Рыцарь Хаген

Хольбайн Вольфганг

— Не имеет значения, во что верит воин, — отвечал Хаген, — Важно, что он делает.

— И я точно так же могу ответить, что не имеют значения внешние символы — важна вера в сердце, — Она взглянула на него: — Неужели ты считаешь, что боги обращают внимание, крест или руническая палочка висит над дверью жилища? Я бы посочувствовала таким богам.

Хаген невольно усмехнулся.

— Они могут оказаться ревнивыми, — промолвил он, — К кресту ли, к молоту.

Улыбка внезапно сползла с лица старухи.

— Да, они ревнивы,

Хаген. И люди почувствуют их гнев очень скоро.

Мороз пробежал по коже воина. Ему вдруг стало невыносимо тяжело под пристальным взглядом живых серых глаз. Он отдернул руку:

— Кто ты? Ты ведь не крестьянка и не знахарка. Может, ты ведьма?

— Нет, — Улыбнувшись, она вновь взяла его за руку, продолжая обрабатывать рану. Теперь он почти не чувствовал боли, — Я всего лишь человек, у которого есть глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать. Я вижу знамения на небесах, Хаген. Порой, тихими ночами, когда молчит лес, я слышу стенания тех, кому суждено умереть. Рагнарок близится.

Хаген замер. Не в первый раз он слышал подобное пророчество, но никогда ужас его не был столь глубок.

— Ты…

— Ты знаешь, что я говорю правду, Хаген из Тронье, — перебила старуха. — Потому что ты видел те же знаки, что и я, ты слышал в грезах голоса проклятых. Мы с тобой люди одного мира. Но мир этот умирает. — Глядя в пустоту, мимо него, старуха тихо продолжала: — Возвращайся в Тронье, Хаген. Возвращайся туда, откуда ты родом. Здесь тебе не место, так же как и мне.

— Что ты такое говоришь? — взвился Хаген. Он чувствовал себя все более неуверенно. — Бургундия надежно защищена. Стены Вормса прочны, а мечи воинов остры.

— И сами воины исполнены доблести. Но ни один человек не может противостоять Божьей воле, Хаген. Ты возвращаешься, проделав долгий путь, и ты видел на пути своем знамения времени. Дело не в том, что крест завоевывает мир. Перемены не остановить, наступают новые времена. Быть может, пройдет целое столетие, прежде чем перемены завершатся, быть может — больше. Но не в силах людей их остановить. Будет много крови и боли.

«Что это? — в ужасе подумал Хаген. — Это же мои мысли! Я только что думал об этом, внизу, у реки!»

— Ты предвидишь будущее? — с сомнением спросил он, — Ты что… двулика? — Он прищурился: — Кто ты, женщина? Ясновидящая или просто старая сплетница, набивающая себе цену?

— Я не могу предвидеть, Хаген. Это не дано никому. Но я вижу судьбу человека, потому что это предопределено. Твоя судьба покрыта мраком, но путь твой будет трудным и полным горечи, если ты решишься идти до конца.

— Раз я не смогу избежать своей судьбы, как ты говоришь, — возразил Хаген, тщетно пытаясь придать голосу насмешливый тон, — то мне все равно придется с ней смириться.

— У всякого пути есть развилки, Хаген, и ни одна дорога не ведет в одном лишь направлении. — Старуха оставалась серьезной, — Люди говорят, что ты человек

суровый и прямолинейный. Как вижу, они правы. Таких, как ты, Хаген, немного — впрочем, как нет и людей, похожих на меня. И поэтому я хочу тебя предостеречь. Я вижу на твоем пути, Хаген, боль и кровь, слезы и предательство. Тебя назовут убийцей и изменником, а многие из тех, кто любил тебя, возненавидят. И виной этому будет женщина, Хаген. Остерегайся ее.

«Женщина? — задумался Хаген, — Чепуха». Он никогда не думал о них. Он был воином, а в жизни воина женщинам не было места. Он всю жизнь придерживался этого правила и теперь был уже стар, чтобы его менять.

— Чепуха, — вслух произнес он, — Я никогда не имел с женщинами дела, как и они со мной.

— Но ведь и я тоже — женщина, Хаген из Тронье. И наши пути пересеклись.

— Я еще раз спрашиваю тебя, старуха, — негромко проговорил он, — Кто ты? У тебя ведь нет никакой козы. Ты… — Взгляд его упал на единственную кровать. — И дочери у тебя нет. Кто ты? Что тебе от меня нужно?

Серые глаза женщины выдержали его взгляд, и Хаген первым потупил взор.

— Все готово, — промолвила старуха, не обращая внимания на его вопрос.

Хаген изумился — рука была туго и тщательно перевязана, но повязки он не ощущал. А он и не заметил, когда старуха успела ее забинтовать.

— Побереги руку несколько дней. Повязку снимешь, когда рана как следует заживет. В твоем возрасте нельзя легкомысленно относиться к здоровью.

Старуха встала с табуретки, подошла к двери и открыла ее. От неожиданно яркого света, хлынувшего в хижину, Хаген зажмурился. Словно повинуясь чьей-то воле, он молча встал, надел перчатки и шлем и вслед за женщиной вышел из дома.

— Иди теперь, — промолвила она, — Тебя ждут, и Вормс уже недалек. Но помни мои слова: тебя погубит женщина, Хаген из Тронье.

Хаген быстро направился к лесу. Через несколько шагов он остановился и оглянулся. Но хижину уже окутал туман.

Глава 2

Обратный путь показался Хагену короче, чем утром. Да и лес было теперь не узнать: туман рассеялся, яркий солнечный свет заливал окрестности, недавно казавшиеся мрачными, несущими угрозу.

Но все-таки Хагену становилось не по себе при воспоминании о таинственной избушке, старухе и ее предсказании.

«Тебя погубит женщина, Хаген из Тронье!» Голос старухи звучал в ушах настолько отчетливо, что он готов был остановиться и оглянуться: не догнала ли она его. Хаген прибавил шагу. Издалека доносился шум рейнских волн; высоко в небе показалась маленькая черная точка. «Ворон, — подумал Хаген, — Предвестник несчастья».

Хаген остановился и, нахмурившись, взглядом проследил за полетом птицы. Холодок пробежал по его спине. «Хаген из Тронье, — Он насмешливо поджал губы. — Видели бы тебя сейчас при дворе Вормса!»