Рыцарь ночи и Луна
Шрифт:
Когда он донес меня к костру, то сделал совершенно потрясающее заявление:
– Здесь рядом, совсем недалеко, есть небольшой чистый ручеек и маленькая заводь. Если хочешь, мы можем перебраться туда, и я помогу тебе вымыться.
Я чуть не заплакала от умиления. В этом чистом весеннем лесу я отчетливо ощущала вонь от наших тел, в которой смешивались застарелые запахи пота, грязи и гари. Сейчас я понимала, почему Ольгерд не разбил на ночь палатку – мы бы просто задохнулись от собственных запахов.
Но получается, что я зря воспользовалась магическим артефактом?! Конечно, он многоразовый, но старый, кто знает, сколько еще раз может понадобиться вода в критической ситуации?! Успокоила свою «жабу» тем, что он выдал литров десять-пятнадцать, значит, кончится еще не скоро, а искать воду мне было просто некогда.
Я осталась лежать, а Ольгерд занялся переноской лагеря и обустройством его на новом месте. Сама не знаю как, но снова задремала.
Пробыли мы у заводи еще четыре ночи. Одноразовый пространственный карман Ольгерда содержал достаточно удобную непромокаемую палатку и пару туго свернутых одеял. Так что расположились мы с комфортом. Силы мои пусть и медленно, но восстанавливались. Однако, ни капли магии не осталось ни у него, ни у меня – мы оба стали простецами. Местная луна была совершенно равнодушна к нам.
На пятый день, с утра мы выдвинулись в путь. Теперь у каждого за спиной висел довольно тяжелый вещмешок с кучей барахла. В дороге мы мало разговаривали, потому что все, что нам нужно мы обсудили раньше и дружно пришли к выводу, что молодой лес у портала вырос на месте мертвых земель. Это значит, что в этом мире Тьма пропала тогда, когда Ольгерд запечатал портал. Это давала надежду, что через восемь – десять лет Мертвые земли того мира также превратятся в молодой лес.
В дороге мы молчали еще и потому, что нам обоим было не слишком понятно, что делать дальше – выходить к людям или прятаться от них? Спорили долго, приводя доводы за и против, но так ничего и не решили. Единственное, до чего мы смогли договориться, что действовать будем по обстоятельствам.
А пока мы шли по молодому лесу, где самые высокие деревья были не более трех-четырех метров высотой, где практически не было тропинок, залежей мертвых деревьев и чащ. Зато нас радовали частые ручьи с кристально чистой водой, сумасшедший перезвон птичьих голосов и следы животных, на которые указывал мне Ольгерд. Не смотря на отсутствие тропинок, идти было достаточно легко – путь пролегал вниз по очень пологой горе.
У нас заканчивались продукты и во время привала Ольгерд, ненадолго оставив меня одну, ушел, как от сказал – побродить. Вернулся скоро, неся в руке крупную тушку какой-то пестрой птицы. И извиняющимся тоном сказал:
– Я не мог взять самку, сейчас весна, они сидят на яйцах. А самец, он, конечно, суховат, но все же вполне съедобен.
Судя по перепончатым лапам и мощному оранжевому клюву, птица была водоплавающая, что-то вроде наших уток. У очередного ручья мы рано остановились на ночевку – особенно торопиться было некуда. Ольгерд чуть подпорол брюхо птицы и одним ловким движение вырвал внутренности, закинув их в ручей.
– Можно, конечно, было бы оставить на берегу – птицы бы расклевали, но я боюсь приманить на запах крови крупных животных. Ни к чему нам такие переживания.
В глинистом берегу Ольгерд выкопал ямку, замесил из глины что-то вроде густого теста, добавив воды, и толстым слоем обмазал птицу вместе с перьями. Кинул ее в ту самую ямку, присыпал остатками глины и прямо сверху развел костер.
Проблема этого леса была в то, что не было старых, сухих деревьев и хвороста, потому костром Ольгерд всегда занимался сам – у меня ветки просто дымили и не хотели разгораться. Вместо закаленного в крови нежити меча на поясе Ольгерда теперь в удобной кожаной петле болтался топорик. А с левой стороны, в ножнах, висел хороший охотничий нож.
Ужинали мы остатками крупы, из которой получилось сварить жидкий супчик, зато завтрак у нас получился просто потрясающий. Той же самой маленькой лопаткой, которой Ольгерд копал яму, он раскидал дымящиеся остатки костра, поковырялся в обжигающе горячей земле и шепча какие-то проклятья, выкатил дымящийся черный шар на влажную траву с помощью обмотанной в тряпку руки и своего ножа.
Я с сомнение смотрела на этот запекшийся камень. Ольгерд улыбнулся, глядя на мое недоумение, так, что дрогнула ниточка шрама в уголке губ, и тыльной стороной топорика сильно ударил по этому валуну. Он раскололся на две почти равные части и оттуда пахнуло таким дивным ароматом, что я нервно сглотнула.
Мясо в собственном соку пропеклось просто изумительно и даже довольно крупные кости мощных лап стали мягкими. Впрочем, есть их не было смысла.
К людям мы вышли на четвертый день. Уже вечером лесная зона закончилась и ночевали мы на какой-то просторной поляне среди редколесья. Именно тогда Ольгерд обратил мое внимание на звук лающих вдалеке собак.
– Где собаки, там и люди, Лунка.
Оставив меня сторожить вещи, Ольгерд прихватил несколько монет и, категорически запретив мне двигаться с места, ушел туда.
Глава 24
Сперва я послушно сидела, опираясь спиной на рюкзаки, размышляя о том, как мы сможем устроиться в этом мире. Потом я ходила короткими отрезками между тремя ближайшими деревьями, пока мне не надоело. Мысли становились все тревожнее, а Ольгерд не шел и не шел. В темнеющем воздухе звуки деревни стали отчетливее. Различался не только лай собак, но и тяжелое мычание коров и скандальный крик какого-то петуха. Саму деревню было не видно – ее скрывал невысокий холм.
Ольгерд все не возвращался, и я уже начала подумывать о том, что нужно идти ему на выручку, но пока еще не решалась нарушить приказ. Так и металась по кругу, в центре которого находились рюкзаки, пока не услышала легкий свист. Кто-то шел в мою сторону, тихонько выводя незатейливую мелодию. Я подхватила рюкзаки и втащила их за ближайший ствол – надеюсь, в темноте меня не увидят – мне было откровенно страшно. Там я и стояла, сдерживая дыхание, когда в центр освященной слабым лунным светом поляны вышел Ольгерд.