Рыцарь курятника
Шрифт:
– А мой брат? Мой бедный брат?
Это происходило в маленькой комнате, в доме короля в Калоне, в то время, когда английская колонна шла в атаку на редуты Фонтенуа.
Дом короля выходил одной стороной на Шельду; с этой стороны была комната, в которой по приказанию Людовика XV поместили Сабину, дочь парикмахера, привезенную накануне из Сент-Амана. Окна комнаты, расположенной на третьем этаже, выходили на Шельду. Комната была довольно велика и прилично меблирована.
Сабина, бледная, с расстроенным лицом, лежала в большом кресле, положив ноги на подушки. Урсула и Арманда Жансье стояли у открытого окна. Рупар, встревоженный и дрожащий, с лицом, цвет которого переходил от зеленого к желтобелому и наоборот, сидел с полузакрытыми глазами и открытым ртом на стуле посреди комнаты и не смел сделать ни малейшего движения.
Стрельба не прекращалась, черный дым вился клубами и приносил смешанный запах пыли, пороха и крови, этот странный запах поля битвы, который знаком только тому, кто присутствовал при больших сражениях. С шумом пушечных и ружейных выстрелов смешивались крики, проклятия и какието другие неопределенные звуки. Все это было поистине страшно.
– Брат мой! Мой бедный брат! – в отчаянии повторяла Сабина.
– Мужайтесь, Сабина! – утешала Арманда, целуя девушку. – Мы останемся победителями, мы разобьем неприятеля!
– Но, Ролан…
– Вы увидите, что он вернется…
В эту минуту раздался страшный залп, заглушивший все другие звуки. Стекла в окнах разлетелись вдребезги. Женщины
были поражены словно громом. Рупар лежал на кресле, свесив руки, опустив голову, как человек, лишившийся чувств.
– Я умер! – прошептал он.
Урсула выглянула в окно. Огромный огненный столб поднялся к небу. Это взлетел на воздух пороховой погреб одного из редутов. Потом дым закрыл все, и стрельба продолжалась с той же силой.
– Брат мой, брат мой! – закричала Сабина. – Наверно, он умер!
– Нет, нет! – возразила Арманда. – Он дерется за короля! Мужайтесь, Ролан слишком храбр для того, чтобы умереть таким образом, и притом его берегут и сержант, и Нанона!
– Где отец мой? Где мой отец? – с беспокойством спрашивала Сабина.
– Там, на мосту, – отвечала Урсула, глядя в окно. – Он смотрит в бинокль… О! Я уверена, что он не спускает глаз с короля.
– Мне так хотелось бы его видеть! – воскликнула Сабина, пытаясь встать.
– Нет, не трогайтесь с места! – запротестовала Арманда. – Вы слишком слабы… Рупар пойдет за ним.
Рупар не трогался с места.
– Ступай же! – закричала Урсула.
– Дружок, – промолвил чулочник жалобным голосом.
– Ступай за Доже, он там, на улице, на мосту…
– На мосту!.. – повторил Рупар. – На мосту… куда попадают ядра…
– Ядра, ядра! – закричала Урсула. – Разве вы боитесь ядер?
– Конечно, – наивно отвечал Рупар.
– Разве вы не мужчина?..
– Да… Но…
– Ступайте!..
– Милая моя, я не могу пошевелиться, – сказал Рупар жалобным голосом.
– Трус!
– Подведите меня к окну! – потребовала Сабина.
– Боже мой! – воскликнула Урсула. – О, Боже мой! Что случилось? Бегут… солдаты заняли мост…
– Отец мой!.. – закричала Сабина, вставая.
– Вот он! – воскликнула Урсула. – Он возвращается, бежит сюда, в дом. Вам незачем трогаться с места, – обратилась она к мужу. – Вы похожи на индейку, подвешенную за лапу!
Рупар не отвечал; он лежал в кресле все так же неподвижно, будто совсем лишился чувств. Дверь отворилась, вошел Доже.
– Батюшка!.. – с радостью вскричала Сабина.
– Ну как там? – спросила вошедшего Арманда.
Расстроенное лицо Доже было очень бледным, брови его
были нахмурены.
– Боже мой! – воскликнул он, как бы отвечая самому себе. – Я не знаю, чем все это кончится.
– Что? Что такое? – с живостью спросила Урсула, подходя к нему.
– Ролан? – закричала Сабина.
– Нет, нет! – отвечал Доже. – Я не имею о нем никакого известия.
– Но что же вы говорили?
– Ничего, дочь моя, ничего!.. Я находился под впечатлением этого чудного сражения, – продолжал Доже с вымученной улыбкой. – Все идет хорошо… даже очень хорошо… и я пришел сказать тебе, что скоро все кончится…
Сабина взглянула на отца. В его обращении было что-то странное, но она подумала, что он находится под впечатлением сражения.
– Подите же посмотрите, что происходит, – сказал Доже, схватив за руку Рупара и подтащив его к окну.
– Я не хочу этого видеть! – плачущим голосом проговорил Рупар, отступая назад и закрывая глаза рукой.
– Надо все приготовить к отъезду, – сказал Доже тихим голосом.
– Что? – спросил Рупар, испугавшись тона, каким Доже произнес эти слова.
– Надо иметь возможность бежать, если это окажется необходимым!
– Бежать?!
– Ш-ш!.. Не так громко!
– Бежать! – повторил Рупар шепотом. – Ах! Пресвятая Дева! Стало быть, мы побеждены?
– Молчите!
– Я так и думал! Мне никогда не везло! Мое первое сражение – и мы побеждены!
– Нет! Я предвижу несчастье, но, что именно случится, не знаю.
– Ах, Боже мой, святой Варнава, все святые! – причитал Рупар. – Погиб человек в моих летах! Такая прекрасная жизнь!..
К счастью, страшный шум сражения не дал возможности Сабине услышать слова Рупара, но Урсула услышала, и ее поразил их печальный смысл.
– Что такое? – спросила она в ужасе.
– С утра проигрывавшие, англичане теперь вдруг начинают одерживать победу, – отвечал Доже.
– Ах, Боже мой!..
– Опасность так велика, что маршал прислал сказать королю, чтобы он оставил поле сражения и переехал через мост.
– Он приедет сюда?
– Да.
– Мы погибли!
– Боюсь, что так!.. – со вздохом сказал Доже.
– Если так, надо ехать…
– Да. Но говорите тише, чтобы Сабина не услыхала.
– Да-да! Я вас понимаю! Как, должно быть, вы страдаете! – прибавила Урсула. – Ваш сын там, ваша дочь здесь!