Рыцарь любви (сборник)
Шрифт:
После убийства Марата первое место в клубе принадлежало Мерлену и его молочному брату, Фукье-Тенвилю, самому кровожадному деятелю той эпохи. Молочные братья всегда действовали друг против друга. Стараясь подорвать популярность своего соперника, они неустанно обвиняли один другого в измене. В данный момент Фукье-Тенвиль одержал верх: Мерлену не удалось выполнить возложенное на него поручение. В последние недели члены клуба были заняты падением депутата Деруледа. Анонимный донос окрылил надеждой кровожадных патриотов, но… Мерлен вернулся с обыска с пустыми руками. Арест аристократки был лишь слабой наградой за неудачу.
Войдя в низкую, плохо освещенную комнату, Мерлен сразу понял враждебное настроение товарищей. Фукье-Тенвиль, окруженный приверженцами, восседал на одном из двух имевшихся в комнате стульев. На столе стояли стаканы, наполненные картофельным спиртом. На всех присутствующих были черные блузы и потертые штаны – характерный костюм санкюлотов. Головы членов клуба украшал неизменный фригийский колпак с трехцветной кокардой.
На приветствие вошедшего Мерлена отвечали насмешками и злобными взглядами. Один из патриотов, широкоплечий гигант, подкатив пустой бочонок к столику Мерлена, уселся против него.
– Берегись, гражданин Ленуар, – со злой усмешкой сказал Фукье-Тенвиль, – гражданин депутат Мерлен еще, чего доброго, арестует тебя вместо депутата Деруледа, которого упустил сегодня.
– Ничего! Я не боюсь! – ответил Ленуар. – Гражданин Мерлен для этого слишком большой аристократ. Его руки слишком чисты для грязной работы республики. Не так ли, господин Мерлен?
– Мой патриотизм слишком хорошо известен и не боится никаких нападок завистливых врагов, а что касается обыска в доме гражданина Деруледа, то мне было сказано, что имеются улики, тогда как их там не оказалось.
– Истинный патриотизм, как его понимает истый якобинец, сам измышляет необходимые улики.
Взрыв восклицания «Да здравствует свобода!» приветствовал замечание подстрекателя.
– И как вы не поняли, что женщина просто посмеялась над вами? – продолжал ободренный Ленуар.
Мерлен побагровел от злости.
– Как я не понял? – пробормотал он. – Да ведь эта женщина сама донесла на него.
Грубый хохот был ответом на эту слабую самозащиту.
– По вашему закону, гражданин депутат Мерлен, – саркастически заметил Фукье-Тенвиль, – подозрение в измене есть уже преступление против республики. Очевидно, издавать закон куда легче, чем повиноваться ему.
– Но что же я мог сделать?
Оттолкнув от себя пустой бочонок, гигант Ленуар встал, полный презрения к Мерлену.
– Он еще спрашивает, что ему было делать! Братья, друзья! Гражданин депутат находит в печке обгоревшую бумагу, разорванный портфель, в котором, очевидно, были документы, и все-таки еще спрашивает, что ему было делать!
– Девушка созналась, что это были ее письма.
– Да, настоящий патриот нашел бы бумаги в комнате Деруледа, а не у женщины! В руках преданного слуги республики не все документы были бы уничтожены, он нашел бы хоть одно письмо, адресованное вдове Капета [9] , и оно послужило бы достаточной уликой против Деруледа. Изменник тот, кто оставляет на свободе врагов отечества только из страха перед яростью черни.
9
Так называли после казни Людовика XVI Марию Антуанетту.
Энтузиазм Ленуара нашел себе отклик, посыпались невообразимая брань и сквернословие.
Во время пылкой речи Ленуара один Фукье-Тенвиль не проронил ни слова. Он молча наблюдал за оратором, сумевшим привлечь на свою сторону слушателей. Наконец не выдержал:
– Говорить-то легко, гражданин Ленуар, – так, кажется, вас зовут? Однако среди нас вы почти чужой и еще ничем не доказали республике, что можете похвалиться не только словами, но и делами.
– Без слов не было бы и дела, гражданин Тенвиль, – вас так, кажется, зовут? – с усмешкой возразил Ленуар. – Вот все вы осуждаете гражданина Мерлена за то, что он дал себя одурачить, я, признаюсь, также разделяю ваше мнение, но…
– Черт возьми! В чем же в таком случае ваше «но»? – заметил Тенвиль, когда он сделал паузу, как бы желая собраться с мыслями.
Придвинув свой бочонок к столу, Ленуар уселся против Тенвиля и группы якобинцев. Нагоревшая сальная свеча отчетливо нарисовала на стене тень его большой головы во фригийском колпаке и широких плеч в рваной вязаной фуфайке с отложным воротником.
– Ведь всем нам известно, что гражданин Дерулед – изменник, не так ли? – обратился он к присутствующим.
– Да, да! – раздалось со всех сторон.
– Так решим по числу голосов: смерть или свобода.
– Смерть, смерть! – закричали все кругом, и двенадцать рук поднялись вверх, требуя смерти депутата Деруледа.
– Итак, остается только решить, как привести в исполнение наше решение.
Увидев такой счастливый для себя исход, Мерлен ободрился и тоже придвинул свой бочонок к столу.
– Что же вы нам посоветуете? – обратился он к Ленуару.
– Мы все, кажется, того мнения, что было бы неосторожно дозволить судить гражданина депутата Деруледа без ярких вещественных доказательств. Чернь боготворит его. Пока он свободный человек, притом, как я полагаю, он далеко не глуп; дня через два он улизнет из Франции, отлично понимая, что если останется, то вместе с его утерянной популярностью придет конец и его земному благополучию.
– Правильно! – раздались громкие одобрения.
– Есть хорошая пословица, которую любили наши прабабушки, – продолжал Ленуар, – если дать человеку веревку достаточной длины, то он непременно на ней повесится. Мы и дадим такую веревку нашему доброму гражданину Деруледу, и я ручаюсь за успех, если только наш «министр правосудия», – указал он на Мерлена, – поможет нам сыграть маленькую комедию.
– Да! Да! Продолжайте! – нетерпеливо проговорил Мерлен.
– Женщина, донесшая на Деруледа, будет нашей козырной картой, – продолжал Ленуар, воодушевляясь своим собственным планом и своим красноречием. – По-моему, она донесла на Деруледа не из-за отверженной любви, а затем, чтобы отделаться от него, так как он был слишком назойлив, а следовательно, он любил ее.
– Так что же из всего этого? – саркастически заметил Фукье-Тенвиль.
– А то, что влюбленный Дерулед захочет спасти ее от гильотины.