Рыцарь и Ведьма
Шрифт:
На скромный ужин, рыцарь, приглашаю,
Ты, верно, съесть быка сейчас готов.
И я не стал притворно отпираться,
Складной стул подо мною заскрипел,
Глазам кошачьим я не мог сопротивляться,
Я в них как в омут пламенный глядел.
— А у тебя завидный аппетит,
Что, впрочем, и не удивительно...
— Пусть Госпожа манеры мне простит,
Прекрасный стол и ужин восхитительный!!!
Я воин, и порой в походе
Приходится
Быть может, я не слишком благороден,
Но то, что думаю, то я и говорю.
— А я не госпожа, не из принцесс,
И церемонии мне вовсе ни к чему.
Скажи, зачем с мечом наперевес
Пришел в мою свободную страну?
— Свет знания во тьму заблудших душ
Несем под ликом истинного бога.
Она лишь усмехнулась:
— Это чушь,
В крови и жадности нет ничего святого.
Не торопись сжимать до боли кулаки
И гневно прожигать меня очами,
Свет истины оставил угольки
В местах, что раньше звались деревнями.
Ну, кто сказал, что мы живем без веры?
И ваша лучше, кто решил? Скажи.
Вы в бой идете с криком "На неверных",
Пуская в дело стрелы и ножи.
Как мертвого заставить можно верить?
А выжившие, смогут ли они
В своих сердцах всю жизнь неся потери,
Молиться, в землю близких схоронив ?
О нет, мой друг, тебя не обвиняю,
Ты воин, мало в том твоей вины.
Вина на тех, кем жадность управляет,
Не души — земли, деньги им нужны...
Слова сочились как вода в песок,
Глаза прикрыл, день этот слишком долог,
Стряхнул дремоту: мрак и одинок
Лишь у палатки колыхнулся полог.
Крадусь за нею по-кошачьи тайно,
Лесной тропинкой, не боясь, одна
Она шла к озеру с водой хрустальной,
Где свет разлила полная луна.
Застыв на берегу, шепталась с небом
Молилась, колдовала... не пойму.
Я прятался в кустах колючих слева...
Она в сиянье лунном королевой
На платье стала распускать тесьму.
Глаза прикрыл, чтобы сдержать желанья,
Дождался всплеска, посмотрел опять —
Она шла к острову по лунному сиянью,
Слегка тревожа вод спокойных гладь.
Любуясь станом, шел за нею следом,
Мостом из света веруя пройти,
Но нахлебался лишь воды при этом.
И показалось мне,
что слышно в ночи где-то,
Она смеется, надо мною подшутив.
Во мне проснулся озорной мальчишка,
Я шел назад, несдержанно
И, засыпая, улыбался слишком,
Ведь я ушел одежду прихватив.
***
Моя душа в кромешной тьме летела,
И боль кричала, что пока я жив,
Крылами фурия ночная шелестела,
Кривые когти в тело мне вонзив.
И каждый взмах мне отдавался в спину,
Ослабла хватка и мой выбор прост –
Полет – паденье в черную пучину,
А там внизу лежит мой лунный мост.
Он разлетелся от удара на куски,
Сон с явью вперемешку на осколки,
Зеленоглазая, зажавши кулаки,
Меня лупила по спине без толку.
Борясь со шкурой вкруг нагого тела,
Шипела:
— Как посмел? Нахал…
Я отражал удары между делом
И от души над нею хохотал.
Схватил в охапку, не пошевелиться.
— Что ж в этом бое выигрыш за мной?!
Пронзила взглядом, прежде чем склониться
И поцелуем припечатать:
— МОЙ!!!
Когда уже мы стали задыхаться,
Она к плечу прильнула головой
— Коль по воде захочешь прогуляться,
В другой раз позови меня с собой...
***
Был прежде благородный воин знати,
Теперь же абсолютно стал никем,
Все ночи проводил в ее объятьях,
А днями бесполезен был совсем.
Я люто ненавидеть стал восходы,
А ночи темной ждал до исступленья.
Уж третьи сутки подошли к исходу,
Но до сих пор не принято решенье.
— Быть содержанкой выше моих сил,
А в святость дел своих и сам не верю,—
Так я в последний вечер говорил...
Глаза ее печально потускнели.
— Народ мой не признает короля,
И я не вправе за тебя искать причины,
Чтоб стала домом чуждая земля,
А край родной стал для тебя чужбиной.
Я вышел в ночь, не проронив ни слова,
Чтоб окончательно судьбу свою решить,
Но, не придумав к полночи иного,
О знаке свыше небо стал молить.
В палатке рядом грудничок захныкал,
Наверное, приснился страшный сон...
Но он замолк, вдруг захлебнувшись криком...
Стена из ткани вспоротая мигом
Клинком, что детской кровью обагрён.
<