Рыцарь-Башня (Сборник)
Шрифт:
Вот она, та колдовская защита, о которой предупреждала Гуигма! Деревья вокруг башни ожили, став злобными кровожадными существами, готовыми разорвать любого, кто осмелится пройти мимо них.
Норманны отпрянули в ужасе, обнажили мечи, отбиваясь от тянувшихся к ним со всех сторон ветвей, но на месте одной отрубленной ветки вырастало две. Ингвард приказал возвращаться на просеку, где ветви не могли до них дотянуться. Но вместе с ним туда вышел только Бодо. Остальные погибли, растерзанные заколдованными деревьями.
— Ты заметил, государь, что ветви, едва коснувшись нас, тотчас
— Да, мой верный Бодо, — отозвался конунг. — Только в чём тут причина, я понять не могу… Наверное, эти лесные страшилища почуяли в наших жилах благородную кровь…
— А я полагаю, что нас выручили волоски из шкуры оборотня, — сказал Бодо и, наклонившись к конунгу, достал из его кармана волосок, отливавший при свете луны ярким серебром. — У наших воинов не было этого спасительного средства и потому они погибли… Возьми его, государь, и спрячь обратно в карман: думаю, он ещё сослужит тебе службу!
Ингвард с минуту разглядывал странный волос, затем убрал его к себе за пазуху.
Приближаясь к башне, Ингвард и Бодо всё более убеждались в её сходстве могучим великаном, наводившем ужас на целые армии. Её верхушка походила на шлем; два выступа на стенах могли сойти за руки; высокая, зиявшая чернотой полукруглая арка, делившая основание башни на две части, делала это основание похожим на расставленные ноги. И всё же это была только старая башня с каменными стенами, поросшими мхом. Зубцы на её плоской верхушке потрескались и частью разрушились от времени, редкие тёмные бойницы зияли мрачной чернотой, дубовые ворота, которые когда-то закрывали вход в арку, валялись в пыли, сгнившие от дождей и ветров.
Из тёмной утробы тянуло тошнотворно-приторным запахом. Почуяв его, конунг и оруженосец содрогнулись от ужаса. Это был запах разлагающейся человеческой плоти…
— Идём, Бодо, — сказал конунг, вглядываясь во мрак. — Кажется, там есть лестница…
В дальнем конце зала виднелось окно, из которого на лестничные ступени струился лунный свет. Но чтобы добраться до лестницы, надо было пересечь зал. Как только норманны двинулись вперёд, их ноги увязли в отвратительной мешанине перемолотых человеческих тел. Ингвард поначалу даже не понял, что за груды устилают пол. Когда же до него дошла страшная правда, он с силой сжал зубы и в сотый раз мысленно дал себе клятву уничтожить кровожадного тролля.
Бодо нагнулся и нащупал под ногами обрубок человеческой руки с почерневшими остатками мяса. Некоторое время он вглядывался в свою находку, силясь понять, что это такое. А поняв, он вскрикнул в ужасе и отбросил страшный обрубок…
— Тише! — прошептал Ингвард. — Или ты забыл, что говорила Гуигма? В те ночи, когда плоть великана возвращается в своё истинное обличье — в башню, его дух становится обитателем этой башни — троллем… Тролль может услышать тебя. Наверняка он наверху, где светятся окна…
— Государь, мы попали в настоящую клоаку, — проговорил дрожавший от страха Бодо. — Ведь это трупы, перемолотые страшными зубами великана…
— Будь твёрд, — ответил конунг. — Помни, что мы должны отомстить за смерть этих людей.
И они направились дальше, с трудом переводя дыхание в смраде сотен гниющих тел.
В организме Рыцаря-Башни этот зал, видимо, являлся чем-то вроде желудка, в котором переваривались поглощённые им люди. Теперь, когда великан превратился в башню, мешанина трупов заполнила не только нижний зал, но и несколько верхних, куда норманны поднялись по изгибающейся каменной лестнице. Некоторые залы окутывал полнейший мрак, в другие из редких окон, похожих на бойницы, струился свет луны, озаряя картины, от которых леденела кровь.
Один из залов был заполнен совсем свежими трупами. Видимо, это были пленники, перемолотые чудовищными зубами Рыцаря-Башни во время вчерашней оргии. Ингвард, озираясь, с дрожью ужаса узнавал бледные, залитые кровью лица своих верных товарищей, сражавшихся с ним плечо к плечу на берегу залива. Все они были сожраны страшным монстром. Бодо был бледен как те мёртвые головы, о которые он то и дело спотыкался. Временами он останавливался, борясь с мучительными приступами тошноты. Ингвард жестами ободрял его. Однако и он, несмотря на наружную твёрдость, обливался холодным потом, думая о том, что Аннерль — прекрасная, милая, любящая Аннерль, — тоже лежит изуродованная в этой сатанинской мясорубке. Он озирался, невольно ища её среди раздавленных тел…
— Бодо, — зашептал он, — ты помнишь, что великан отправил девушек себе в пасть уже после того, как сожрал остальных пленников?
— Разве?… — слабо отозвался Бодо, едва расслышав его. — Да, ты прав… После остальных…
— И он их не пожирал, а глотал, — продолжал шептать Ингвард, наклонившись к самому уху оруженосца.
— Несчастные… — простонал Бодо.
— Я к тому говорю, что если он их глотал, то, может быть, они ещё живы?
— Тролль мог оставить их в живых, чтобы сделать своими наложницами, — подумав, предположил Бодо. — Но в таком случае они несчастны вдвойне! Поторопимся, государь, подняться в следующий зал, у меня кружится голова от этого удушливого смрада…
— Подожди немного, — сказал Ингвард. — Может, Аннерль где-то здесь…
— Тут слишком темно, чтобы искать, — стонал оруженосец. — Мы попали в логово тролля и погибнем здесь… Знаешь сам, я никогда не трусил, но теперь чувствую такой страх, что волосы шевелятся…
Они замерли, услышав донёсшийся откуда-то сверху приглушённый женский крик. У Ингварда сердце застучало так, что, казалось, вырвется из груди.
— Слышал? — прошептал он, дрожащей рукой хватая Бодо за локоть. — Они живы! Поспешим же!
Они бросились вверх по изгибающейся лестнице, и вдруг Ингвард, бежавший впереди, сдавленно вскрикнул и пропал. В груди Бодо всё словно оборвалось. Он остановился, затаив дыхание, и вдруг обнаружил, что двух ступенек впереди нет. Вместо них зияла пропасть, и одна его нога была уже занесена над ней.
Он отпрянул. Несколько мгновений он пребывал в замешательстве, как вдруг совсем рядом раздался стон… Бодо наклонился, вглядываясь в пролом, и увидел Ингварда, успевшего вцепиться пальцами в края третьей ступеньки, от которой лестница продолжала свой путь наверх. Конунг стонал, напрягая последние силы.