Рыцарь бесконечности
Шрифт:
Он кладет меня на нашу кровать и раздевается. Да, он прекрасно сложен — куда ни посмотри. Мое тело беспомощно отзывается. Но я обязана сдерживать собственный голод.
Он присоединяется ко мне и целует мою ладонь.
— Императрица, я буду делать тебя счастливой каждый наш день.
Всю нашу короткую жизнь. Выйдя из игры, мы состаримся. Бессмертие, однако же, манит?
Его рука вся в значках, которые можно забрать. Скрывая алчность, я пересчитываю их.
С гордым выражением лица он вертит мое новое кольцо на моем пальце. Символ собственности? Я не
Для меня кольцо отвратительно, словно мерзкие оковы, и это невыносимо! Ощущая привкус желчи, я начинаю все четче осознавать, что жажду его значков гораздо больше, чем его потрясающего тела.
Когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня в шею, я спрашиваю:
— Ты не принесешь мне вино, я нервничаю, любовь моя? — Я маняще улыбаюсь. — В этом я тревожно невинна.
Он вздыхает, но, не смотря на раздражение, усмиряет свой пыл. Свои мужские потребности, свою похоть.
— Как пожелаешь.
Он поворачивается спиной к Императрице. Как доверчиво. Как глупо. Азарт сражения нарастает, захватывает меня. Без тени сомнения я беззвучно сползаю с кровати. Прежде чем он успевает отреагировать, я впиваюсь в него ядовитыми когтями, шипя на ухо:
— Пока Смерть не разлучит нас.
Когда я проснулась, по лицу текли слёзы.
Мужем. Он был моим мужем. И я его предала.
Каким-то образом он выжил после моего яда. Каким-то образом он взял надо мной верх и убил меня. «Вынудила меня убить свою невесту» — с какой болью в горящих глазах он это сказал. Не удивительно, что он меня ненавидел — он имел на это полное право. Как я могла быть такой злой?
Одно дело — бороться с противником, сразиться и победить; и совсем другое — обменяться священными клятвами с тем, кого собираешься убить этой же ночью. Не удивительно, что у меня не было шансов его соблазнить.
«Я не прикасаюсь к гадюкам». Он научился не доверять. Он научился этому слишком рано.
Вся его жестокость и бессердечность были отточены мною.
Та Императрица видела только его голод. Она не замечала нежность и теплоту, с которой он на нее смотрел. Он собирался сделать ее счастливой.
Сделать меня счастливой.
Даже не замечая всего, на что он был готов пойти ради нее, эта женщина влюбилась в него. Она просто отказывалась это признавать.
А я?
Внезапно внутри все забурлило, чувства распирали грудь. Я чувствовала себя его женой. Я должна была объяснить ему, что никогда больше его не предам. Но он находился далеко. Оставив меня в одиночестве в своей постели.
Вернись ко мне, Арик.
Тихо. Слишком тихо. Я не хочу сейчас оставаться в одиночестве. Смахнув рукавом слезы с лица, я выскочила из комнаты, переполошив Циклопа. Вместе мы поднялись на этаж выше к спальне Ларк. Я тихонько постучалась. Понятия не имею, который час.
Ларк открыла дверь, протирая глаза:
— Что случилось, девочка?
Она была одета в футболку и леггинсы. Из копны черных волос выглядывал
— М-можно войти?
Она распахнула дверь и я вошла. За все это время я ни разу не была в ее комнате. Но именно такой я ее себе и представляла: на стенах плакаты с животными, на полках — клетки и аквариумы. На деревянной перекладине у ее кровати, точно будильник, устроился сокол. У нее была лампа в форме тигра, простыни с кенгуру, а высокий потолок был покрыт живым ковром из бабочек. Я знала, что здесь не было бабочек-данаид. Месяц назад Мэтью сказал, что две последние из них летают в тысяче миль друг от друга. Я снова почувствовала благодарность к Ларк за заботу об этих сокровищах. Но все еще не могла позволить ей думать, что слишком смягчилась.
— Простыни с кенгуру, Ларк?
— Не суди строго, модница, — сказала она без злости.
Мое присутствие взволновало часть ее зверинца, но одним взмахом руки она утихомирила мяуканье и карканье.
— Хочешь об этом поговорить?
Она забралась обратно в кровать, стянув с подушки сопящего ёжика.
А хотела ли я? Знала ли хотя бы с чего начать? Я подошла к окну и, вглядываясь в грозовую ночь, постаралась привести в порядок мысли.
Где-то там бродили по свету Арик и Джек. Джек разбил мне сердце, а я разбила сердце Арика.
— Ты знала, что в одной из прошлых игр, мы со Смертью были связаны? Женаты?
— Ммм, некоторые карты догадывались.
— Я только что видела это во сне. То, каким он был раньше.
— Я пыталась сказать тебе, что он не так уж плох, — сказала Ларк. — Из того, что я знаю, ты вроде как осрамила его перед злым фронтом. Как судьи, они оценили это на десятку.
— Да. Нет ничего хуже того, что я сделала, — пробормотала я.
— Когда он вернется, вы, ребятки, во всем разберетесь. Я уверена. Ты видела, как он смотрит на тебя во время танца, правда? Ну, так ты даже не представляешь себе, как он смотрит, когда ты не видишь. Вы все еще связаны.
Я неуверенно вздохнула. Столько всего из нашего прошлого еще нужно преодолеть. Когда сверкнула молния, я сказала через плечо:
— Каждый раз, когда вижу молнию, я вспоминаю о Джоуле.
— Знаю. Он, по крайней мере, не хочет тебя прикончить.
— На данный момент. — Я повернулась к окну, когда сверкнул еще один разряд молнии. Молния разветвлялась на черном. Зеленовато-желтая на красном?
У меня перехватило дыхание. Из темноты на меня смотрели узкие черные глаза.
Оген.
Глава 42
ПИРШЕСТВО! ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ!
— Ларк! — крикнула я. — Беги…
— ШАБАШ! — Могучий кулак Огена ворвался, разбивая окно. Стекло разбилось вдребезги, обдавая меня осколками, когда его кулак встретился с моим торсом. Ларк завизжала, когда я ударилась о дальнюю стену. Кости сломаны. Череп? Ребра? Лопатка? Из кожи торчали осколки. Не в силах подняться, я наблюдала, как Оген пытался схватить Ларк, пока волки, защищая ее, хватали его за руки. Здесь, в дальнем углу комнаты, мы были для него недосягаемы.