Рыцарь чужой мечты
Шрифт:
Гришин кивнул и нехотя полез в стол. Достал папку, размотал заерзанные бечевки, вытащил черно-белый графический портрет, протянул через стол и спросил:
– Узнаешь?
Виктор Иванович полез было за очками, но тут же замер с бумагой в вытянутой руке:
– Не понял! Откуда у тебя это лицо?!
– Фоторобот составлен в присутствии и по утверждениям последнего любовника погибшей в петле Натальи. Спала она периодически с одним спортсменом по имени Вячеслав. Если можно ему верить, то этого гражданина с портрета погибшая очень сильно любила
– Вот и думай теперь, кто ее в тот день с балкона за шиворот вытащил, а потом в петлю сунул! Вот это расклад! А ты еще говоришь! Мне срочно нужно встретиться с Моховой. Срочно! Возьму с собой? – Он поводил туда-сюда бумагой с портретом в воздухе.
– Бери, это ксерокопия. У меня еще имеются, – с кислой улыбкой проводил его из кабинета Гришин. И стоило двери за гостем закрыться, проворчал: – Все снова-здорово теперь, мать твою за ногу! Севка нужен срочно, следопыт хренов…
Севу он разыскал. И уже через полчаса тот стоял перед ним как лист перед травой.
Ухмыляясь без конца и хмыкая, Гришин похвалил помощника за службу, намекнув, что кое-кто из вышестоящего ведомства весьма доволен результатами его работы. Предложил и дальше поработать в этом направлении, не так рьяно, чтобы не привлекать внимания других структур, но дело не забрасывать.
Пробубнив все это ему без особого выражения, отчего Сева так и не понял, оценил начальник или не оценил на самом деле его рвение, Гришин сказал:
– И контролируй потерпевшую в больнице. Очень до нее вопросов много имеется. Понял или нет? Чего ерзаешь, не пойму!
– Я все хотел доложить вам, Михаил Семенович, – замялся Сева, не зная, как подступиться к тому, чтобы «обрадовать» своего начальника и при этом постараться избежать нагоняя. – Тут такое дело…
– Какое?! Еще, что ли, один труп по этому делу? Снова отравленный? – прошипел Гришин, собирая губы трубочкой. – Кто?!
– Потерпевшая… Ну, Ирина… – начал Сева неуверенно.
– Умерла?! – ахнул Гришин и даже за сердце ухватился, мгновенно прокляв все на свете: и отравителей чертовых, и их мотивы, отдающие сумасшествием. – Не углядели?!
– Не умерла. – Сева виновато шмыгнул носом, боясь поднять глаза на начальника. – Она пропала.
– Она что?! Пропала?! Это…
Гришин ухватился за верхнюю пуговицу сорочки и с такой силой потянул узел галстука, что крепкие шелковые нитки, простроченные за границей, а не где-нибудь, не выдержав, затрещали.
– Как пропала?! Как пропала, Сева?! Когда?
– Судя по всему, ночью. Вечером, когда ее муж уходил домой, была на месте. Спала! Со слов врачей, она постоянно в последнее время спала.
– Как объясняют?
– Никак! Природу отравления не могут выявить. Пробуют противоядия, ничего не выходит. Анализы не улучшаются.
– А муж, стало быть, подле нее сидит? – задумался Гришин.
– Сидит, – кивнул Сева, вспомнив свой разговор с медперсоналом, которые без устали умилялись на супруга пострадавшей. – С ложечки кормит.
– Он-то как реагирует на тяжелое состояние жены? Не пытался вызвать специалистов из столицы?
– Не знаю, – честно признался Сева. – На подобные темы разговора с ним не было.
– А на какие темы были? – тут же прицепился Гришин, которому многое не понравилось в рассказе подчиненного.
Как бы он ни сопротивлялся, как бы ни старался делать вид, что все происходящее – это плод разыгравшегося воображения его коллеги, Виктора Ивановича, не насторожить некоторые моменты его тоже не могли.
– Ну я спрашивал, о чем они говорят, когда его жена приходит ненадолго в себя. Что она говорит, что вспоминает…
– И что она говорит?
– Муж утверждает, что ничего. Что молчит, иногда плачет и смотрит на него с укором.
– Так прямо и сказал?! – не поверил Гришин. – Про себя?
– Нет, это не он так сказал. Это санитарка одна сказала, она палату убирала несколько раз, когда пострадавшая просыпалась. Вот ей и привиделось, что будто бы женщина смотрит на мужа с укором. Жалостливо так, говорит, будто помощи просит. Или упрекает в чем-то.
Сева замолчал. Он и правда не знал, что нужно говорить дальше, чтобы не разгневать в очередной раз начальство. Оно ведь капризным могло быть. Чуть что не по его – сразу нагоняи и выговоры. А как поступить в данной ситуации по его, начальствующему, вкусу, Сева не знал.
То Гришин велит забросить эту версию, то призывает потихоньку пускать ее в разработку. Потом может снова затаиться, а что последует дальше – одному богу известно.
– Стало быть, пострадавшая, невзирая на все усилия медперсонала и заботливую опеку супруга, продолжает потихоньку гаснуть, – тихо, не для Севы, а для себя скорее принялся проговаривать собственные соображения вслух Гришин, бездумно катая карандаш по столу. – В те редкие минуты, когда она просыпается, то смотрит на своего мужа с упреком. Почему?.. А сегодня утром ее вдруг не оказалось в палате! Куда она могла подеваться? Сама убежать не могла. Кто тогда помог ей сбежать?.. Сева, голубчик, а муж-то как? Как реагирует на пропажу жены?
– Он в бешенстве, Михаил Семенович. – Сева поежился, вспомнив телефонный разговор, который у него состоялся поутру. – Он уже обзвонил всех, кого можно. И милицию, и прокуратуру, и в ФСБ даже звонил, представляете!
– Чего хочет? – Гришин хитро прищурился.
– Чтобы жену его разыскали.
– А это не он ее того, умыкнул из больницы?
– Нет. Не он. В ночь работал, я проверил, начальник и вахтер подтвердили.
Сева, в самом деле психанув на ошалевшего от бешенства Стаса, позвонил тому на работу, попросив соединить его сначала с начальником, а потом с дежурным. Очень хотелось ему, чтобы у этого разгневанного супруга не оказалось на минувшую ночь алиби. Очень хотелось Севе припереть того к стенке. И тон себе такой же позволить Севе хотелось. Такой тон, которым говорил с ним взбешенный супруг.