Рыцарь-чародей
Шрифт:
Мужчина – предположительно сам Тауг, хотя я надеялся увидеть Гарваона.
Пожав плечами, я открыл дверь и вошел. И увидел, что был прав в одних отношениях и ошибался в других. Второй девушкой оказалась Ури, причем не в человеческом обличье, а в образе женщины из клана огненных эльфов. Мужчиной оказался не Тауг и не Гарваон, а слепой раб, мускулистый и почти голый, с подвязанной рукой.
– Здравствуйте, сэр рыцарь, – вежливо сказала Этела. – Мы пришли поговорить с вами. Только я пришла первая.
Ури встала и поклонилась:
– Господин.
Мани тихонько кашлянул на кошачий манер.
– Она боится, что я проскочу вперед нее, как легко мог бы сделать, дорогой хозяин. Я хочу поговорить с вами наедине, когда все остальные уйдут.
Слепой раб погладил Мани могучей мускулистой рукой:
– Это он?
– Да, – ответил Мани. – Это он, мой хозяин, сэр Эйбел Благородное Сердце.
Раб опустился на колени и наклонил голову.
– Это значит, что он хочет чего-то, – пояснила Этела. – Они должны так делать.
Я кивнул.
– Мы все хотим чего-то, – сказал я девочке, – и когда я хочу, я тоже точно так же преклоняю колени. Как его имя?
– Вил.
Я кивнул.
– Встань, Вил.
Он подчинился.
– Можно, все-таки я первая начну? – спросила Этела.
– Разумеется. Это твое право, и у меня есть еще один вопрос к тебе.
– Ну а у меня целая куча. Если хотите, начинайте первый.
– Нет. – Я снял шлем и положил в огромный шкаф, куда позже собирался повесить и свою кольчугу. – Ты же пришла первой, а я последним.
На самом деле я надеялся, что после вопросов Этелы отпадет необходимость в моих собственных.
– Я не знаю, с чего начать.
– В таком случае, вероятно, это не имеет значения.
Я расстегнул перевязь, сел на скамеечку для ног (единственный предмет обстановки человеческих размеров) и положил Этерне на колени.
– А меч вы не собираетесь убрать?
Я помотал головой:
– Я повешу его над кроватью. Ночью может случиться что-нибудь, хотя я надеюсь, ничего не случится.
– Я часто сторожила ваш сон, господин, – тихо проговорила Ури, и тогда я вспомнил, что моряки, завлеченные на остров Глас, служили кормом для химер, но ничего не сказал.
– Новый король не станет обижать нас? Нас с мамой?
Я снова помотал головой:
– Я не дам вас в обиду, но сомневаюсь, что он имеет такое намерение.
– Тауг не хочет быть рыцарем. Больше не хочет.
– Знаю.
– Только я хочу, чтобы он стал рыцарем, – и из него получился бы хороший рыцарь, правда ведь?
Вопрос был обращен к Ури, которая промолвила:
– Я тоже так считаю.
– Вот видите? Мама говорит, мы с ним поженимся, и мы уже спали в одной кровати и все такое.
– Я так не думаю, господин, – сказала Ури.
– Да, спали! И сегодня снова ляжем вместе, и я помылась и все такое. Поэтому он должен стать рыцарем.
– Каковым уже является, – кивнул я.
Голос Этелы возвысился до жалобного крика:
– Но вы же сказали, что он не рыцарь!
– Я не говорил ничего подобного. Ты сказала, что он не хочет быть рыцарем, и я ответил, что знаю это. Когда я перевязывал Тауга, то сделал все возможное, чтобы не дать ему произнести слова, которые никто из нас не хотел услышать. Возможно, я сказал также, что он уже является рыцарем, хотя никто не называет его «сэр Тауг». Кажется, я именно так и сказал, а коли нет, запросто мог бы сказать.
Этела открыла было рот, но я продолжил, не дав ей заговорить:
– Будь здесь герцог Мардер, как мне хотелось бы, он сказал бы тебе, что в мече, которым он дотрагивается до плеча рыцаря во время обряда посвящения, нет ничего волшебного. Королева Дизири, возведшая меня в рыцарское достоинство, могла бы сказать тебе все, что угодно, а она обладает большей магической силой, чем лорд Тиази и лорд Бил, вместе взятые. Но никакая магия не может сделать мужчину рыцарем. Даже оверкины не могут. Мужчина сам становится рыцарем. Другого способа нет. Подойди ко мне.
Она подчинилась, и я обнял ее за плечи.
– Многие люди знают то, что я тебе сказал. Сам я узнал это от славного и доблестного рыцаря еще мальчишкой. Но не столь многие знают одну вещь, которую я узнал в далекой стране.
– Где живут говорящие коты? – спросил Мани.
– Говорящие коты, которых запрягают в колесницу, – кивнул я. – А узнал я, Этела, следующее: рыцарь не может по собственной воле отказаться от своего почетного звания. Рыцаря можно только лишить рыцарского достоинства. Это сложно, и такое случается крайне редко, но все же случается.
Этела молчала с блестящими от слез глазами.
– Однако сам рыцарь не в силах сделать этого. Если Тауг когда-нибудь перестанет быть рыцарем, то только по твоей воле, думаю. Хотя существуют и другие возможности.
– Я никогда не пойду на такое!
Я сказал, что искренне на это надеюсь.
– Но он не хочет быть рыцарем – и что я могу поделать?
– Что делаешь. Будь хорошей девочкой, заботься о матери и доказывай Таугу свою любовь.
– Я хотела, чтобы он скакал на белом коне, с мечом… – Она всхлипнула. – И с таким длинным копьем, и со щитом.
– Я надеюсь, завтра мы покинем замок. Я собираюсь попросить у нового короля позволения уехать и постараюсь поторопить лорда Била и его людей со сборами. Если мы тронемся в путь, ты увидишь Тауга на коне и с мечом. На сломанную руку щит не наденешь, конечно, но щит, подаренный Таугу королевой Идн, тот самый, который ты вынесла из битвы на рыночной площади, будет висеть у него на луке седла.
– Вы поможете?
– Всем, чем смогу, – кивнул я.
– Маме стало лучше.
– Знаю. Возможно, она никогда не оправится полностью, Этела. Ты должна помогать матери изо всех сил, каждый день. Ты и Тауг.