Рыцарь Золотого Сокола
Шрифт:
Джиллиана поднялась с постели и гордо встала перед матерью Райена.
— Вам, должно быть, очень тяжело сознавать, что ваш сын погиб по вашей вине.
Обойдя кровать, Мелесант остановилась у окна.
— Тому, кто наделен властью, приходится порой совершать много поступков, которые не по нраву ему самому. — Она досадливо повела плечом. — Конечно, было бы лучше, если бы Райен был сейчас жив и здоров, но ведь он знал, на что шел, когда готовился поднять против меня оружие.
— Он умер с честью, потому что не хотел жить в позоре.
— Не вам судить,
— Райен думал прежде всего о своем народе. Без меня он бы все равно восстал против вашей тирании — и победил, потому что на его стороне был весь народ.
— Как видите, народ ему не сильно помог.
— Мне жаль вас, Мелесант. Вместе со своим сыном вы погубили то лучшее, что еще оставалось в вас, — печально произнесла Джиллиана.
— Жалейте лучше себя! Я покамест на свободе — в отличие от вас!
— Однако за свою свободу вам пришлось заплатить дорогой ценой.
Мелесант боролась с искушением ударить ее наотмашь. Эта талшамарская королева, казалось, одним своим существованием унижала ее. И все же в ней были сила и мужество, которые внушали Мелесант невольное уважение.
— Да, цена и правда немалая. Но коль скоро она уже уплачена, значит, я буду отныне крепко держать в своих руках скипетр Фалькон-Бруина и скипетр Талшамара.
— Талшамара? Никогда! — твердо сказала юная королева.
— Ах, вы, стало быть, еще не поняли? Я совершенно законно завладею Талшамаром через младенца, который находится пока что в вашей утробе. Как только он родится, его у вас заберут. Но не волнуйтесь, с ним будут обращаться как нельзя бережнее. Я лично буду заботиться об его здоровье, более того, назначу его своим наследником. Видите, как просто!
Ужас отразился во взгляде Джиллианы.
— Вы не посмеете забрать моего ребенка! Мелесант счастливо рассмеялась. Наконец-то она нашла способ поставить гордячку на колени.
— Что же меня остановит?
— Неужели вы способны на такое… на такой чудовищный поступок? Ведь это ваш внук или внучка!
— Должна заметить, милая, что в течение жизни мне пришлось совершить немало поступков, которые наверняка оскорбили бы вашу чувствительную натуру, но я не стыжусь их и ни у кого не прошу прощения.
От этих слов Джиллиане стало по-настоящему страшно — не за себя, а за ту жизнь, которая еще не началась.
— Будьте милосердны, Мелесант! Не забирайте дитя от матери!
Удовлетворенная, Мелесант величаво двинулась к двери, но, прежде чем уйти, еще раз обернулась.
— Я имею все права на этого младенца. Разве что, — она злорадно улыбнулась, — вы понесли от кого-то другого, а теперь пытаетесь выдать своего бастарда за ребенка Райена. — Она внимательно смотрела на Джиллиану, наслаждаясь произведенным впечатлением.
— Вы мне отвратительны, — устало сказала та.
В лице Мелесант не дрогнул ни один мускул его каменной неподвижности жили лишь одни глаза но то, что Джиллиана увидела в их темной глубине заставило ее содрогнуться.
— Что делать, — ровным голосом произнесла Мелесант. — Без вашего младенца Фалькон-Бруин остался бы без наследника, не считая Кассандры — ну, а она по своему скудоумию вряд ли способна управлять страной.
— Зачем вы наговариваете на свою дочь? Кассандра вполне разумная девушка.
— Возможно, но это не имеет особого значения. Теперь у вас появится много свободного времени — так что советую вам подумать пока вот о чем, прежде чем заботиться о чужих судьбах. С каждым днем живот ваш будет расти, приближая срок разрешения от бремени, и когда это счастливое событие наконец произойдет, вы не успеете даже взглянуть на новорожденного, как его у вас заберут. — Голос ее сделался слащаво-нежным, на губах играла насмешливая улыбка. — Как полагаете, Джиллиана, легко ли будет вынести такое испытание?
— Я найду способ одержать над вами верх, — сказала Джиллиана, выше поднимая голову. Усилием воли она сдержала подступавшие к глазам слезы. — Подумайте и вы об этом.
Рассмеявшись, Мелесант переступила через порог.
Джиллиана вцепилась в прикроватную стойку балдахина с такой силой, что у нее побелели пальцы. Так одиноко, как сейчас, она не чувствовала себя еще ни разу в жизни.
30
Народ слишком любил принца Райена, чтобы можно было сохранить в тайне его смерть. Вот уже несколько недель подряд люди ежедневно приходили к королевскому замку. Они ничего не предпринимали, просто молча стояли под стенами.
Гневаясь, королева Мелесант приказывала поскорее гнать их взашей, но на другой день они неизменно возвращались, и число их увеличивалось. Все это было крайне неприятно, и Мелесант некоторое время ломала голову над тем, как прекратить их молчаливую осаду.
В конце концов она решила их попросту не замечать. Без твердой руки Райена у этой неразумной толпы не было ни малейшего проблеска надежды.
Джиллиана томилась в своей маленькой тюрьме, охраняемой караульными-кастильцами. Гнев и ненависть к Мелесант причудливо переплетались в ее душе с глубокой, почти невыносимой печалью. Она все еще не могла поверить, что Райена больше нет. Все это было так бессмысленно, чудовищно. Жизнь оборвалась так мгновенно, а то, что происходило сейчас, трудно было назвать жизнью. Джиллиана поклялась себе, что, если когда-нибудь Господь позволит ей вырваться отсюда, королеве Мелесант придется дорого заплатить за все свои злодеяния.
Недели вылились в месяцы, за осенью пришла длинная унылая зима. Дни сменяли друг друга, все жители острова ожидали чего-то, что зрело и неотвратимо надвигалось. Но что это было — никто не знал.
Как и предсказывала Мелесант, сторонники Райена скоро перестали появляться под стенами королевского замка. Кастильцы и все, кто стоял за регентам шей, с опаской поглядывали на море все понимали, что стоит талшамарцам каким-то образом узнать, что их королева находится в заключении, возмездие не заставит себя долго ждать.