Рыцарь бедный
Шрифт:
В будущих соревнованиях Чигорин будет опаснейшим соперником».
Выигрыш Чигорина у тогдашнего чемпиона Германии Луи Паульсена немецкий журнал «Дейче шахцайтунг» охарактеризовал так: «Одной этой партии достаточно, чтобы признать представителя России первокласснейшим маэстро».
Действительно, когда изучаешь эту партию, создается впечатление, будто она играна не в 1881, а в 1968 году! Настолько в игре Чигорина органически соединены тонкая стратегия наших дней, последовательное наращивание позиционного преимущества и финальная комбинационная атака.
В цитированных отзывах зарубежной
Материально его поездка в Берлин тоже оправдала себя. Чигорин с Винавером получили по 300 марок, то есть по 130 рублей по тогдашнему валютному курсу. И хотя турниры Германского шахматного союза славились скромностью призовых сумм, но даже такой маленький приз превышал четырехмесячное жалованье Михаила Ивановича.
Но куда больше оказался моральный выигрыш!
Русские газеты широко осветили успех Чигорина, и он сразу завоевал авторитет в общественном мнении страны. В Петербург вернулся уже не скромный коллежский регистратор, в свободное время баловавшийся шахматами, а признанный всем зарубежным миром международный маэстро, сразу ставший в один ряд с иностранными знаменитостями.
Особенно горячо Михаила Ивановича приветствовали его друзья и поклонники в чигоринском шахматном клубе.
Впервые Чигорину было предложено вести постоянный шахматный отдел в распространенном печатном органе той эпохи. Шумов уже с января 1881 года оставил службу и, перейдя на пенсию, уехал к брату-адмиралу в Кронштадт, а затем в Севастополь, где и умер в июле того же года.
17 октября 1881 года журнал «Всемирная иллюстрация» сообщил: «Смерть нашего многоуважаемого сотрудника И. С. Шумова, к сожалению, вызвала временное прекращение отдела „Шахматы“. Возобновляя его с этого номера, редакция заявляет, что ведение этого отдела обязательно взял на себя Михаил Иванович Чигорин – представитель России на Берлинском шахматном конгрессе».
Не мудрено, что, прочтя такие почтительные строки о своем подчиненном, господин министр удивленно поднял брови и распорядился повысить Чигорина в следующий чин – губернского секретаря.
В мае – июне 1882 года Чигорин снова принял участие в международном турнире, на этот раз – в Вене. Состав турнира был немногим сильнее берлинского, но регламент гораздо тяжелее. Восемнадцать участников играли в два круга, то есть по 34 партии, и к тому же ничьи, согласно тогдашним обычаям, переигрывались. Потогонная система в шахматах!
Чигорин, приехавший на турнир, как и в прошлый раз, за счет служебного отпуска, без предварительного отдыха и подготовки, был к тому же расстроен тем, что с таким трудом созданное им «Общество любителей шахматной игры» прекратило свою деятельность из-за недостатка средств.
В Венском турнире Михаил Иванович сыграл очень неудачно.
Сказался в соревновании и характерный для Чигорина, как шахматного бойца, недостаток – неровность, изменчивость его спортивной формы, происходивший, очевидно, от нервного переутомления. Это был типичный «человек настроения», своего рода шахматный Мочалов, то играющий с большим подъемом и вдохновением, то вяло и монотонно.
Любопытно, что в воспоминаниях известного реакционного журналиста того времени, издателя журнала «Гражданин», князя Мещерского, эта черта характера Чигорина нашла неожиданное отражение. Мещерский рассказывает, что в тогдашних великосветских кругах одного молодого аристократа, то достигавшего в своих замыслах большого успеха, то с треском проваливавшегося, в насмешку прозвали «Чигориным».
В Венском турнире 1882 года первые два приза поделили Стейниц и Винавер, добившийся крупнейшего в своей жизни успеха. Третьим был Мэзон. Четвертый и пятый призы поделили Мэкензи и Цукерторт. Блекберн был шестым. Чигорин же оказался на «роковом» тринадцатом месте.
Некоторым утешением для Михаила Ивановича было то, что он выиграл по одной партии у обоих претендентов на звание чемпиона мира: Стейница и Цукерторта.
Впрочем, неудача Чигорина имела и свои положительные стороны: она заставила Михаила Ивановича, которому вскоре исполнилось тридцать два года, серьезно призадуматься над своей будущностью.
Он понял, что силы человека не беспредельны и что для достижения спортивных успехов в шахматах мало иметь талант и даже гений, если нет сносных жизненных условий и возможности беспрепятственно совершенствоваться.
Препятствий к достижению успеха было много, но основным была связанность чиновничьей службой. На служебную карьеру без протекции нельзя было надеяться. Герцен, описывая в «Былом и думах» канцелярию министерства внутренних дел, указывал: «В регистратуре был чиновник, тридцать третий год записывающий исходящие бумаги и печатавший пакеты». И Михаил Иванович принял крайне смелое по тем временам решение: стать первым русским шахматным профессионалом!
В этом решении его укрепило и признание его таланта русской общественностью, и то, что у него появился постоянный добавочный заработок во «Всемирной иллюстрации», и то, что на обратном пути домой из Вены он, по совету неизменно дружественного Винавера, заехал в Варшаву и там провел несколько выступлений в виде сеансов одновременной игры и партий с сильнейшими местными шахматистами. Это был первый опыт гастролей в стране, которая только формально входила в состав Российской империи, а с шахматной точки зрения была «заграницей». Чигорин очаровал радушных хозяев блеском своего таланта, и это укрепило у него веру в возможность шахматного заработка.
Радовало и подбодряло Михаила Ивановича и то, что в результате его деятельности как маэстро, журналиста и теоретика началось повсеместное оживление шахматного спорта в России. Возникло много кружков в провинции. По примеру Чигорина московский шахматист Гельвиг попытался издавать «Шахматный журнал». Правда, вышло лишь два номерочка по десять страничек и еще один сдвоенный, после чего «предприятие» лопнуло, но уже само начинание было хорошим симптомом.
И Чигорин решил, избрав карьеру мастера-профессионала, продолжить борьбу за объединение сначала петербургских, а потом всех русских шахматистов и за создание нового шахматного журнала. Недаром же он накопил богатый литературный, теоретический, полиграфический и организационный опыт!