– А ты как думала? – успокоил её Влад и подмигнул приятелям. Те, чтобы не расхохотаться, зажали ладонями рты.
– Вот бы никогда не подумала, что вам такое дело доверят: над вами самими нужно ещё шефствовать, – с сомнением покачала Рита головой.
– А ты подумай – и не пожалеешь! – посоветовал Влад и уже серьёзно взглянул на Риту.
КАК У НАС ДОМА ПОЯВИЛСЯ ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ
(Рассказ Оли)
– Мой брат Павлик – он на два года младше меня – любит животных. Его за уши не оторвёшь от «Мира животных» Акимушкина. Давно это у него началось. Павлик тогда часто болел, и дедушка давал ему посмотреть эти книги. Там много картинок. Павлик всё время приставал ко мне: «А это, Алёнка, кто? Ну-ка прочти!» И я ему читала. Но книги ужасно взрослые. А ему всё равно интересно. Зато мне читать трудно. Но он так просил, так уговаривал! Вообще, он страшный липучка. Я ему не просто так читала, а за обещания. Павлик мне обещал, что, когда мы с ним теперь выйдем на улицу, он нигде не остановится и меня не будет никуда тянуть. Не знаю, как он в школу пойдёт. Он же до неё не дойдёт! Обязательно заглядится на что-нибудь.
Он часами может смотреть, как экскаватор землю роет, как рабочие копошатся в люке. Ему всё интересно! Но интереснее всего узнавать про МИР ЖИВОТНЫХ. Когда я про животных читаю, у меня в голове ничего не остаётся, а он всё помнит. Даже бабушку огорошил: «Бабушка, знаешь БИТУРОНГА?» – «Не знаю, – говорит бабушка, – это ещё что за зверь такой?» – «А это, – говорит Павлик, – ЕДИНСТВЕННОЕ В СТАРОМ СВЕТЕ* ХИЩНОЕ НЕСУМЧАТОЕ МЛЕКОПИТАЮЩЕЕ С ХВАТАЮЩИМ ХВОСТОМ». И даже показал, как БИТУРОНГ хвостом хватает, хвост у него – ПЯТАЯ ЛАПА. «Господи, – говорит мне бабушка, – совсем ты заморочила ребёнку голову этим ЖИВОТНЫМ МИРОМ». А что этот ребёнок мне самой голову заморочил, – это, конечно, ни капли не считается. Наша семья: бабушка, дедушка, папа и мама – врачи. Павлик тоже врачом хочет быть, но для животных. Один раз мы с ним принесли с гулянья замученного воробья: кошка его драла. Назвали его Чешка. Пришли, а бабушка нас с Чешкой выгоняет: «Инфекция, инфекция!» Тогда мы с Павликом заплакали: «А мама бы нам разрешила!» Наши мама и папа работают сейчас в Индии. Скрепя сердце бабушка всё-таки впустила воробья. Лечили мы Чешку с дедушкой. Вылечили. И дедушка сразу сказал, что надо Чешку выпускать: птицы на то и птицы, чтобы летать на воле. Назначил нам дедушка ВЫПУСКНОЙ ВОРОБЬИНЫЙ ПРАЗДНИК. А у нас не праздник, а настоящее горе: Чешку жалко. Но всё-таки стали мы Чешку выпускать, а он от нас не улетал – жмётся к пальцам и хохлится. Тогда Павлик посадил его на куст. И вот сразу на этот куст села стая воробьёв. Зачирикали. Чешка тоже с ними зачирикал, а потом, смотрим, все улетели. Сначала мы плакали, а после обрадовались: всё-таки Чешка сам улетел. Значит, хорошо его вылечили. А вот уже зимой Павлик поймал замерзающего мышонка. Когда бабушка открыла дверь, он крикнул: «Смотри, бабушка, чем я тебя сейчас обрадую!» Бабушка как взвизгнет – и нет её в коридоре. Вышел к нам дедушка: «Что за шум?» Павлик ему тоже показал мышонка. Дедушка как отшатнётся назад. Мы с Павликом переглянулись. Дедушка у нас военный хирург, никогда с ним такого ещё не было. А бабушка из комнаты кричит: «Немедленно выбросить! Немедленно!» Пришлось мышонка отпустить. Мы его выпустили к соседям: у них как раз дверь приоткрыта была. Потом долго ещё наши соседи успокоиться не могли. Мышей у них, говорили, поразвелось уйма. Когда бабушка вышла к нам, она сразу погнала нас в ванную. И мыла нас в растворе марганцовки. Но за что, спрашивается?! У Павлика от расстройства с того дня стало ухо стрелять. Теперь, когда я приходила из школы, а бабушка убегала на дежурство, мы с Павликом отправлялись в поликлинику на прогревание уха. Однажды пошли туда, а погода ужасная: снег, дождь, ветер. Но Павлик всё-таки упросил меня идти пешком. Целый час упрашивал и – упросил. Но зато поклялся нигде не останавливаться, никуда не тянуть. Одела я Павлика тепло: голова у него – как огромный шар в пуховом платке. Павлик хоть и не останавливался нигде, но по сторонам всё равно вертелся, из платка выворачивался. Вдруг он дёрг меня за руку: «Алёна, смотри, вон какая собаченя! Давай погладим!» Мы как раз шли мимо магазина. Там есть такие толстые железные столбы, на них ещё навес держится. Так вот у одного из столбов привязанной сидела огромная овчарка. Мы её, конечно, погладили. Мы всех собак всегда гладим. Хорошая такая овчарка была, с чёрной спиной и рыжей грудью. «Ах ты моя собаченя! – обнял Павлик ее за шею. – Ну сиди, не скучай. Хозяин твой скоро придёт». И пошли мы с ним дальше в поликлинику. Павлику там прогрели ухо, и мы после долго ещё сидели. Я читала ему индусские сказки. И вот возвращаемся домой. Собака всё так и сидит, а погода ещё хуже. «Смотри, Алёна, у неё уже лапа порезана!» И верно. Валяются рядом с собакой на земле бутылочные стёкла. Собака уже вся насквозь мокрая, дождь косой. Тут навстречу нам женщина идёт. «Ну и жестокие, – говорит, – вы хозяева, милые мои. Бросили собаку, да ещё с утра. Да в такую погоду. Стыдно вам, стыдно». А нам и вправду с Павликом стыдно стало. «Отвязываем?» – шепчет он мне. «Отвязываем!» Мы взяли и отвязали. И к себе её повели. Дома никого. Мы её – вытирать полотенцем, закутывать в платок. Йодом хотели помазать, но лапу она отдёргивала. Много раз отдёргивала, но Павлик всё-таки уговорил её, и она далась. Мы забинтовали ей лапу, принесли супу с котлетами. Но есть она не стала. Легла в угол на одеяло. Это Павлик ей своё принёс с пододеяльником. Ещё и подушку заодно. В общем, хорошо её устроили. Сами залезли на диван с ногами и стали радоваться: до чего хорошо, что у нас собака завелась, и какая она замечательная! Ни разу не огрызнулась и не залаяла. Даже от ИОДА. ПОНИМАЮЩАЯ БЫЛА СОБАКА. Стали мы с Павликом думать, как назовём её. Думали-думали. Называли по-всякому, но ни разу она голову не подняла. Тогда Павлик говорит: «Давай, Алёна, назовём её ЧЕТЫРЕ ЛАПЫ ОДИН ХВОСТ». – «Это же длинно», – говорю я. «Ни капли не длинно, – говорит Павлик. – Можно звать совсем коротко: ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ! А зато, если издалека её призывать к себе, то можно ещё даже и так: ЧЕТЫРЕЛА-А-ПЫ-ЫОДИ-И-ИНХВО-О-ОСТ!» Когда Павлик это прокричал, собака с трудом тут же встала из своего угла, подошла к дивану и лизнула Павлика в лицо. А потом ушла и снова улеглась в своём углу. «Вот видишь! – прыгал от радости на диване Павлик и подлетал высоко-высоко. – Это же МИР ЖИВОТНЫХ. У них у всех столько лап и столько хвостов. Они сами про себя всё знают!» Мы с Павликом прыгали и веселились до тех самых пор, пока не заворочался в замке ключ. Это пришёл с работы наш дедушка. ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ сразу вскочил и зло залаял. Так он страшно лаял, что дверь даже не открылась. Дедушка испугался и закричал: «Ой, я, кажется, перепутал свой дом! Извините, пожалуйста, граждане!» Мы хотели ему сказать, что ничего он не перепутал, просто у нас появился ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ, но не могли говорить от смеха. Скоро дедушка опять вернулся и теперь уже приоткрыл даже дверь – а на него как бросится наша собака! Еле он от неё ноги унёс. Стал тогда дедушка звонить нам домой по телефону: «В чём дело, откуда взялась эта собака, объясните по-человечески!» Мы ему и по-человечески объяснили, и от имени нашего ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ. Но дедушка всё равно ничего не понял. Следом за дедушкой позвонила с работы бабушка: «Что случилось? Это НЕВИДАННОЕ БЕЗОБРАЗИЕ! Надо немедленно вызвать дрессировщика! Ох, ах, эта собака вас сейчас загрызёт!» Но мы говорили, что совсем и не загрызёт, мы с ней уже подружились, у неё очень лапа болит, она ужасно устала, промокла до шерстинки, что мы её назвали ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ и она уже откликается. Тогда бабушка закричала: «Это вообще ВОПИЮЩЕЕ БЕЗОБРАЗИЕ!» Она обещала сейчас же вернуться домой, немедленно, сию же минуту… и навести порядки. Но домой она не вернулась: собака не впустила в дом ни бабушку, ни дедушку, ни по одному, ни вдвоём, ни даже вместе с дрессировщиком. Пришлось бабушке с дедушкой ночевать у знакомых. Всю ночь они нам звонили, спать не давали – как мы там спим, не загрызены ли ещё. Вот смешные! Да нас не то что не загрыз – нас, наоборот, охранял наш ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ. Павлик спал с ним рядом на полу, а я на диване рядом с телефоном.
____________________
* С т а р ы й С в е т – так после открытия Америки стали называть все остальные материки земного шара.
ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЛАБРАДОРСКАЯ ИМПЕРИЯ!
На другой день на перемене Андрюшка Ант поманил к себе Геошку.
– Эй ты, ртутный мальчик, подь-ка сюда!
Геошка в этот момент разгуливал по коридору под ручку с Пантелеем.
– Они меня сами к себе зовут, слышишь? – восторженно прошептал Геошка. – Это я у них ртутный мальчик. А почему ртутный? – тут же удивился он.
– Почему они? – удивился в ответ Пантелей. – Не они, а он. Вот и спроси у него про ртутного. Не я же тебя так назвал.
– А ты меня как назовёшь? – спросил, убегая, Геошка, махнув на прощание рукой. – Назови меня как-нибудь, ладно?
– Ладно, – пообещал нехотя Пантелей, но Геошка его уже не слышал. – Значит, так: мы с тобой учимся в одном классе. Поэтому мы с тобой одноклассники. Эй, одноклассник!.. – крикнул он вслед Геошке и один пошел по коридору дальше к своему окошку.
– А этот сачок чего не пришёл с тобой? – поинтересовался Андрюшка Ант. – Вот уж действительно сачок. Смотри, ворон считает!
– Какой сачок? Пантя, что ли? Он не сачок, а лётчик. Лётчик-мечтатель, вот он кто у меня! – с гордостью сказал Геошка и посмотрел на друга, стоящего у самого далёкого окна.
– Смотри-ка, больно важные вы все у себя! – присвистнул почти с завистью Андрюшка. – Лётчик-мечтатель! Это же надо додуматься до такого!
– Да мы у себя ни капли не важные, – поторопился объяснить Геошка. – Это, наоборот, в первом «а» все важные. Особенно взять, например, Верблюжонова. Гляди, гляди! Вот он опять погнался за нашим Колей. А почему я ртутный? Это как?
– А так. Можешь на месте стоять и не мелькать?
– На месте могу. Но лучше мне всё-таки сейчас побежать за Колей. Эй, Коля, Верблюдкин тебя догоняет!
– Стоп, стоп! Вот потому и ртутный, что всё время без толку трепыхаешься. Хочешь с нами в рыцарей играть?
– С вами? В рыцарей? А как это? – три раза подряд восхищённо ахнул Геошка.
– А так это. Скоро узнаешь. Для этого хватай на большой перемене в охапку самых надёжных своих мужиков и ждите меня вон у того, третьего, окошка. Мы там и начнём над вами шефствовать. Ну как, сгодится?
– Сгодится! Я всех приведу. А девочек можно? А как это шефствовать?
– А шефствовать – значит играть. Девчонок не надо. У нас без них свой тайный рыцарский орден будет. Слышишь, это тайна!
– А мне, мне орден дадут? Дай мне его сейчас. Я на грудь повешу. Все так и закачаются.
– Вот чудила! – засмеялся Андрюшка Ант. – Наш орден не будет висячим. Он будет ходячим. Понял?
– Эх ты, ПРОСТОКВАШКИН! Ну беги и не забудь, что на большой перемене…
На большой перемене у третьего окна собрались мальчишки из первого «б», у второго окна – мальчишки из первого «а». Между ними пролегла нейтральная полоса, по которой важно разгуливал туда-сюда, руки за спину Влад. Он отвечал на восторженные приветственные крики, которые неслись к нему слева и справа, и махал всем шляпой-крошкой, сплетённой из разноцветной проволоки.
Скоро приветственные крики смолкли. Все мальчишки повернулись к своим канцлерам, не зная ещё, что они зовутся так. Канцлеры потребовали тишины.
– Завтра начинаем с вами играть в Лабрадорскую империю! – при оглушительной тишине тихо в один голос сообщили им эту новость Андрюшка и Вася. – Только, чур, про это никому ни слова. Это – наша с вами общая страшная тайна.
Влад, заложив руки за спину, всё ещё расхаживал по нейтральной полосе. Он слышал, что слева образовалось королевство Коретта (так написал на клочке бумаги слово «карета» Андрюшка), а справа – земля Сабаккио («собаку» до сих пор Вася писал только как «сабакку»). Слева родились Рыцари без Страха и Упрёка. Справа – Псы-рыцари.
Самым знаменитым рыцарем в королевстве Коретта сразу стал Чау-Ничау, в обычной жизни известный в качестве Георгия Дворжикова. В провинции Сабаккио рыцарскую рать возглавил Верблюжонов. Он кричал наперебой с Геошкой, что в этих рыцарей уже сто лет как играет, все рыцарские обычаи наизусть знает, у него всяких этих рыцарских орденов дома целый воз, по всем углам понавешено, понатыкано.
– Готовьте шпаги, шлемы, кольчуги, – сказал канцлер Андрюшка Ант. – Образцы я вам завтра сделаю. Будете катать с меня. Кто сам сделать не сумеет, тому поможем. Главное – больше фантазии. Чтоб интересно было, необычно.
– Орден наш тайный. Орден – это в переводе на наш с вами язык значит: наша весёлая компания, – говорил в этот момент Вася своим рыцарям, – никто чтобы про него не знал. Ни папы, ни мамы, ни тем более учителя. Это наша тайна. Псы-рыцари, имеем мы право на тайну?
– Имеем! – поддержал его стройный хор голосов.
– Если кто продаст, тому щелбан и вообще не поздоровится. Я шутить не люблю!
– А что будем в этом нашем ордене делать? – спросил Дима Шмелёв, переглянувшись с Верблюжоновым. – Только чтобы интересное, ладно? А давайте лучше бороться против первого «б». С ними ух как надо бороться. Они зазнайки.