Рыцарь и Ведьма
Шрифт:
Подле себя ее не удержать,
А я остаться без нее на миг боялся.
Когда привык я к солнечному свету,
То разглядел у глаз морщинок след,
И среди кудрей рыжих, словно лето,
Седые пряди колыхало ветром,
Её состарив на десяток лет.
И прочитав в глазах моих испуг,
Она ответила на мой немой вопрос
— До завтра все пройдет, мой милый друг,
Прости за всё, что пережить пришлось.
Она
Советы раздавала и притом
Наставником и другом всем была,
А я при ней всего лишь был «хвостом».
К нам подбежал знакомый мой мальчишка,
И ведьмочка смотрела с интересом,
Как поздоровавшись и теребя штанишки,
Он у меня спросил, волнуясь слишком,
— Придёшь сегодня днем на наше место?
Взъерошив волосы, пока парнишка ждёт,
С улыбкой, видя, что я растерялся,
Сказала:
— Ну конечно же придет,
Но чуть попозже, он еще не искупался.
Пока я в стороне с открытым ртом,
Он с ней обнЯлся и в щекУ поцеловал,
Счастливый убежал и лишь потом
Назад вернулся... руку мне пожал.
Она за час весь лагерь обошла,
Направилась зачем-то к косогорам,
Купаться?... за спиной река текла,
С вершины вид открылся для обзора.
Костры, навесы, шалаши и лежаки
Среди деревьев у подножия пестрели,
Здесь встали лагерем живые "мертвяки",
И жизнь в нем шевелилась еле-еле.
Казалось, даже птицы не поют,
Нас провожали взглядами колючими,
Я ощутил, как в спину нам плюют
И проклинают при удобном случае.
Кто я для них? Предатель, подкаблучник,
Она же баба, взявшая их в плен,
И, кажется, что смерть была бы лучше,
Когда сейчас не в силах встать с колен.
Тревога таяла как снег весной с холмов,
Она им ничего не обещала,
Заботою и парой добрых слов
Во взгляде недоверье побеждала.
Я по привычке хмурился в сторонке,
И делал вид, что я здесь не при чем,
У самого внутри преградой тонкой
Удерживался чувств безумных шторм.
Вчерашний ад, о прошлом ностальгия—
Перемешалось всё, лишая сил,
Передо мной сейчас враги живые,
Но я когда то ведь таким же был.
Обход, похоже, близился к концу,
Я растерялся... хоть и ожидал,
Но кровь потоком хлынула к лицу,
Когда убийцу взглядом повстречал.
Но
Я отвернулся, ревностью душимый.
— Зачем? Зачем она его спасла?
Бурлила злость во мне неугасимо.
Обратно мы пошли в обход холма,
И тишина шагала между нами,
В терзаньях мыслей я сходил с ума,
Но небо первым разлилось слезами.
Я шел неторопливо, весь в себе,
Дождя вокруг совсем не замечая,
А он обильно слёзы лил с небес,
На нас двоих при том не попадая.
— Ну не молчи, пожалуйста, не надо!
Не отгораживайся от меня стеной,
Так мало телом быть с тобою рядом,
Так много быть единою душой.
Но сердце билось, словно птица в клетке,
Так горечь слов не хочется глотать:
— Я в жизни умираю слишком редко,
Чтоб до конца происходящее понять
К чему все это? Я убью злодея,
А ты его у смерти отберешь,
Ни сил своих, ни жизни не жалея,
Всё за чужие смерти отдаешь.
Кто я? Такой же, в сущности... мертвец,
А если жив, то сохранил ли душу?
И сколько истины в биенье двух сердец?
Быть может, я уйду и мне конец,
Лишь стоит чары ведьмины разрушить...
Насколько мне судьба принадлежит?
Быть может мир мой это только клетка,
И я живу, чтоб лишь тебе служить,
Чтоб быть в твоих руках марионеткой?
Ёе глаза переполняла горечь,
С улыбкой виноватой на устах,
Она ведь даже не пыталась спорить,
Чтоб всё расставить по своим местам.
— Мне ни за что уже не разобраться,
От истин лжи вовек не отличить,
Куда? зачем? и за кого сражаться?
И я боюсь, что может оказаться,
Что ты меня заставила любить!
Вот тут она серьёзно разозлилась,
Последней каплей очи вспыхнули огнем,
Освобожденные от чар природы силы
Вдруг на меня обрушились дождем.
Стою промокший с головы до пят,
Дождь вновь спокойно капает в сторонке,
Её глаза как искорки горят,
В них блещет смех нашкодившей девчонки.
Она мне показала свой язык,
Тут я не мог уж на чертовку злиться,
Обнял покрепче и к губам приник,
Не в силах поцелуем насладиться.
У губ любимых вкус лесной брусники,
Она растаяла, руками оплетен,
Земною девушкою стала из владыки,