Рыцарь и Ко
Шрифт:
Геранья от неожиданности подавилась ногой оленя, которую в данный момент ретиво обгладывала. Мы бросились спасать матушку. Конюший терпеливо ждал, переминаясь с ноги на ногу.
– Болван!
– крикнула мама, еле отдышавшись.
– Разве можно так пугать? Какая всадница? Какой конь?
– Кстати, я сомневаюсь, чтобы это был тот самый конь, - хладнокровно заявила Матильда, с ненавистью поглядывая на губителя фазанов.
– У сестрицы Хрун был Бозо - самый глупый конь на всем Диком Западе, не говоря уже о нашей родной Британии. Он бы вряд ли даже вспомнил, как его зовут, не говоря уже о далекой Великании, откуда он, якобы, добрался до дому один.
– Это же был любимый конь моего муженька!
– зашмыгала носом матушка. Как мой Фенрих славно возил его метлой по бокам! Ведь недаром предание гласит: "Бьет - значит любит!" А уж как я любила моего Фенрюшечку! А Бозик! О! Он ведь был под вашим отцом в тот злосчастный день... Мы так надеялись, что он приведет... Привезет... Найдет убийцу отца!
– Да он не способен найти даже кормушку с овсом, не то что убийцу отца!
– Тилли, не смей!
– Не называй меня "Тилли"!
– Мам, ну что ты, в самом деле, - вмешался я.
– Ты же знаешь, как Матильда...
– И ты туда же? Тилли, Герми, разве вам не дорога память об отце?
– Мама!
– Мама!
– Тилли! Герми! Тилли! Герми!
– по-обезьяньи скакал за столом Леопольд.
– Конь прибыл на рассвете, - начал конюший, - и они...
– Как - на рассвете?
– повернулась к нему матушка, шелк ее платья угрожающе зашелестел.
– Да-ак - как?
– стал оправдываться конюх.
– Ну, так вот - на рассвете!
– Где ты шлялся все это время? Сейчас же уже обед!
– пророкотала Геранья.
– Выпори его, мам, - попросил Леопольд.
– Он все врет.
– Заткни фонтан!
– рявкнула матушка. Лео покорно выполз из-за стола и поплелся в сад: требовавший починки фонтан уже давно грозил затопить наши георгины.
– И ничего наш дорогой Тристан не врет, - глядя на конюшего, сказала матушка самым ласковым голосом, от которого у того подкосились ноги. Правда, ведь?
– У-э-ппп, - кивнул Тристан.
– Врет, - поддержала наказанного Лео Тильда.
– И не краснеет. Выпороть и немедленно.
– Порют-то на конюшне, - возразил я.
– А он - конюх. Сам себя он выпорет, что ли? Как вдова оруженосца?
– Рот закрой, - велела милая мама.
– Не то пойдешь Леопольду помогать.
Тут появился Лео - мокрый, грязный, но веселый.
– Заткнул!
– гордо сказал он, усаживаясь за стол.
– Рада за тебя, - кисло сказала матушка.
– Ответствуй!
– бросила она слуге.
– Ага, - кивнул конюх.
– Вернулся на рассвете. Весь в сбруе, со всем мылом. То-ись со всей всб... сбвре... Под седлом. И мыльный.
Его качнуло, но он продолжал:
– К седлу был приторочен верный оруженосец леди Хрунгильды Причард Калидомский!
Матильда полыхнула пожаром. Она всегда так полыхала даже при упоминании так называемого друга детства, с которым они вместе росли, болвана-переростка Прича, самым главным достоинством которого были непомерной величины уши. Единственный сын многодетного семейства (как уже понятно, все остальные дети - девочки) из соседнего Калидома был давнишним воздыхателем Хрунгильды, готовый броситься за нее в огонь и в воду (скорее всего не бросился бы, так как огня он боялся до безумия, а плавать не умел, но всячески показывал, что всегда готов). Дабы жениться на Хрун, Причард увязался за сэром Фенрихом в качестве - кого бы вы думали?
– оруженосца. Через месяц он вернулся притороченным к седлу коня хозяина замка, но без последнего. Возвещая гибель отважного рыцаря, он так орал и бросал пламенные взоры на Хрунгильду, что та загорелась, прыгнула в доспехи и отправилась отметить, а заодно и поискать по дороге Святой Грааль. Немудрено, что калидомец увязался за ней. "Дабы для женитьбы на наследнице Фенриха Маститого, заслужить гордое звание Рыцаря", - как прокричал он с осла, уносящего его вслед за отважной девой. И вот этот липовый оруженосец вновь вернулся вместе с собратом по разуму - глупым конем Бозо. И что всего обиднее - без осла. Ну, и без сестрицы, конечно.
ГЛАВА 2
В дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю... Куда?
Из старинной баллады
Матушка Геранья ждала продолжения. Слуга молчал. Я кашлянул. Матильда полыхала. Леопольд засвистел носом, уснув прямо на стуле. Неожиданно конюх с грохотом рухнул на пол. Лео проснулся и заверещал.
– На конюшню!
– скомандовала матушка, вылезая из-за стола. Она величественно подобрала юбки и затопала к выходу из обеденной залы, сметая по дороге кресла, слуг и попадавшихся под ноги собак. Мы все поспешили за ней, причем я тащил за ноги потерявшего дух Тристана.
Внизу, в сарае, было довольно темно, так что оруженосца удалось разглядеть не сразу. Развалясь, он расположился на тюках с сеном и гулко сопел. Его уши тихонько трепетали.
– Он ранен!
– взвизгнула Тильда.
– Вот еще, - сухо отозвался я.
– Пьяный, как свинья.
– А я говорю - ранен!
– Я охнул: локоть сестрицы въехал мне в бок.
Матушка затрясла Прича за плечо. Тот повозил ногами по сену и что-то нечленораздельно промычал. Пришлось вмешаться и вылить на голову отважного оруженосца ведро воды. Раздался громкий фырк и вой, а затем Причард воздвигся, тряся головой, как конь.
– Жалко, - заметил я.
– Долго сохнуть будет.
– Причард?
– уточнила Матильда с томной нежностью в голосе.
– Сено, - ответил я.
– Да и этот - тоже.
– Куда ты подевал мою дочь?
– ревела на ухо оруженосцу матушка. Отвечай, пьянь!
– Беда, - бормотал Причард, тщетно стараясь сфокусировать на ней размытый взгляд своих маленьких кроличьих глазок.
– Горе нам. Много подвигов свершила отважная дева и вот!
– он хлопнул себя по толстым бедрам.
– Попала в плен к великанам! Наверное... А я предупреждал!
– И он свернулся калачиком, улегшись у ног разъяренной мамочки.
– Почему же ты ее не спас, лживый пень!
– гремела Геранья, хватая его за шкирку и тряся, как нашкодившего кота.
Причард зевнул.
– Отстаньте от меня, люди, - сказал он уныло.
– Спать хочется.
Но матушка была начеку: влепила ему такую затрещину - аж звон пошел.
– Как ты здесь оказался!
– крикнула она.
– И не смей засыпать, когда я с тобой разговариваю! Герман, держи его!
Я со вздохом схватил Причарда за ремень.
– Вынес меня верный конь, - бормотал оруженосец, раскачиваясь на ремне.
– Весть я принес в дом родной. Дам я ему и овса, где-то была колбаса...
– и полез по карманам, время от времени встряхивая кудлатой головой.