Рыцарь короля
Шрифт:
Нет, остается единственный выход — Пьеру надо тайком ускользнуть в Фер; возможно, ла Палис к этому времени уже расположился там. Если маршал успел узнать об изменении королевских планов, то ничего не потеряно, и если даже ничего не знает об этом, все ещё можно поправить.
Однако в ту же минуту неудачное стечение обстоятельств сделало этот ход невозможным. Не успел Блез прошептать Пьеру свои указания, как с берега озера донесся звук рогов и королевская кавалькада, выскочив из леса, прогрохотала копытами по мосту.
Соблюдая инкогнито, король был в маске, так же как де Норвиль и некоторые другие его спутники. Однако эта маскировка никого бы не обманула. Едва ли не всякий мог узнать высокую фигуру в шляпе с белым плюмажем, известную всем характерную улыбку, султан из страусовых перьев, прикрепленный к налобному ремню уздечки его коня.
Блез заметил, что у короля было не более дюжины сопровождающих, включая самого де Норвиля и, несомненно, кое-кого из его людей. Он узнал капитана стрелков Федерика, постельничих де Монпези де ла Гиша, приближенных короля: Луи де Брюжа, Антуана де Гальвина, Тристана Гуфье, королевского трубача Франциска де Бранка; с ними было ещё несколько пажей и конюхов — совсем ненадежная защита, если лa Палису не удастся прибыть вовремя.
Король поднял коня на дыбы перед двустворчатой дверью главного входа, а затем грациозно соскочил с седла. Однако де Норвиль успел спешиться ещё раньше, чтобы преклонить колено перед гостем, поцеловать королевскую руку и выразить благодарность за честь, оказанную ему и Шаван-ла-Туру высочайшим посещением.
Если обычно его учтивость была утонченной, то сейчас он сумел, кроме того, придать ей теплоту, которая убедила бы любого в его искренности. Франциск, явно тронутый, произнес в ответ несколько сердечных слов и назвал де Норвиля своим добрым другом.
— Но, мой друг, а где же…
Ответ появился раньше, чем прозвучал вопрос. Дверь распахнулась. Анна Руссель и её компаньонка, мадам де Сен-Мартен, извещенные о внезапном прибытии короля, появились на пороге, дабы приветствовать его реверансом.
В честь гостя Анна надела платье его цветов — желто-коричневого и серебряного; передняя часть её чепца образовывала серебряный полумесяц. Под изящной аркой двери она показалась Блезу, стоявшему на самом краю парадного двора, прелестным огоньком.
Король сорвал маску.
— Се Диана, — произнес он с поклоном, намекая на полумесяц 79 , — богиня этой Аркадии! И по цветам вашего наряда я вижу с радостью, божественная мадемуазель, что ваша благосклонность к Англии наконец угасла, и вы теперь, — он связал название нации со своим именем, — добрая Француженка 80 .
— Тем более, сир, — ответила она, — после того, как я обнаружила, что ваши цвета мне к лицу, — а это непреодолимый соблазн для женщины. Надеюсь, что ваше величество со мною согласится.
79
Диана — у древних римлян богиня охоты и луны.
80
Разговорная форма имени короля — Франсуа (латинизированная форма Франциск использовалась лишь в официальных документах, написанных на латыни, и традиционно используется в русских текстах); устаревшая форма слова «француженка» (и женское имя) — Франсуаза.
— Как и ваше зеркало, миледи. — Король просиял. — И я напишу для вас стихи, чтобы выразить, до какой степени я соглашаюсь…
— И тогда, сир, мне ничего больше не нужно для бессмертия.
— А тем временем, давайте-ка скрепим печатью ваше обращение, моя прекрасная Француженка…
Он поцеловал её, но оказался достаточно тактичным, чтобы оказать такую же честь госпоже Сен-Мартен, прибавив при этом пару почтительных слов о её покойном супруге, одном из членов лионского магистрата.
Затем, идя между двумя дамами и оказывая обеим знаки внимания, он вошел в дом, а де Норвиль и некоторые другие дворяне последовали за ним.
Среди топота конских копыт и шума голосов во дворе Блез услышал, как неподалеку господин де Люпе беседует с одним из новоприбывших, Луи де Брюжем.
— Так вы говорите, это было предложение господина де Норвиля?
— Да… Он прослышал, что госпожа регентша косо смотрит на нашу прогулку и ищет способ приглядеть за ней. Вам, наверное, известно, что она и де Норвиль отнюдь не пылают взаимной любовью. Прошел слух, будто господин де ла Палис, её добрый приятель, может присоединиться к нашей компании. Де Норвилю достаточно было лишь слегка намекнуть королю, который не желает, чтобы в таких случаях его сопровождали седобородые дуэньи…
Де Брюж сделал паузу и подмигнул.
— Его величество вспыхнул и хотел было устроить крупный скандал по этому поводу. «Ну зачем же, — говорит тогда де Норвиль, — насколько проще уехать не в четверг, а в среду! Если у её высочества и есть какие-то планы, то это застанет её врасплох…» Так что мы выехали сегодня, ещё до рассвета, и мчались во весь опор. А тем временем было объявлено, что его величество убыл для осмотра фортификационных работ на Рону, за Эне. Бог свидетель, я никогда не видел, чтобы король так ликовал — словно школьник, сбежавший с уроков. Ставлю два ливра против одного, что регентша ещё не услышала об этом трюке. Что же касается де лa Палиса, то его величество поклялся, если он только сюда сунется, прочесть ему такую проповедь, что старик долго будет её вспоминать…
Подошел ещё один дворянин. Разговор прервался. Взглянув на помрачневшее лицо Пьера, Блез понял, что тот слышал рассказ де Брюжа и уловил его смысл.
Во-первых, де лa Палис не знает, что король уже находится в Шаване. Если немедленно не сообщить ему, то ночью во дворце не будет достаточной охраны.
А во-вторых — что гораздо хуже, — если на короля действительно замышляется покушение, то по маневру де Норвиля понятно, что оно произойдет сегодня же ночью. Зная о подозрениях Луизы Савойской, он, должно быть, чувствует, что ему катастрофически не хватает времени. Изменение расписания развязало ему руки на целых двадцать четыре часа, за которые может случиться все что угодно…
— А как насчет де Люпе? — обеспокоенно спросил Пьер, когда они с Блезом отошли настолько, что могли не опасаться чужих ушей. — Он знает, что нас послала сюда регентша. Если он захочет подлизаться к королю, ему достаточно шепнуть словечко насчет нас, и наше дело пропало…
— Насчет этого не бойся, — Блез покачал головой. — Он слишком глубоко увяз. Король спросит его тогда, почему он ничего не сказал ему ещё в Лионе. А кроме того, регентша — опасный враг.