Рыцарь с железным клювом

Карпущенко Сергей Васильевич

ГЛАВА 4

ЛЮБОПЫТНЫЙ РАЗГОВОР О МЕРТВЕЦАХ И ХИТРЫХ ЛОВУШКАХ

Володя, голова которого едва не лопалась от переполнявших её мыслей и впечатлений, снова побрел на берег озера, к самой воде, где уже не было плачущей женщины, - одно лишь озеро с лицемерным дружелюбием заигрывало своей зеркальной гладью и с небом, и с лесом, и с тяжким молчанием дикого края.

Он присел на камень и стал смотреть на серую озерную даль, а на память приходили встречи, разговоры с одиноким стариком. Вдруг фонтанчик воды от шлепнувшегося в озеро камня поднялся впереди него - Володя резко обернулся и увидал Кошмарика. Будущий рокер стоял, засунув руки в карманы своих модных брюк, и улыбался. Странно, но в этой позе он страшно походил на Диму-Олега, заставшего Володю и Иринку на канале. И сходство это особенно тогда, когда Володя думал о смерти Ивана Петровича, поразило мальчика. Но даже при отсутствии сходства Володя все равно не встретил бы Леньку с распростертыми объятиями.

Еще там, в изоляторе, оставшись в одиночестве, Володя часто вспоминал Кошмарика, все его слова, то, как он вел себя, и пришел к выводу, что этот белобрысый мастер по добыче денег во время охоты на змей, по сути дела, прятался за его спиной, поставив его лицом к опасности и желая, как видно, заработать на чужом труде. Володя не терпел в людях подлости, а Кошмарик вел себя почти что подло, к тому же он ни разу не пришел узнать о здоровье того, которого толкнул на дело, закончившееся так плачевно.

– Ну, чего тебе?
– грубо спросил Володя, не вставая с камня и снова повернувшись лицом к воде. Он ожидал, что Ленька ответит ему в былой нагловатой манере, но Кошмарик сказал виноватым тоном:

– Да вот, проведать пришел, как ты поживаешь. Я ж думал, что в город тебя отправили...

– Ишь ты, проведать!
– усмехнулся Володя.
– Катился бы ты отсюда, заботливый! Мастер-змеелов! Сам, наверно, и не пробовал до меня ни разу змей ловить, дурачка решил найти!

Кошмарик присел на соседний камень.

– Да нет, ловил... только мало. Ты, брат, не обижайся. Я ведь и сам свою вину чую, исправиться хочу.
– И он полез в карман своей нарядной курточки, вытащил оттуда пачку сигарет, газовую зажигалку. С форсом выбил из коробочки сигарету, Володе протянул: - "Винстон", настоящий, будешь?

Володя не ответил и лишь отвернулся в сторону. Едва он увидел, что Кошмарик сам понимает, что провинился перед ним, былая неприязнь мгновенно оставила Володю и он снова испытывал доверие к этому свободному человеку. И чтобы разрушить напряженное молчание, Володя спросил все ещё ворчливым тоном:

– Слушай, а ты не знаешь, что это за женщина, которая здесь все время ходит по берегу и плачет?

Кошмарик поначалу не сообразил, о ком Володя спрашивает, насторожился даже, но потом кивнул:

– А, так это ж Поганкина Шура! Сын её, Мишка Поганкин, обалдуй, в мае потонул, вот она и ходит все по берегу, и стонет. Думает, что он стоны её услышит. Чокнутая!

У Володи внутри все так и забурлило, когда он услышал пренебрежение, с которым Кошмарик рассказывал о потерявшей сына женщине. Никто из близких Володи ещё не умирал, но он всегда очень живо представлял страшное горе, постигающее тех, кто терял близких. Смерть Ивана Петровича поразила его, и Володя никак не мог согласиться с тем, что он умер, и все ещё находился под впечатлением этого известия, поэтому он был задет тоном Кошмарика и даже оскорблен, захотелось встать и уйти подальше от этого злого, черствого человека. Но почему-то Володя не встал и не ушел, а только спросил:

– Купался, что ли?

– Нет.
– Кошмарик бросил камень в застывшую гладь озера.
– Рыбу ловить пошел. Было это девятого мая, на праздник. Весна у нас холодная была, лед ещё держался. Выпивши он, конечно, был, вот и полез на лед да далеко пошел, чуть ли не к острову. Мать его не пускала, а Мишка, рассказывают, все выкобенивался: "Не боись, - говорил, - я ещё и не на такой лед ходил". Пошел и провалился. Слышали, что кричал он громко так, на помощь звал, неохота помирать, понятно. Но кто спасет? Далеко от берега кричал, а мужиков у нас немного, да и те, кто есть, все пьяные были тогда. Батька мой тоже... Кошмарики!

Володе стало жутко, и он спросил, желая казаться равнодушным:

– Молодой, что ли, парень?

– Лет двадцать пять. Он в пансионате банщиком работал, сауну обслуживал. Нехудая, между прочим, работенка - сам бы устроился, да не берут.

– А нашли... его?
– тихо спросил Володя, пропустив мимо ушей сообщение о достоинствах работы банщика.

– Кого?
– не понял вначале Ленька.
– Мишку-то? Нет, не нашли. Рыбы, наверно, утопленника объели...

– Как... рыбы?
– замер Володя.

– Да жрут же, говорят, они покойников. И окуни, и ерши... Если б нашли Мишку, стала бы Шура по берегу таскаться да стонать.

Володя смотрел на озеро, на остров, рядом с которым погиб молодой парень. Ему было тяжело. "Ну зачем я сюда приехал? Как хорошо было дома!" И теперь озеро казалось ему не только неприятным, но и попросту страшным.

– А что это за остров?
– спросил Володя, потому что молчание становилось гнетущим и тяжелым, - Кошмарик сегодня выглядел задумчивым и скучным.
– Там кто-нибудь живет?

Кошмарик длинно сплюнул в воду, точно озеро и ему было неприятно.

– У нас остров этот Ежовым называют, и никто там не живет. Кому там жить? К тому ж рассказывают о нем разное...

Володя насторожился. Конечно, разве мог этот дикий, неприветливый с виду остров внушать приятные мысли, обещать радость? И мальчику захотелось узнать, что же говорят об этом острове, а Кошмарик словно нарочно замолчал, желая, как видно, помучить Володю.

– Ну и что же говорят о нем?
– как можно равнодушней спросил Володя.

– А рассказывают, - с важной небрежностью в голосе начал Ленька, - что никто ещё оттуда не возвратился, если вдруг занесла его нелегкая на остров этот.

У Володи внутри что-то съежилось, сжалось, притихло.

– Как... не возвратился? Почему же это?

– А вот так и не возвратился, - подтвердил Кошмарик, очень довольный собой за произведенный эффект.
– Жил здесь неподалеку от озера один старый финн. Остался он здесь, в своем доме, когда после войны другие финны к себе в Финляндию сбежали. Так вот, рассказывал он мне перед смертью (Кошмарик выделил особо "перед смертью", словно что-то важное можно сообщать только вблизи кончины), что рыбаки или кто другой, попадавшие на Ежовый остров, домой не приезжали. Лодки их потом среди озера находили... пустые лодки. А люди - как сгинули. Кошмарики!