвели в камеру предварительного заключения в этом же здании.
Дальше мной должны были заниматься следователи, которые должны были определить меру моей вины в драке происшедшей в пионерском лагере «Горный воздух».
Затем меня передадут под надзор прокуратуры, которая определит на суде меру моей вины и наказание. В камере предварительного заключения на нарах лежал какой-то парень.
Годами загаженная мухами, тускло горящая лампочка на потолке камеры, ни дала мне возможности хорошо разглядеть лежащего на нарах парня. Мне было как-то ни до него.
Хотелось спать и кушать. С самого вечера не сомкнул глаз и за сутки ничего ни ел. Надо хотя бы выспаться. Возможно, что утром милиционеры принесут мне что-нибудь покушать?
Ведь не в концентрационном лагере пленных времён войны с фашистами, когда фашисты голодом морили людей и проводили над ними опыты. Проснулся от приятного запаха пищи, которую принесли на завтрак в камеры предварительного заключения.
Едва придя в себя ото сна, помыл лицо под краном из бачка в камере предварительного заключения. Попил воды из того же самого крана. Повернулся в сторону спящего парня и обомлел оттого, кого увидел при свете солнечных лучей, пробившихся сквозь стекла окон с решётками.
Конечно, всякое мог ожидать от милиции, но только не такой прокол. Передо мной на нарах лежал заморыш, из-за которого началась массовая драка в пионерском лагере «Горный воздух».
Видимо заморыш сквозь сон почувствовал мой пронзительный и злой взгляд. Заморыш открыл глаза. Увидел меня и сразу вскочил на ноги. Ни стал ему ничего говорить.
Тут же врезал заморышу в челюсть. Потом провёл несколько ударов в живот и пару раз ударил заморыша об стену камеры. Мне хотелось напомнить заморышу о себе.
– Советую тебе взять всю вину на себя. – зло процедил сквозь зубу едва живому от страха заморышу. – Если меня посадят или с моей головы упадёт хотя бы один волосок, то тебе не жить на белом свете. Мои друзья найдут тебя хоть на краю света и вырежут весь ваш подлый род, который народил такую мразь, как ты. Хорошо понял меня?
– Всё понял. – ответил заморыш, сплёвывая кровь с разбитой губы. – Меня заставили спровоцировать тебя на драку. Ничего против тебя не имею. Пожалуйста, больше не бей меня. У меня всё тело болит. Чуть живой после драки.
– Черт с тобой! Живи. Но только ни со мной в одной камере. – сказал, заморышу. – Иначе тебя могу просто убить. От тебя всё началось. Мог отказаться от провокации по состоянию здоровья.
Когда сержант милиции принёс нам завтрак в камеру предварительного заключения, то мы оба сразу стали умолять сержанта милиции, чтобы нас рассадили в разные камеры предварительного заключения.
Так как мы оба враги и можем друг друга убить в сонном виде. Нам этого не хочется делать. Но само обстоятельство толкает нас на возможное убийство друг друга.
Ведь мы оба злейшие враги происшедшей, между нами, драки в пионерском лагере. Сержант милиции удивлённо выслушал нас обоих.
Затем удалился куда-то по длинному коридору и вскоре вернулся с дежурным лейтенантом милиции, который внимательно выслушал наши требования и тут же забрал заморыша с собой в другую камеру предварительного заключения.
Теперь мог спокойно выспаться до того момента, когда меня будут допрашивать следователи милиции. Хотелось мне быстрее разобраться с последствиями ночной драки. Спать мне долго не пришлось. В десять часов утра меня повели в кабинет к следователю республиканской милиции. Думал, что меня будет следователь допрашивать один на один.