Рыцарь-крестоносец
Шрифт:
В сердце его в этот момент не было места жалости. Этот поединок мог иметь только один финал, и он, зная это, кинулся вперед. Де Бриоз отбросил щит и гордо выпрямился во весь рост, усталой рукой ухватившись за крышку стола. В пылу сражения они не заметили, как оказались на самом краю помоста, и де Бриоз сейчас стоял на самом конце длинного стола.
Под руку ему подвернулся еще один стул. Страх и отчаяние придали ему сил. Обеими руками он поднял его в воздух и, размахнувшись, швырнул в Филиппа. Это движение далось ему с таким трудом, и при этом он так тяжело дышал, что можно было подумать,
Филипп хотел было отпрыгнуть в сторону, но у него не хватило для этого ни времени, ни места. Вместо этого он бросился вперед, прикрываясь мечом и щитом. Стул, зацепив меч, выбил оружие из его рук; сиденье стула упало на голову Филиппа, прикрытую щитом, а ножка обрушилась прямо на левое плечо, все еще болевшее после предыдущего удара.
Ужасная боль пронзила его руку, и на мгновение перед глазами Филиппа поплыли размытые круги, и даже громкие крики, издаваемые толпой, доносились до него как будто издалека.
Де Бриоз снова попытался поднять стул, но силы уже совсем оставили его. Филипп встряхнул головой, взбадривая себя, и снял шит с онемевшей руки. И тут он заметил, как де Бриоз достал из-за пояса кинжал и двинулся прямо на него. Филипп поискал на своем поясе алые ножны с кинжалом, подаренным ему Юсуфом аль-Хафизом, и двое врагов схватились в последнем жестоком рукопашном бою. Каждый хотел схватить другого за запястье руки, сжимающей нож, и старался поразить противника ножом в голову или грудь. Но кольчуги были слишком прочны для тонких лезвий, и через несколько мгновений яростной борьбы они разошлись в стороны, тяжело дыша и с трудом держась на ногах.
Тут Филипп сделал шаг вперед и с силой ударил де Бриоза по лицу рукой, закованной в стальную перчатку. Де Бриоз, испустив вопль, отшатнулся назад; из носа его ручьем текла кровь. Но и Филиппу этот удар причинил немалую боль: плечо его болело все больше, но, сжав зубы, Филипп ударил снова. Стальные костяшки разорвали тонкую кожу под глазом де Бриоза, и он упал спиной на стол, наполовину ослепленный болью и кровью.
Филипп сделал над собой еще одно невероятное усилие. Всей тяжестью тела и доспехов он навалился на своего противника, одной рукой сжав ему запястье. Постоянные упорные тренировки с мечом не прошли даром, укрепив его руки, и теперь он продолжал сжимать запястье де Бриоза до тех пор, пока не увидел, как кинжал выпал из ослабевших пальцев.
Во время этой последней борьбы весь зал затих, ожидая страшной развязки, и в этой гробовой тишине необычайно громким показался всем звон ножа, покатившегося по гладкой поверхности стола. Филипп подтянул де Бриоза к краю стола и, положив его спину на острое ребро, с силой начал хлестать по лицу. Потом, краем глаза заметив нож де Бриоза, он схватил его и начал наносить удары в шею, разрывая стальные кольца кольчуги, доходящей до подбородка. И вдруг он увидел глубокую, кровоточащую рану и неестественную бледность лица де Бриоза. Филипп на мгновение остановился, а потом решительным движением ударил в последний раз уже мертвое тело.
Труп де Бриоза несколько мгновений качался на ребре стола, потом голова его перевесила, и тело со звоном рухнуло на пол. Филипп, покачиваясь,
– Как ты себя чувствуешь, Филипп? – издалека донесся голос. Жильбер с беспокойством склонился над своим другом, осторожно отводя руки от его лица. Стальные перчатки были залиты кровью. – Ты ранен? – спросил он.
Филипп вытянул руки вперед, сжимая и разжимая пальцы и будто бы с удивлением смотря на них.
– Нет, это кровь Бриоза, – пробормотал он и поморщился от боли, когда Жильбер, сорвав со стола скатерть, начал стирать кровь со стальных перчаток.
– Пить, Жильбер, – чуть слышно прошептал Филипп, – у меня все горло пересохло.
– Вот, мой господин, – прозвенел рядом дрожащий тоненький голосок, и малыш Ричард протянул ему полную флягу.
Филипп сделал большой глоток приторного вина и, почувствовав, что силы снова начинают возвращаться в его измученное тело, улыбнулся своему маленькому оруженосцу.
– Помни, я обещал задать тебе хорошую трепку за твое непослушание, юный Ричард.
Ричард виновато улыбнулся в ответ; его волосы в ярком свете факела горели красноватым, темным золотом.
– За участие в таком сражении я готов вытерпеть даже три трепки, сеньор, – лукаво прищурившись, ответил он.
Филипп рассмеялся и сразу почувствовал себя лучше. Краем глаза он увидел, как сир Джеффри украдкой стащил со стола кусок холодного мяса и жадно грызет его. У него вот уже несколько часов во рту не было ни крошки, и он ужасно проголодался. Поймав на себе прищуренный взгляд Филиппа, рыцарь широко улыбнулся – единственный раз за все их знакомство Филипп увидел этот признак счастья на вечно печальном лице отца Питера. Сир Джеффри протянул ему кусок мяса.
– Мясо очень вкусное, Филипп, – заверил его сир Джеффри и тут же с брезгливостью сплюнул на пол комок жира. – Ну, вот видишь, все хорошо закончилось. Я всегда говорил, что все будет хорошо! – И после этого заявления, поразившего Филиппа своей бесцеремонной ложью, сир Джеффри принялся спокойно искать, не осталось ли где-нибудь еще какой-нибудь еды.
Питер де Шавос находился в состоянии нервной веселости. Схватив со стола бокал, он наполнил его вином и вскочил на стол. Подняв бокал высоко над головой, он провозгласил торжественный, как и подобало этому случаю, тост:
– За сира Филиппа! – выкрикнул он. – За сира Филиппа д'Юбиньи из замка Лланстефан!
В воздух взметнулся лес копий и мечей, и волна восторженных криков прокатилась по всему холлу. Филипп, внезапно смутившись, покачиваясь, встал на ноги.
– Да, я теперь больше не Филипп д'Юбиньи из Бланш-Гарде в Святой земле, – он до того устал, что с трудом подбирал слова, – я теперь д'Юбиньи из Лланстефана, сеньор Марчеса, что в славном Уэльсе.
Он посмотрел на море лиц, приветствующих его, и почувствовал, что эти лица, вместе с пламенем факелов, отбрасывающих длинные красноватые тени на серые каменные стены, навсегда останутся в его памяти.