Рыцари Дикого поля
Шрифт:
Еще больше вооруженных шляхтичей потянулось к замку, когда по окрестным поместьям разнеслась весть, что в Грабово прибыли сорок солдат во главе с хорунжим Болевским, которые привезли с собой пять фальконетов. И что появились они по приказу графа Кржижевского, переданного хорунжему от имени королевы.
Сорок солдат — это уже был целый гарнизон. Появляясь в Грабове, шляхтичи останавливались под стенами «Гяура», постепенно выстраивая на подступах к замку укрепленный повозочно-земляной лагерь, защищать который должна будет их
Но как бы ни был Ярлгсон занят укреплением замка, время от времени он посылал к ближайшей, краковской, дороге разъезд. Дело в том, что, появившись в замке, хорунжий Болевский не только вручил ему письменный приказ об обязательной защите замка, но и приказ о том, чтобы гарнизон доставил в «Гяур» графиню Власту Ольбрыхскую, а также предпринял все возможное для защиты ее и дочери.
— Дочь-то у нее хоть красивая? — поинтересовался Ярлгсон. Он до сих пор оставался неженатым, а Власта Ольбрыхская представлялась ему женщиной в возрасте, имеющей дочь на выданье.
— Не видел, но говорят, божественно хороша собой, — поцеловал пучки своих пальцев Болевский.
— Сколько же ей лет?
— Уже два месяца, — рассмеялся хорунжий.
— Вот оно что! — кисловато ухмыльнулся Ярлгсон.
— Не слишком ли ранняя невеста? — не упустил своего шанса хорунжий. — Или считаете, что уже на приданом засиделась?
— А почему именно мы должны спасать эту графиню? Там, где находится ее поместье, наверняка есть свои замки.
— Приказано доставить сюда. Пусть даже силой. И охранять, — приземистый, краснощекий добряк Болевский мгновенно преображался, как только речь заходила о выполнении солдатского долга. Появившись в «Гяуре», он сразу же принял на себя командование всем вооруженным людом, обитавшим по обе стороны стены, и дал понять, что приказ для него — жизнь и честь.
Ярлгсон спорить не стал. В тот же день он послал за графиней Джафара, Гуту, Орчика и еще троих вооруженных всадников с каретой и экипажем, в который можно было бы положить дорожные вещи графини. С того времени прошло четверо суток, и, по расчетам людей, знавших эти края лучше него, гонцы уже должны были вернуться. Но их все не было и не было.
Примчавшийся под утро старший одного из дальних разъездов сообщил, что повстанцы появились у деревни Свынче, находящейся в семи верстах от Грабова. Эта весть привела обитателей замка в уныние. Но в то же время, поспешил утешить их дозорный, пошел слух, что на подавление восстания со стороны Львова выступил полк улан.
— А графиня Ольбрыхская? — вырвалось у Ярлгсона. — Почему вы ни слова не говорите о графине?
— Графине, судя по всему, к стенам замка уже не пробиться.
— Почему это?
— К вечеру повстанцы наверняка перережут путь, соединяющий Грабов с краковской дорогой.
— И что же тогда?
Дозорный красноречиво пожал плечами.
Управитель замка оглянулся на стоявшего рядом хорунжего. В конце концов, это он доставил приказ во что бы то ни стало укрыть в замке некую графиню, о которой Ярлгсон и слыхом не слыхал. Но офицер тоже демонстративно пожал плечами.
— Графиня не могла не знать о бунте, поэтому сама обязана была позаботиться о своей безопасности, — проворчал он, и с вызывающим спокойствием уставился на шведа.
— Нам нужно посовещаться, господин офицер, — тронул его за локоть Ярлгсон.
— Хотите посвятить меня в свой план разгрома повстанцев? — с некоторой долей иронии поинтересовался Болевский.
— А почему вы считаете, что у меня его не может быть? — с достоинством возразил швед. — Я ведь тоже немного пожил на этом свете, повоевал, а главное, знаю нравы местных холопов.
— Вам, чужеземцу, их лучше знать, чем нам, полякам, — с той же долей иронии согласился хорунжий.
— Сейчас не время устраивать словесные турниры, господин хорунжий, — как можно вежливее, но все же довольно жестко осадил его швед. — К тому же обязан напомнить, что вы находитесь в замке князя Одара-Гяура, управителем, а значит, и военным комендантом которого велено быть мне.
К чести Болевского, он не стал обострять отношения с комендантом, а лишь недовольно покряхтел, сдерживая свой гонор.
— Наверное, в самом деле не время. Так о каком плане спасения замка вы намеревались поведать, господин комендант?
— О самом плане — чуть позже. Пока мы здесь будем совещаться, прикажите одному из своих сержантов взять пятерых солдат и, вместе с разъездом этого молодца, отправиться к краковской дороге. Если учесть, что в эскорте графини будет еще как минимум пятеро вооруженных людей, думаю, вместе они смогут пробиться к замку.
— Мои солдаты мне и здесь пригодятся, — проворчал хорунжий.
— Не сомневаюсь. Но куда больше они пригодятся нам за стенами замка.
— Не советую говорить со мной намеками, — отрубил хорунжий. — Извольте высказываться четко и ясно. Что вы имеете в виду? Что эти пятеро солдат способны будут дать бой повстанческой ватаге там, за стенами?
— Так оно все и произойдет. Если только высокое дворянское собрание согласится принять мой план обороны замка, — уточнил швед. — А оно должно принять его.
— Какое еще дворянское собрание? Откуда ему здесь взяться?
— Разве в замке и там, в лагере беженцев, уже нет дворян? Вот мы их и соберем, чтобы посоветоваться.
— Не возражаю, давайте соберем. Хотя ума не приложу, что эти перепуганные беженцы способны предложить такого, чтобы можно было уверовать в спасение замка.
21
Федор наполнил чашки сливовицей, они выпили за всех, кто все еще верит в казацкую славу и казачье счастье, и несколько минут молчаливо закусывали всем тем, что оказалось на их щедро накрытом столе.