Рыцари Дикого поля
Шрифт:
И вдруг, вцепившись руками в камзол, припала лицом к груди Гяура и заплакала. Вначале князь не поверил этому. Он вообще не понял, что происходит. Неужели она плачет?! Графиня де Ляфер? Кто угодно другой. Любой из живущих на земле, все человечество, весь мир — он допускал это — в одни трагические минуты могут зарыдать, захлебнуться рыданием… Но только не графиня де Ляфер. Это исключено. Это совершенно исключено.
А она прижималась и прижималась к его груди и плакала. Негромко, неартистично… По-женски неутешно, по-детски
Как трудно укладывалось все это в его сознании! Как он отвык от проявления каких-либо чувств — он, воин, вся молодость которого протекала в походах, яростных схватках, ненависти и жестокости.
— Что, графиня, что случилось?! — испуганно спрашивал он и почему-то боялся прикасаться к ней руками. Как следует ласкать женщину, это он уже знал. Во многом благодаря графине. Но вот как следует утешать — этому она еще не научила. У них были другие уроки, другая наука. — Что произошло? С чего вдруг эти слезы?
— Ничего, — шмыгнула носом графиня, по-детски растирая кулаком слезы. — Ничего не произошло. Не знаю, плачется — и все…
— Но… что-то же случилось?
— Наверное, — растерянно призналась Диана. — Только я не могу понять, что именно. Хотя, конечно, что-то же должно было произойти. Может быть, вдруг поняла, почувствовала, что старею.
— Вы — стареете?! Это вы о себе.
— О себе, мой женераль, о себе.
— И только поэтому вы встали из-за стола, ушли из банкетного зала и забрались на эту башню?!
— Наверное, — всхлипывала Диана. Господи, какой же маленькой, слабой и беззащитной показалась ему сейчас эта женщина. И это — волевая, презрительно-ироничная графиня де Ляфер, которой временами он побаивался еще больше, чем любил! — Не могу понять почему. Что-то произошло, вот и все. Кстати, у виконтессы де Сюрнель ослепительно красивая дочь. Вы не видели ее?
— Нет, ведь за столом ее, кажется, не было.
— Была, но появилась позже других. Виконтесса почему-то представляла ее высшему свету, когда вы, вместе с принцами, неожиданно куда-то исчезли. Но она ослепительно прекрасна. И я вдруг подумала, что однажды, на одном из таких балов, окончательно потеряю вас.
— Но я не видел юной виконтессы.
— В этот раз ей очень повезло.
— Даже если бы она оказалась прекраснее, чем… — запнулся он на полуслове.
— Чем кто? — сжалась у него на груди, насторожилась и притихла графиня.
— Чем вы… То и тогда…
— Ну, за это-то я спокойна, — уверенно и непостижимо холодно обронила графиня де Ляфер. — Ни во Франции, ни в своей Польше прекраснее вам не найти. А все равно страшновато.
И тут генерал вдруг расхохотался. Он хохотал и содрогался от хохота так, как только что графиня де Ляфер содрогалась от плача.
— Тогда чего же вам бояться, графиня? — спросил он сквозь смех, снимая губами слезу с ее покорно подставленного носика. — Вы совершенно правы: здесь нет и не может быть женщины прекраснее вас! Уже хотя бы потому, что прекраснее женщины просто быть не может.
— Что правда, то правда, — так же покорно согласилась Диана. И, немного помолчав, поразмыслив над чем-то своим, сокровенным, добавила: — А все равно страшновато. Почему-то…
37
— Графиня де Ляфер! Князь Гяур!
Беглецы слышали голос виконтессы де Сюрнель, но так и не отозвались. Они стояли, притаившись в конце мрачного коридора, между двумя колоннами, за которыми искали приюта. Они не желали, чтобы их кто-то устраивал на ночлег, зная, что все равно поместят в разные комнаты. К тому же в зале все еще пиршествовали и, похоже, никто пока что не собирался отправляться на отдых. Как и никто не помышлял об уединении. Кроме этих двоих.
— Куда они могли подеваться?
— Не знаю, — ответил хриплый, пропитый голос того самого стражника, который помог генералу Гяуру найти графиню. — Мы видели их. Из замка они не выходили — это точно. Эй, князь Гяур! Ваша светлость, князь!
— Молчат. Хотя не могут не слышать, — осуждающе вынесла свой вердикт виконтесса.
— Конечно, слышат, — голос пропойцы казался куда добрее. В нем сквозило сочувствие беглецам. Будь он на месте князя, наверняка поступил бы точно так же. — Может быть, и не стоит искать их. Если уж им так хочется, чтобы их не нашли до самого утра.
— Ты еще смеешь рассуждать о таких вещах?! — презрительно швырнула ему в лицо де Сюрнель.
«Она, очевидно, считает, что стражу ворот подобные любовные интриги чужды», — подумал Гяур, прижимая к себе графиню. Они забились в угол, замерли. Удивляясь при этом, почему ни виконтесса, ни стражник не заметили их. Ведь прошли мимо, правда, появившись из перехода, стражник направил свет фонаря в другую сторону…
Как только виконтесса ушла по освещенному переходу в зал, стражник подошел к беглецам и, стараясь не очень-то освещать их, чтобы не смущать, посоветовал:
— По ту сторону перехода, в башне, есть комнатка. До утра туда вряд ли кто-нибудь заглянет. Зато луна всю ночь будет светить вам прямо в окна. Комнату потому и называют «лунной».
— Вы — истинный рыцарь, мсье, — поблагодарил его Гяур.
— Увы, так считают не все, — незло проворчал стражник.
То ли он комнату перепутал, то ли светило в это время года находилось в каком-то неестественном положении, но только лунное сияние этой комнатки не достигало. Весь замок был охвачен им, словно белым пламенем, лишь в окошко этого убежища оно не проникало. Однако двое влюбленных не были в обиде ни на месяц, ни на стражника.