Рыцарь-чародей
Шрифт:
Я все еще стоял на четвереньках, дрожа всем телом, когда пасть крокодила открылась и я увидел в ней лицо Гарсега. Он сказал:
– Призовите на помощь море. И бегите!
Я был настолько испуган, что еле сумел встать, но как только я встал, мощная волна подхватила меня и понесла вперед. Ты понимаешь, о чем я? Ноги у меня болели, но это не имело значения. Я буквально летел вверх по лестнице, прыгая через три ступеньки. Химеры продолжали налетать на меня, пытаясь столкнуть вниз, и один раз я споткнулся. Но я не останавливался до тех пор, покуда одна из них не приземлилась на ступеньку передо мной, держа в каждой руке по мечу. Черное, костлявое существо с перепончатыми крыльями и торчащими острыми зубами. Но вот глаза… Глаза у нее горели желтым пламенем, как у всех эльфов, даже у келпи и у бодаханов, отдавших мне Гильфа; такие же глаза были у Дизири, даже когда она принимала обличье девушки из человеческого племени. При виде их я невольно подумал о ней.
Когда я остановился, химера расправила крылья. С распростертыми крыльями она казалась огромной, как дом.
– Ты долж-ж-ен с-с-сразитьс-с-ся с-с-с нами. – Она издавала в основном шипящие и свистящие звуки, но я разбирал слова. – Видиш-ш-шь? У меня ес-с-сть мечи для нас-с-с обоих-х.
Она протянула мне меч рукоятью вперед, но я не взял. Я ударил по рукояти ладонью и загнал клинок в грудь химере. Глаза у нее испуганно округлились, жидкость, мало похожая на кровь, хлынула из раны, и она свалилась с лестницы. Я подумал, что справиться с ней оказалось довольно просто, но не успел сделать и шагу, как на меня налетели целых пять химер – но они не стали сталкивать меня вниз, а схватили и подняли в воздух. Две держали меня за руки, две за ноги, а одна запустила когти мне в волосы. Они мчались с такой скоростью, что мне казалось, меня уносит вверх ураганный ветер. Я увидел балконы, окна, арочные проемы и темные проломы в стене небоскреба, а высоко над нами находился (но становился все ближе и ближе) Митгартр: деревья и люди, животные и горы.
Потом химера, висевшая у меня на левой ноге, испуганно завизжала, разжала пальцы и отстала от нас. Решив, что они собираются бросить меня вниз, я извернулся и крепко схватил за кисти химер, державших меня за руки. Потом я стряхнул мерзкую тварь с правой ноги. Оставшиеся химеры заработали крыльями энергичнее, но мы начали терять высоту. Та, что вцеплялась мне в волосы, крикнула: «Мы падаем!» – и я велел ей опускаться на лестницу. Но она просто отпустила меня и улетела прочь.
Тогда химера справа истошно завопила, что сейчас мы погибнем. Я по-прежнему орал: «Опускайтесь на лестницу!» – и наконец мы опустились, буквально рухнули на ступеньки, здорово ударившись при приземлении. Я удержал химер, хоть и с трудом, и, чуть отдышавшись, принялся колотить их лбами друг о друга, покуда они не взмолились о пощаде. Я остановился.
– Вы работаете на Сетра?
– С-с-сетра здес-с-сь нет.
Я еще пару раз сдвинул химер лбами.
– Я не об этом спрашивал. Вы работаете на него?
– Да!
– Ладно. Вы уволены. Теперь вы будете работать на меня.
– Мы не мож-ж-жем отречьс-с-ся от С-с-сетра! – хором прошипели они.
– Тогда вы умрете. Я переломаю вам крылья и сброшу вниз.
Сзади подошел Гарсег, уже не в обличье крокодила.
– Они гнусные существа, сэр Эйбел, но я прошу вас пощадить их.
Я счел просьбу страшно глупой, о чем и сказал Гарсегу.
– И тем не менее я прошу вас, сэр Эйбел, во имя всего хорошего, что я сделал для вас.
Одну химеру я швырнул на ступеньки и поставил ногу ей на шею, а другую перекинул через колено, заставив сильно прогнуться в спине. Все тело у меня ныло от удара, я еще не оправился от пережитого потрясения – и с великим удовольствием убил бы обеих на месте. Я слегка навалился на мерзкую тварь и услышал, как хребет у нее потрескивает, словно сухая ветка на ветру.
– Она не может отречься от Сетра, – сказал Гарсег мне в спину.
Я не ответил, просто навалился на химеру посильнее.
– Разве вы ничем мне не обязаны?
Я был обязан ему многим, но он начинал меня раздражать. Я ненадолго задумался, а потом сказал:
– Я в долгу и перед этой, как там ее. Если бы не она, я бы погиб. Поэтому я намерен забрать ее у Сетра, чтобы она избавилась от своего нынешнего уродливого обличья.
Затем я навалился на химеру еще сильнее, и она проговорила:
– Я отрекаюс-с-сь от него!
Я немного ослабил давление и сказал:
– Молодец. Повтори еще раз.
– Я отрекаюс-с-сь от него.
– Назови имя. От кого ты отрекаешься?
– От С-с-сетра. Я отрекаюс-с-сь от С-с-сетра навс-с-сегда.
Я глянул на Гарсега через плечо:
– Ну, что скажешь?
Он пожал плечами.
– Вас удовлетворяют пустые слова?
– По-твоему, она говорит неправду?
– Не знаю. Слова не имеют значения – кто угодно может сказать все, что угодно. Она не может отречься от Сетра, как я вам заметил. Если узник отречется от своих оков, разве они падут с него?
– Какой клятвой она может скрепить свое слово?
Гарсег потряс головой:
– Никакой.
Я снова задумался и наконец спросил:
– Как же Сетр подчиняет их своей воле?
– Кто знает?
– Ну, она-то знает. – Я опять тяжело навалился на химеру и угрожающе проговорил: – Слушай. Признавайся немедленно, каким образом он держит тебя в повиновении, или я сию же минуту сломаю тебе хребет.
Тут Гарсег много чего сказал, но я не собираюсь приводить здесь все дословно. В общем, он потребовал, чтобы я отпустил химеру.
– Убейте меня, – сказала она. – Покончите с-с-со мной, из-з-збавьте меня от мук.
Я поставил ее на ноги и схватил за горло.
– Ты поклялась именем Сетра, разве нет? Признайся!
– Да.
К тому времени над нами уже кружило десятка два мерзких тварей, и я решил, что лучше побыстрее добраться до башни. Я позволил второй химере подняться и схватил за горло ее тоже. Я заставил обеих сложить крылья, подхватил под мышки одну и другую и помчался вверх во весь дух. Они весили немного, и море катило сквозь меня свои мощные волны. Но все равно мне пришлось трудно, и, когда мы оказались в башне, я чуть не терял сознание от перенапряжения. Я швырнул химер на пол и не позволял им открывать рта, покуда не подоспел Гарсег и я сам не отдышался немного. Мы находились в большом, просто огромном темном помещении, где пахло тухлым мясом и плесенью и царила такая тишина, что я слышал удары собственного сердца. У дальней стены стоял трон высотой футов двадцать пять и шириной футов пятьдесят.
– Здесь Сетр замышляет править нашим миром, – сказал Гарсег, когда вошел туда вслед за мной. – Судить нас, принуждая вести добродетельную жизнь.
Я все еще злился.
– Подобная задача представляется мне непосильной, – сказал я. – И хотя в эльфах мне нравятся многие черты, все в один голос говорят, что им нельзя доверять и что все они врут как сивый мерин.
Я думал, Гарсег возмущенно набросится на меня после таких слов, но он просто кивнул с печальным видом.
– Знаешь, – сказал я, – мы тоже не самые честные люди на свете.