Рыцарь-призрак
Шрифт:
— Великаном? — выдохнул Стью. — Почему?
— Ученые измеряли кости его скелета, — ответил Ангус, — и установили, что он был по меньшей мере двух метров росту! По тем временам это было очень много.
Если ты ростом со Стью, этого много и сегодня.
— Из услышанного я делаю вывод, что с ним совершенно необязательно встречаться! — сказал он и попробовал оттащить Ангуса от саркофага. — Давай, если уж ты непременно хочешь вызвать призрака, позовем кого-нибудь наших габаритов! Бонопарт рассказывал об этом, как его… детском епископе…
Но Ангус оттолкнул его.
— Нет! — сказал он. — Я не хочу абы какого призрака!
Он откашлялся и прижал руки к алебастровой груди Ченея.
— Хмм… Здравствуйте. То есть… лорд Ченей, будьте добры…
— Он придет только в том случае, если ты положишь ему на лоб несколько монет, — раздался голос позади нас.
Ангус и Стью сделались белыми, как алебастровое лицо Ченея, но я голос узнал, и у меня от радости закружилась голова.
Лонгспе стоял рядом со своим саркофагом и мерцал так, будто все свечи в соборе отдали ему свой свет. Никогда раньше я не видел его столь отчетливо. Он излучал счастье, настоящее счастье.
— Ты хотел, чтобы они увидели меня, Йон, не так ли? — спросил он, в то время как Ангус и Стью так широко пораскрывали глаза и рты, словно были чудищами с водостоков [29] на фасаде собора.
— Да, вроде того, — промямлил я. Я был так уверен, что больше никогда его не увижу. Мое сердце тонуло в блаженстве. — Но почему ты все еще здесь?
29
Иногда такие водостоки называют «гаргульи» — по имени дракона, согласно легенде, обитавшего в Париже, в Сене, и извергавшего из пасти потоки воды, которые затопляли жилые дома и переворачивали лодки. Впоследствии изображения гаргулий стали помещать на водостоках как для отвода дождевой воды, так и для охраны зданий от враждебных сил. (Прим. пер.)
— Потому что, видно, ты не последний, кому нужна моя помощь, — ответил он.
— А как же Эла?
— Теперь, когда ты принес ей мое сердце, она всегда меня может позвать.
Лонгспе повернулся к Ангусу и Стью. И улыбнулся, когда они непроизвольно сделали шаг назад.
— Если уж вы меня боитесь, то Ченея, пожалуй, вам лучше и вовсе не вызывать, — сказал он. — Он бывает довольно грубым.
Стью открыл было рот, но на губах у него не появилось ни звука. Ангус же, напротив, учитывая, что он беседовал с призраком впервые, держался на удивление молодцом.
— Ну что ж, у меня все равно с собой нет мелочи, — тихо произнес он.
— Правда, есть еще один способ вызвать этого рыцаря, — сказал Лонгспе. — Ты готов?
Стью в знак отрицания энергично задергал головой, но Ангус кивнул так страстно, что Лонгспе приблизился к надгробию Ченея.
Когда он выхватил свой меч, мы все отпрянули назад. Он глубоко вонзил его в алебастровую грудь Ченея, и из надгробия раздалось проклятие, которое бы в школе обошлось нам по меньшей мере в двенадцать штрафных часов в библиотеке.
— Будь ты проклят, Лонгспе! Ты, хитрая дворняга от рыцарства! — разнеслось по темному собору.
На одно мгновение почудилось, будто
— Ну что, бастард [30] короля? — проворчал Ченей и откинул назад длинные волосы, такие же серебристо-белые, как и все прочее в нем. — Жаждешь здесь, в галереях собора, помериться силой? Или для чего ты меня разбудил?
30
Бастардом называли в Средние века ребенка, чьи родители не состояли друг с другом в браке. Прежде всего речь шла о детях, чей отец — дворянин, а мать — женщина низкого происхождения. Но если законная супруга дворянина не могла иметь детей или все потомство умирало, бастарды могли вступать в наследство.
— Не сейчас, — ответил Уильям. — Хочу представить тебе друзей моего оруженосца.
Когда Ченей обернулся к нам, Стью прижался вплотную к Ангусу.
— Твоего оруженосца? — спросил он и почесал свою коренастую шею. Даже у призраков иной раз чешется шея. — Который же это?
Я поднял руку:
— Я. Йон Уайткрофт.
«Хартгилл по материнской линии», — едва не добавил я, вставая рядом с Лонгспе. Но призрак, для которого это имело значение, уже канул в Лету.
Ченей смерил меня взглядом с головы до ног и толкнул Уильяма кулаком в грудь:
— Это что же получается, у тебя теперь есть оруженосец, а у меня нет?
— Я мог бы быть вашим оруженосцем! — воскликнул Ангус и так поспешно двинулся к нему, что споткнулся о собственные ноги.
Прикрывшись бледной рукой, Ченей зашмыгал носом и бросил на Ангуса оценивающий взгляд:
— Ты-ы-ы-ы? По мне, от тебя подозрительно попахивает шотландцем! — заявил он пренебрежительно. — А всякому известно, что для хорошего оруженосца шотландец уж больно строптив. С другой стороны, — добавил он, взглянув на Стью, — ты будешь, пожалуй, получше, чем твой дружок. Тот ну уж такой тоненький, что его разве только на копья пустить можно.
— Очень смешно! — ответил Стью обиженным тоном. Негодование, очевидно, заставило его забыть всякий страх. — После всего что я слыхал от Йона, тебе подобные не могут даже перышка поднять, не говоря уже о копьях!
— Думаю, пора мне тебя поучить уважению, хомячья морда! — забрюзжал Ченей и угрожающе шагнул в сторону Стью, но Лонгспе заступил ему дорогу.
— Отправляйся обратно спать, Джон! — сказал он. — У тебя и в самом деле прескверное настроение, если тебя вызвать в полночь.
Вместо ответа Ченей зевнул так широко, что сквозь его пасть можно было увидеть весь собор.
— Вы здесь единственные призраки? — спросил Ангус, которому великан, несмотря на все его комментарии относительно оруженосцев-шотландцев, все же понравился.
— Нет, — ответил Лонгспе. — Этот собор приютил множество привидений, но большинство из них являются только им подобным.
— …и довольствуются по большей части только вздохами, — заявил Ченей с презрением. — Пойду-ка я опять прилягу. Надеюсь, в следующий раз меня разбудит тот, кто за появление рыцаря выдаст ему соответствующее вознаграждение!