Рыцарь Хаген
Шрифт:
— Нужно… созвать всех на совет, — хрипло промолвил Хаген. — Ты ведь слышал, что сказал дан.
Гунтер задумчиво кивнул. Пальцы его бессознательно поигрывали кожаным свитком.
— Зови Гернота и Гизелера, Фолькера и…
— Многих нет при дворе, — перебил Хаген, — Фолькер, твой брат Гизелер и Зигфрид отправились в поход, как тебе известно.
— В поход? — Гунтер, будто очнувшись от сна, удивленно вскинул голову, — А разве они… не собирались вернуться еще вчера?
Хаген кивнул:
— Собирались. Но зима еще не закончилась, дороги
— Да. Сделай это, Хаген, — Голос Гунтера звучал еле слышно. Внешне он выглядел спокойным и собранным, но Хаген достаточно хорошо знал короля, чтобы понимать, что творится сейчас в его душе. Нет, не страх сковывал его. Гунтер испытал глубокое потрясение. Короля Гунтера — повелителя Бургундии, хозяина трона Вормса — такое известие не могло застать врасплох, так как он знал, что этот день рано или поздно настанет. Но настоящий Гунтер, чья сущность скрывалась под тяжестью короны, которого знали лишь Хаген да мать его, Ута, отказывался поверить в услышанное. Он не желал осознавать, что война вот-вот разразится над его головой лишь потому, что слава о мощи и богатстве Бургундии возбудила в алчных соседях зависть и ненависть.
— Гунтер… — начал Хаген.
Король нетерпеливо перебил его:
— Не нужно. Знаю, что ты хочешь сказать, дружище. Но мне не нужно сострадание. — Голос его звучал теперь возбужденно. — Зови Гернота, Эккеварта, Синольда — всех, кто остался в городе, — Он, как поношенный плащ, стряхнул с плеч отчаяние. Теперь это был король, облеченный всей полнотой власти, — Нельзя терять ни минуты, Хаген. Вот это, — рука его стиснула свиток, — не шутка. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что мы не устоим против объединенного войска данов и саксов.
— Не думаешь ли ты принять это бессовестное предложение и откупиться? — невольно вырвалось у Хагена.
— Конечно, нет. Но времени терять нельзя, — Гунтер поднялся, — Пошли гонцов во все города, во все дворы, послушные нам или дружественные. Пусть эта весть попадет в каждый город на берегах Рейна, лежащий по пути саксонского войска. И каждый, кто способен держать в руках меч и скакать на лошади, должен срочно прибыть в Вормс.
Хаген кивнул, но выполнять приказание пока еще медлил.
— Так должно быть и так будет. Ты прав. Но быть может, есть иной выход?
Гунтер вопросительно уставился на него.
— Зигфрид, — отвечал Хаген.
— Зигфрид?.. — Удивлению Гунтера не было предела. — Ты говоришь так лишь потому, что ненавидишь Зигфрида, или действительно считаешь, что он может нам помочь?
— Мои чувства по отношению к Ксантенцу здесь ни при чем, — возразил Хаген, — Я говорю серьезно, Гунтер. Зигфрид из Ксантена заверил тебя в своей дружбе и верности Бургундии. Так разве теперь не подходящий момент испытать его верность? Все-таки он одолел семьсот богатырей в стране нибелунгов. В одиночку.
Гунтер сердито махнул рукой:
— Прекрати, Хаген. Сейчас не до шуток.
— Я не шучу, — спокойно возразил Хаген, — Зигфрид…
— …пойдет ради меня на битву, и даже в одиночку, если я его об этом попрошу, — перебил его король. — И вероятно, будет убит. Ты это хотел сказать?
Хаген нахмурился:
— Нет. Я не испытываю ненависти к Зигфриду, однако сердце мое не разорвется от горя, если он погибнет в бою.
— Нет, ненавидишь, — настаивал Гунтер, — И я не понимаю почему. Ты возненавидел его с первой минуты, и целый год, прошедший с того дня, ничего не изменил.
Хаген отвел взгляд, посмотрел в окно. Солнце почти взошло, и красноватый отсвет на небе начал бледнеть. Воздух был чист и прозрачен.
— Я не испытываю ненависти к нему, — повторил он, — Но опасаюсь этого человека.
— У тебя нет причин опасаться Зигфрида из Ксантена.
— Может быть, не его самого, а несчастья, которое сопровождает его словно тень.
Гунтер явно начинал злиться:
— Несчастья? Не ты ли только что предложил уговорить Зигфрида сражаться на нашей стороне?
— Одно другому не мешает, — Хагену не хотелось продолжать бесполезный разговор; последние двенадцать месяцев эта тема всплывала постоянно, но спор прекращался всегда на одном и том же месте. Возможно, оба просто боялись его продолжить.
— Я пойду… разыщу Гернота, — решил Хаген, — Ты прав, мой король: времени терять нельзя, — И он быстро вышел из зала.
В коридоре он остановился и, прикрыв глаза, попытался успокоиться: беседа с Гунтером заставила его изрядно понервничать. Нет, сейчас нужно действовать. Он вышел на улицу и решительно направился к конюшням, снежок захрустел под его шагами.
Хаген отворил дверь, пахнуло теплом и конским потом. Здесь было темно, но глаза его быстро привыкли к полумраку. Конюшня наполовину пустовала; все лошади сгрудились тесным табуном по одну сторону узкого прохода, стараясь согреть друг друга теплом своих тел. Не было видно ни одного конюха, хотя уже наступило время кормить животных и кнехтам было строго-настрого приказано не покидать лошадей ни на минуту: две кобылы собирались ожеребиться.
Дойдя до конца коридора, Хаген отворил дощатую дверь в чулан. Раньше здесь хранился всякий хлам: старые седла, мешки, инструменты. Теперь каморка служила для иной цели. Согнувшись, Хаген шагнул в дверь и, прищурившись, огляделся по сторонам. Окон здесь не было, и маленькую тень он заметил только тогда, когда она зашевелилась прямо перед его носом.
— Хаген? — Голос Альбериха в темноте звучал как карканье ворона. — Чему обязан я столь высокой чести, что ты сам ко мне явился? Или ты решил пошпионить?
Хаген нетерпеливо махнул рукой:
— Выходи, гном. Надо поговорить.
— Так за чем же дело стало? — Протирая глаза, Альберих вслед за Тронье вылез из каморки. Похоже, Хаген его разбудил: привычный к жизни во мраке пещер, карлик имел обыкновение спать днем. — Ну?
— Для тебя есть работенка, — начал Хаген.
Альберих прищурился: