Рыцарь Святого Гроба
Шрифт:
Жак спешился, занял место за спинами брата Серпена и Робера – благо малый рост арденнского рыцаря позволял не вытягивать шею – и огляделся по сторонам. Словно отражая расклад политических сил в королевстве, две партии выстроились по разные стороны ковровой дорожки. Высшие тевтонцы во главе со своим гроссмейстером Германом фон Зальцем ожидали рядом с бальи, графом д'Арчерра. Рядом с ними стояли герцог Лимбургский, только что прибывший из Яффы, германские и английские рыцари, а также консулы Пизы и Генуи. Справа и слева от Жака стояли патриарх, Геральд де Лозанн, архидьякон Дагоберт с канониками церкви Святого Гроба, архиепископы Заморья, великие магистры тамплиеров, госпитальеров, лазаритов и ордена святого Фомы Акрского, а также представители бургеров и крестоносных
На палубе корабля загудели фанфары.
– Ну, началось, – повернувшись к Жаку, произнес Робер. – Наконец-то увидим в лицо главного супостата и всю его клику. Так что теперь, брат сержант, гляди в оба.
Не успели отгреметь торжественные звуки, как с корабля на сходни высыпали два-три десятка смуглокожих воинов в чалмах с обнаженными кривыми саблями. По толпе встречающих пронесся недоуменный ропот: «Сарацины!»
– Не беспокойтесь, братья, – Сен-Жермен обеими руками остановил схватившихся было за мечи Серпена с Робером, – это личная гвардия Фридриха. В свое время он даровал сицилийским арабам лучшие земли на юге Италии, и теперь эти воины – самая преданная его охрана.
– Чем еще нас порадует этот папский король? – буркнул Робер, убирая руку с рукоятки меча. – Слонами? Маврами? Гаремом?
Однако ни слонов, ни мавров, ни гарема они не увидели. Сарацины выстроились вдоль дорожки, и с борта начали торжественно сходить роскошно одетые люди. На полшага впереди остальных неуверенными шагами путника, плохо переносящего морскую качку, двигался молодой рыжеволосый, хорошо сложенный человек, на вид лет тридцати. Это и был император Священной Римской империи, германской нации, самый могущественный христианский монарх Фридрих II Гогенштауфен. Присмотревшись внимательнее, Жак понял, что император не так уж юн, а просто в окружении высоких широкоплечих бородачей с гладко выбритым лицом он выглядит гораздо моложе, чем есть на самом деле.
– Маршал Апулии Риккардо Филанжиери, епископ Пуатье, аббат Мирбах, граф де Вюртемберг, Балиан Сидонский… – начал негромко перечислять свиту императора Сен-Жермен.
– Гляди-ка, Жак! – перебивая приора, воскликнул Робер. – Вот уж кого не ожидал увидеть идущим чуть не в обнимку с Фридрихом, так это Жана Ибелина. Если бы я своими глазами не лицезрел выражение лица старого барона, когда он диктовал письмо императору в бейрутской цитадели, ни за что бы не поверил, что совсем недавно они были злейшими врагами.
Церемония встречи началась. Первым как принимающая сторона к Фридриху подошел бальи Иерусалимского королевства граф Томмазо д'Арчерра. Он склонился в глубоком поклоне, что-то произнес и попытался поцеловать руку своему сюзерену, но тот, не дав ему этого сделать, в ответ сказал что-то шутливое и дружески обнял своего наместника.
– Сеньор Акви, Томмазо, связал свою судьбу с юным императором еще десять лет назад, когда все войско Фридриха составляло от силы десяток сицилийцев, преданных его матери, – пояснил Сен-Жермен. – Недавно за верную службу и преданность он получил большое апулийское владение Арчерра, дающее право на графский титул. Сейчас граф Томмазо – один из тех, кто облачен полным доверием императора.
– Честно говоря, – пробормотал Робер как можно тише, так, чтобы его услышал только Жак, – меня гораздо больше, чем все вместе взятые нобили, интересует одна дама, весьма сомнительного благородства.
Включив в свою свиту графа, Фридрих зашагал вперед. Навстречу ему, в сопровождении архиепископов и трех великих магистров, выдвинулся патриарх Геральд. Сделав два шага навстречу друг другу, патриарх и император нерешительно остановились прямо напротив братьев-рыцарей.
Заминка была вполне понятной. Прошлой ночью Жак дежурил в резиденции патриарха и стал невольным свидетелем обсуждения того, каким порядком встречать отлученного от церкви императора. С одной стороны, Геральд де Лозанн отдавал себе отчет, что, следуя букве
Прямой и недипломатичный Геральд меньше всего думал о далеко идущих последствиях своих поступков, а больше о том, как лучше выполнить волю понтифика, чье слово было для него законом. По этикету встречи короля Иерусалимского, они должны были обменяться братским поцелуем, а затем патриарху полагалось благословить своего монарха. Зная об этом, Фридрих улыбнулся и, раскрывая объятия, сделал шаг вперед.
Три великих магистра, проявляя уважение к иерусалимской короне, опустились перед ним на колени. Геральд испуганно посмотрел на приближающего императора и, явно не собираясь целоваться до получения достоверных сведений о его статусе, попытался отступить, но архидьякон и каноники пресекли ретираду, став позади своего духовного отца несокрушимой стеной. Фридрих, увидев маневр патриарха, остановился, опустил руки и удивленно поднял брови. Не видя иного выхода из сложившейся ситуации, патриарх сотворил рукой неопределенный жест и пробубнил нечто невразумительное, так что его действия можно было истолковать двояко – то ли как благословение, то ли как простое пожелание здоровья. Император слегка скривился, но быстро справился с собой и подавил недовольство.
– Успешным ли было ваше путешествие, сир? – переведя дух, спросил Геральд.
– Как видите, ваше высокопреосвященство! – ответил Фридрих. – Ведь я же стою перед вами. – Голос у него оказался мелодичным и на удивление бархатным, но произносимые слова по смыслу были почти неприкрытой издевкой над патриаршим косноязычием. – Несмотря на многочисленные и почти непреодолимые преграды, я здесь, в Акре, во главе большого войска, полон сил и надежды.
– А позвольте поинтересоваться, как самочувствие Его Святейшества? – опасаясь, что патриарх сморозит очередную глупость, в разговор вмешался архидьякон Дагоберт. – Мы давно не получали писем из Рима и уже начинаем беспокоиться.
– Благодарю вас за вопрос. – Фридрих, в отличие от разинувшего рот Геральда, сразу уловил подоплеку сказанного и улыбнулся детской лучистой улыбкой. – Отплывая с Кипра в Левант, я направил папе Григорию послов, сообщая о том, что я все-таки сдержал слово, данное Святому престолу, и готов в ближайшее время освободить Иерусалим. Таким образом, нашего апостолика ничто не удерживает от снятия интердикта.
– Теперь я понимаю, почему этот еретик умеет приобретать друзей и оказывать влияние на людей, – прошептал на ухо Жаку Робер. – Когда он говорит и улыбается, возникает желание бежать за ним хоть на край света.
– Все ли готово в замке на реке Рикордан? – спросил Фридрих у графа Томмазо.
– Да, Ваше Величество, – ответил тот, – замок ожидает вашего прибытия.
– Позаботьтесь, пожалуйста, о том, чтобы проследили за выгрузкой моих охотничьих соколов! – с этими словами Фридрих двинулся вперед, здороваясь по дороге со знакомыми ему в лицо нобилями и время от времени приветствуя ревущую от восторга толпу.
– А ведь император молодец, – снова прошептал Робер. – Решил не останавливаться в Акре, а отправился в загородный замок, чтобы не ставить прелатов в двусмысленное положение.